— Ты ведь выйдешь за меня, Летти, правда?
— Но я… я ведь не…
Она потупила очи, и Джек мигом сообразил, чего ей не хватает.
А сообразив, опустился на колени.
— Летиция Фицпатрик, — тихо и с нежностью произнес он, — сделаете ли вы меня самым счастливым человеком на свете? Согласны ли вы стать моей женой?
— Согласна, — ответила она, подняла молодого офицера с колен и одарила поцелуем, от которого у обоих захватило дух, а голова юноши пошла кругом.
Однако окликавшие девушку голоса вернули Джека к действительности.
— Мы убежим, как только я смогу все организовать. Через неделю, максимум…
— Нужно бежать завтра, Беверли, — прервала она его с тревожной настойчивостью в голосе. — Иначе будет поздно, потому что кое-что произошло. Нечто ужасное.
— Что же?
— Сегодня моя тетушка встретила на улице одного человека; похоже, он ее специально искал. Пока я ходила к причастию, они некоторое время проговорили в кофейне, а потом мне было сказано… — Девушка умолкла и подняла на возлюбленного глаза, в которых стояли слезы. — Было сказано, что она сговорилась выдать меня за сына этого человека.
На сей раз ахнул Джек. Летиция между тем продолжала:
— Так что у вас есть соперник, сэр, и соперник опасный, к которому меня тащат силком. Завтра за утренней трапезой они хотят нас с ним познакомить, с тем чтобы к ланчу я дала им официальный ответ. Разумеется, утвердительный. Иного от меня не ждут и не примут.
Джек и не подозревал, что в нем может ворохнуться столь дикая ревность. Вот оно, значит, как поворачиваются дела! Он завоевал эту девушку, а ее обещали другому.
— Кто этот… соперник? — спросил мрачно он.
— Они назвали мне лишь его имя, причем в самом конце разговора. Как будто это не имеет значения, как будто это какой-то ничтожный пустяк. — Теперь она рассердилась. — И как только я услышала это имя, я подумала, насколько же оно нелепо звучит в сравнении с именем моего несравненного Беверли.
— Ну и… — Джек стиснул зубы. — Кто же он?
— Его зовут Абсолют, — выпалила она. — Джек Абсолют.
Долю мгновения гнев все еще бушевал в нем, поскольку сказанное не проникло в сознание. Когда же это произошло, его только и хватило, чтобы пролепетать:
— Д… Д… Джек…
— Абсолют. Ты его знаешь?
Слишком хорошо, чтобы дать однозначный ответ.
— Видишь ли, вроде бы… я, возможно, встречал его… раз… всего раз.
— Если он уродился в отца, то это, скорей всего, грубиян со здоровенным носищем и черными всклоченными бровями. Неотесанный корнуоллец. Твой Абсолют походит на этот портрет?
— Хм… возможно. Я почти не помню этого малого. Нос у него, насколько могу припомнить, и впрямь несколько крупноват, но не такой уж и здоровенный…
Мысли его смешались. Следует ли ему открыться ей прямо теперь, когда преграды вдруг разом упали и ничто в целом мире — кроме нее самой — уже не противилось скорому разрешению дела? Его так подмывало признаться, что как раз он-то и есть тот самый «неотесанный корнуоллец», чтобы мгновенно покончить со множеством сложностей и затруднений, ожидающих их обоих на пути к взаимному счастью, но это «кроме» не позволяло ему открыть рот. Он ухаживал за ней и добился ее любви, играя роль Беверли. Это всего лишь уловка, тонкость… однако Летти, возможно, ее не оценит. И поскольку она, похоже, сейчас очень резко настроена против навязываемого ей Абсолюта, с признанием, пожалуй, стоит повременить. До другого, более подходящего случая. Вот когда они будут стоять перед алтарем…
Голоса, теперь звучавшие гораздо громче и ближе, вернули его к насущным заботам.
Схватив ее за руки, он прошептал:
— Ты права. Завтра и только завтра! Проследи, чтобы твоя тетушка хлебнула побольше своей венгерской настойки. В полночь я буду ждать позади вашего дома. С экипажем.
— С экипажем? Как может кошелек бедного Беверли позволить нанять экипаж?
«Черт, — подумал он, — нужно следить за каждым словом».
— Ей-ей, ты права. Но без лошадей нам не обойтись. Я их украду. Ты умеешь ездить верхом?
Она взглянула на него с презрением.
— Позволю напомнить вам, сэр, что я родом из графства Клэр, где выращивают лучших скаковых лошадей в мире, и…
— Сомневаюсь, чтобы мне удалось раздобыть лошадь, достойную тебя, — перебил девушку Джек, — но…
И тут его отвлекли другие звуки. На сей раз вовсе не голоса.
Звенел колокол Аббатства.
«Полночь, — рассеянно отметил про себя юноша. — Двенадцать часов. Двенадцать ударов!»
Черт возьми, двенадцать ударов!
Он выскочил из каменного алькова и со всех ног бросился в ночной мрак.
— Беверли! — воскликнула изумленно Летиция.
— Завтра! — крикнул он ей. — Завтра в полночь!
Пробегая по парку, он едва не столкнулся с искавшими ее людьми.
— Эй! — окликнул его женский голос. — Кто бы ты ни был! Стой!
Разумеется, Джек не остановился. Ему нечего было сказать миссис О’Фаррелл, к тому же колокол ударил уже четвертый раз.
Он всегда бегал быстро. Правда, возможно, лихорадка слегка поубавила его резвость, да и сапоги больше подходили для стремян, чем для бешеной гонки по гравию и траве. И все же юноша был уверен, что одолел бы эти примерно две сотни ярдов до двенадцатого удара, если бы его не душил нервный смех.
Отец собирается лишить его наследства, если он не захочет взять в жены девушку, на которой он хочет жениться! Как ни крути, а даже для Абсолютов это уже чересчур!
Эхо колокольного звона все еще витало в воздухе, когда Джек вбежал на мощеную церковную площадь. Обычно в такое время суток она была пуста, и, значит, фигура, которая вот-вот должна была скрыться в аллее, уводящей от церковного здания, не могла быть ничьей иной, как…
— Сэр! Сэр! — окликнул Джек.
Фигура сделала еще несколько шагов, потом остановилась, но не повернулась. Джек побежал к ней.
— Отец!
Сюртук, облегавший спину, которую Джек сверлил взглядом, весьма походил на сюртук сэра Джеймса, а когда прозвучал голос, отпали последние крохи сомнений в том, кому он принадлежит.
— Ну… молокосос?
С глубоким облегчением Джек уронил руки, пытаясь отдышаться.
— Минуточку… сэр… пожалуйста.
— Поторопись, ты, тряпка. О ком звонит колокол? О тебе, трус. О тебе!
Джек и не подозревал, что его отец знаком с творчеством Джона Донна, ибо круг его чтения ограничивался памфлетами, в которых высмеивалось правительство, да воинскими инструкциями, набитыми рекомендациями, как ловчей бить французов. Если его вдруг и потянуло к поэзии, то, несомненно, под влиянием леди Джейн.
— Я сознаю, что несколько опоздал, сэр… и благодарю вас за снисходительность. Может быть, мы продолжим разговор в более подходящем месте. Заглянем в какую-нибудь таверну…
— Я никуда не пойду с неблагодарным щенком, — прорычал сэр Джеймс, — и не желаю тратить время на того, кто больше не является моим сыном.
— Но я надеюсь снова заслужить это звание, сэр, — пробормотал вконец запыхавшийся юноша. — Тем… тем, что готов всецело вам подчиниться.
