Комната, в которой он меня запер, включена в тур. Туда он меня и ведет – после того, как заставил восхититься узкой столовой, выдержанной в бежевых тонах, повторяя: «Неужели тебе не нравится? По- моему, тебе не нравится» – и постукивая при этом пистолетом по бедру.
Он сообщает, что комната с полосатым ковром раньше была гаражом.
– Но есть второй гараж, – быстро добавляет он, решив, видимо, что меня волнует отсутствие места для автомобиля. – Двойной, отдельно от дома. Нам ведь не нужно два гаража, так что один мы решили превратить в детскую.
Он видит, что я ничего не понимаю, и добавляет:
– Не думай, пожалуйста, что я тебе не доверяю. Да, ты многого обо мне не знаешь, и я обязательно все расскажу, но сейчас важно только одно – ты, Салли. Меня интересуешь только ты. Но ты ведь не расстроишься, если я случайно упомяну о прошлом, правда?
– Нет.
Как хотелось бы вернуться в свое прошлое, предупредить себя, чтоб держалась от него подальше. Какая же я дура. Он явно сумасшедший. Почему я не заметила этого при первой встрече? Это мне наказание? Господи, он мне даже не особо нравился. Что, я до того хотела насладиться свободой, что не заметила ни одного признака безумия? Я могу потерять Ника, детей, всю свою жизнь только потому, что из всех мужчин в мире закрутила интрижку с этим психом.
Необходимо выбраться отсюда любой ценой.
– Покажи мне остальной дом, – прошу я.
Дважды повторять не приходится. Пока он шествует по комнатам, держа меня за руку, я оглядываюсь по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно его вырубить. На столике в гостиной подставка для писем из кованого железа, а рядом небольшая лампа. И то и другое вполне подходит, вот только он ни на секунду не спускает с меня глаз.
Гостиная – самая большая из комнат – заставлена неуклюжими креслами и диванами, обитыми «вытертой» коричневой кожей. Стены, не занятые книжными полками, – белые. Кажется, ни одного названия я не заметила, а ведь там десятки книг. На стене тоже что-то висит – в рамке, яркий постер с какой-то надписью, что-то про Эль-Сальвадор.
Нужно сосредоточиться. Если выберусь отсюда, придется описывать дом полиции.
Посреди лестницы он останавливается и говорит:
– Ты, наверное, заметила, что в гостиной нет телевизора. Телевизор в гостиной убивает беседу, но я могу купить для твоей комнаты, если хочешь.
Это не моя комната, мысленно кричу я. Это не мой дом.
Наверху шесть комнат, и двери пяти из них открыты. Он показывает мне каждую, но очень коротко. В первой спортивное оборудование: штанга, беговая дорожка, велотренажер, а еще стереосистема, вращающееся темно-вишневое кресло и две колонки – я таких громадных никогда в жизни не видела. Вторая комната – спальня, с бледно-голубыми стенами, голубым ковром, цвета морской волны занавесками с белым бордюром и двуспальной кроватью, застеленной голубым постельным бельем. На кровати два аккуратно сложенных голубых полотенца.
– Комната для гостей, – поясняет он. – Но мы называем ее голубой комнатой.
В следующей спальне все розовое и цветочное. Спальня маленькой девочки. Чувствую, что вот-вот потеряю сознание. У стены, рядом с детской кроватью, две кукольные кроватки и пластиковая кукольная ванна.
Мне удается бросить всего один короткий взгляд на главную спальню, прежде чем он утаскивает меня в самую маленькую из комнат наверху, в кладовку. Пол в ней покрыт темно-синим с белыми прожилками ковролином. Желтые стены, лампа под потолком, стол и очередные полки с книгами. Замечаю роман, который читала еще в университете, «Секретный агент» Джозефа Конрада. Он мне ужасно не понравился. Там есть и другие книги Конрада – восемь или девять, некоторых названий я не знаю: что-то там Альмаера.
В этой комнате что-то не так.
Руку сжимает кольцом боли, и он буквально выдергивает меня в коридор. Я увидела что-то важное? На что именно я смотрела?
Он тащит меня к шестой двери, единственной закрытой. Дергает ручку.
– Заперто, видишь? Сантехника не работает, а я не хочу потопа.
Замок выглядит абсолютно новым. Когда он его повесил?
– Пойдем, покажу тебе ванную, которой ты можешь пользоваться.
Он ведет меня вниз, наставив пистолет: я чувствую его спиной.
На полпути я теряю равновесие и падаю, ударяясь о перила.
– Осторожней! – вскрикивает он. В голосе паника. Он что, воображает, будто заботится обо мне? Оправдывает себя таким образом?
С трудом встаю, но не собираюсь показывать, что мне больно. Ему не терпится продемонстрировать то, что он называет моей «личной ванной». В прихожей, под лестницей, напротив входа в кухню, дверь со скошенным верхом. Раньше я ее не заметила. Унитаз, душ, раковина впритык друг к другу. Не уверена, что там хватит места взрослому человеку, если закрыть дверь.
– Маленькая, конечно, – оправдывается он. – Это был шкаф. Я не хотел делать из него ванную. В этом доме и так не слишком много свободного места, а в главных спальнях есть смежные ванные. – Он хмурится, словно его посетило непрошеное воспоминание. – Хорошо, что я проиграл спор.
– Спор с кем? – спрашиваю я, но он не обращает внимания. Бормочет что-то вроде «монотонное расследование».
– Прошу прощения?
– Многослойное рассеивание.
– Что это такое?
Марк Бретерик ученый. Может, и этот человек тоже? Может, так они и познакомились?
– Смежные ванные. И каникулы за границей. Неважно. – Он машет пистолетом, закрывая тему.
Марк Бретерик сказал, что тела Джеральдин и Люси были найдены в двух ванных комнатах. Дверь одной из ванных в доме этого психа заперта. Имеет ли это значение?
– Не понимаю. – Смотрю ему прямо в глаза. Как уговорить его отпустить меня?
– Хочешь позвонить Нику? – спрашивает он.
– Да. – Стараюсь, чтобы это не прозвучало как мольба.
Он передает мне телефон:
– Не говори слишком долго. И никаких глупостей. Не пытайся рассказать обо мне.
– Не буду.
– Скажи, что занята и не знаешь, когда вернешься. – Он держит пистолет у моего виска.
Ник отвечает почти сразу.
– Это я.
– Сэл? Я уж думал, ты про нас забыла. Почему вчера вечером не позвонила? Дети так расстроились.
– Прости. Ник…
– Когда ты вернешься? Нам надо поговорить о ситуации с твоей работой, разобраться. Спасители Венеции не могут просто так выдергивать тебя неизвестно куда, как только им захочется.
– Ник…
– Это же просто смешно, Сэл! У тебя не было времени даже позвонить? Неудивительно, что твои работодатели забыли, что у тебя двое маленьких детей, – ты, по-моему, и сама об этом иногда забываешь.
Я плачу. Это так несправедливо. Ник очень редко злится.
– Я не могу обсуждать это сейчас, – говорю я. – Холодильник набит едой для Зои и Джейка.
– Когда ты вернешься?
Отвечать на этот вопрос даже больнее, чем я ожидала.
– Не знаю. Надеюсь, скоро.
Пауза.
