– Колин знает ответ – и не подсказывает! Он говорит, что если я не могу сама додуматься, то глупа как пробка и только зря трачу время. Он иногда бывает таким мерзким!
– Мне он казался приятным, когда мы вместе работали, – возразила Чарли. – Хотя и ошивался вместе с придурком Гиббсом.
– А он когда-нибудь… говорил обо мне? Что любит меня? Я думала, может… Ты ведь женщина…
– Нет, – сухо ответила Чарли, почувствовав, что они приближаются к истинной цели визита Стейси.
– Можно я у тебя переночую? – попросила Стейси.
– Прости, у меня нет кроватей. Только матрас, и на нем сплю я.
– Ничего, посплю на полу.
– Нет, не поспишь.
В дверь снова позвонили. Стейси в голос зарыдала, умоляя Чарли не говорить Селлерсу про нее.
– А твою машину, он, конечно, не заметит, тупая ты жопа, – пробормотала Чарли, шагая к двери.
Ей даже не пришло в голову, что за дверью не Колин Селлерс, так что она замерла от испуга, обнаружив на крыльце Саймона. Он немного озадаченно ухмылялся, словно и сам был удивлен своему появлению.
Чарли ухватила его покрепче и бесцеремонно потащила в кухню.
– Тебе пора, – сказала она Стейси. – Нам с Саймоном надо поговорить. Правда, Саймон?
Тот смущенно сунул руки в карманы.
– Но ты не сказала мне ответ! – возмутилась Стейси. Нос у нее распух от слез.
– Твой учитель хочет знать, способна ли ты сама это понять, а ты не способна. Вот тебе и ответ.
Чарли смотрела, как Стейси, спотыкаясь, топает через прихожую на улицу, под дождь. Она даже не задержалась, чтобы поднять второй шлепанец. Никогда в жизни Чарли не закрывала дверь с таким удовольствием.
– Что это было? – спросил Саймон.
Пока Чарли объясняла, он взял листок, забытый Стейси. Вслух прочел стихотворение.
– Это ведь англичанин написал, правда?
– Вероятнее всего.
– Имя Франсуа подразумевает, что написал француз, а значит, точно не француз, иначе было бы слишком очевидно.
– Ты шутишь, правда?
Но Саймон не шутил.
– Давай же, разгадка на поверхности, – подначила Чарли.
– Не для меня.
– Ну, тогда ты не умнее Стейси Селлерс. Зачем пришел-то? – Чарли говорила нарочито грубо.
– Ты слышала, что мы нашли в Корн-Милл-хаус?
– Хочешь поговорить о работе? О своей работе? Тогда тебе к Сэму Комботекре, я иду спать.
– Еще мне интересно… не подумала ли ты о другом деле.
– Другом деле? Другом деле?! – Она бросилась на него, он попятился. – Ты даже произнести вслух не можешь, да? Потому что на самом деле не хочешь произносить! Ты меня не любишь, – по крайней мере, никогда не говорил, что любишь! Ну?
– Но ты не даешь мне сказать то, что я хочу сказать, – пробормотал Саймон.
– Херня! – рявкнула Чарли. – Ты обращался со мной как с прокаженной, а теперь хочешь на мне жениться, хотя мы даже не спали вместе, даже на свидании ни разу не были? Что изменилось?
– Ты.
Чарли ждала продолжения.
– Сейчас я тебе нужен. Раньше я тебе был не нужен. И ты мне всегда была небезразлична, хотя я этого и не показывал.
Чарли бросила окурок в остатки водки Стейси.
– Может, довести дело до логического конца и перерезать себе вены? – предложила она. – Тогда я покажусь тебе совершенно неотразимой.
Саймон вздохнул:
– Все бессмысленно, да? Тогда я пойду.
– Нет. Останься. Выкладывай про свое дело.
Чарли требовалось время, чтобы переварить его слова.
– А если я передумал?
– Я же не в любви объясняться прошу, – мрачно улыбнулась Чарли.
– Ладно, – буркнул Саймон. – Мы думаем, что анонимное письмо написала некая Эстер Тейлор, но пока не нашли ни одной Эстер Тейлор, хоть немного похожей на Джеральдин Бретерик. Парочку мы еще не выследили, так что, надеюсь, наша – одна из них. В любом случае, на фотографиях, которые она забрала из Корн-Милл-хаус, – Эми Оливар и ее мать, Энкарна. Это подтвердили в школе.
– Энкарна?
– Энкарнасьон. Испанка. Она работала в банке «Лиланд-Карвер», в Лондоне, а отец Эми, Анхель Оливар, был кардиохирургом в центральной больнице Калвер-Вэлли. Судя по всему, они переехали в Испанию, только вот контактные данные, оставленные Гарри Мартино, новому владельцу дома, где они жили, оказались фальшивыми. Я бы прямо сегодня улетел в Испанию, но Снеговик желает перекопать каждый дюйм сада Марка Бретерика и только потом согласен раскошелиться на билеты. Считает, что мы найдем тело Анхеля Оливара. Комботекра с ним согласен.
– А ты нет?
Саймон отвернулся к окну.
– Имя Гарри Мартино тебе ничего не говорит?
– Нет.
Он закрыл глаза и сложил руки на затылке.
– Я его уже видел – точно знаю. Или слышал.
– У тебя есть теория, так ведь? – спросила Чарли.
– Жду, пока со мной свяжется Норман.
– Норман… Компьютерщик?
Саймон кивнул.
– То есть это как-то связано с компьютером, с ноутбуком Джеральдин Бретерик?
– Расскажу, когда все подтвердится.
Никакого сомнения, что все подтвердится: Саймон уверен, что прав. Как всегда. Чарли не удержалась:
– Если бы я вышла за тебя, ты посвящал бы меня в свои теории, прежде чем они подтвердились?
– А подскажешь ответ на французскую загадку Стейси Селлерс?
Она рассмеялась. Саймон нехотя улыбнулся.
– Знаешь что, – предложила Чарли, – додумаешься сам – я за тебя выйду.
– Серьезно? Только из-за этого?
Только из-за этого. У Чарли не было сил дальше переживать. Не было сил принять предложение Саймона или окончательно отвергнуть, у нее не было сил решать – она понимала, какого мучительного самокопания это от нее потребует, сколько вариантов придется просчитать, сколько уравнений со словами «надежда» и «страх» придется решить. Если слишком близко к сердцу принять и его предложение, и свой ответ, будет очень больно – в этом Чарли не сомневалась. Так что пускай выбор зависит от совершенно абсурдного фактора. Тогда результат не будет иметь особого значения.
– Серьезно, – сказала она. – Vraiment. Это «серьезно» по-французски.
Адвокат Марка Бретерика, Пола Годдард, поджидала Сэма Комботекру у блока предварительного заключения.
– Вот и вы, – поприветствовала она его. – Хотела с вами переговорить, прежде чем начнем.
Она семенила вслед за Сэмом, стараясь не отставать. Ноги у нее были короткие, а туфли напоминали пыточные инструменты.
– Вам разве не нужно напоследок проконсультироваться с вашим клиентом? – осведомился Сэм.
