дама из Айовы вчера вечером выступила по телевидению и сказала, что подает на вас в суд. Обвинение какое-то нелепое – «фальшивый совет» или что-то в этом роде.
Нора покосилась на Руби: та беззастенчиво подслушивала.
– Ладно, Ди, отправляй письма.
– Я собиралась прислать вам еще выборку «Лучшие письма», может, вы захотите взять кое-какие письма оттуда.
– Хорошая мысль.
Ди вздохнула:
– Я так и знала, что вы продолжите вести рубрику.
– Говорят…
– Не волнуйся, Ди, – перебила Нора, – я прослежу, чтобы о тебе позаботились. И спасибо за все! До свидания.
Она повесила трубку. Ей хотелось обратить все в шутку ради Руби, но она знала, что не хватит сил.
– Нора?
Она медленно подняла голову. Руби стояла возле холодильника, скрестив руки на груди. Забытая чашка кофе остывала на столе.
– Что случилось?
– Мой босс из газеты рассчитывает, что я отвечу на не которые… скажем так, нелестные письма читателей.
– Что ж, это твоя работа.
Нора промолчала, Руби все равно бы не поняла. Она не знает, каково это – жаждать признания, нуждаться в нем и чувствовать себя невидимкой, когда его нет. Даже хуже, чем невидимкой.
«Одна дама из Айовы подает в суд… фальшивый совет…» Нора закрыла глаза и потерла переносицу.
– Представляю, как обрадуется Дэвид Леттерман.
Два дня Нора могла не думать о том, что ее тайна раскрыта, что вокруг нес разгорелся скандал общенационального масштаба. Больше у нее такой возможности нет.
На лестнице послышались шаги Руби: она поднималась к себе. Нора вздохнула с облегчением. Но через минуту Руби уже вернулась и тронула мать за плечо:
– Нора?
Нора открыла глаза. Руби держала в руке газету.
– Я купила это вчера возле магазина. Наверное, тебе стоит прочитать, что они о тебе пишут.
Нора уставилась на первую полосу. В углу красовалась ее собственная фотография – крупная, зернистая от большого увеличения.
Снимок был сделан в прошлом году на вручении премии «Эмми». Кто бы знал, как Нора ненавидела эту фотографию! На ней она выглядела круглолицей, а глаза почему-то казались косыми.
Она взяла лист из рук Руби, пробежала глазами текст и, бессильно уронив газету на пол, глухо сказала:
– Все кончено.
Руби нахмурилась:
– Ерунда! Ты пройдешь через это. Посмотри на Монику Левински – она теперь торгует дорогими сумочками. В прошлом году присутствовала на церемонии вручения «Оскара».
– А та дурочка, которая вышла за миллионера, получила от «Плейбоя» целое состояние.
– Спасибо за подобные сравнения, ты меня очень утешила.
– Я только хотела сказать…
– Руби, ты слишком молода, чтобы понять. Моя карьера окончена. Я не собираюсь отвечать ни на одно письмо. Я буду прятаться здесь до тех пор, пока вся эта муть не осядет.
– Разразится следующий скандал, и обо мне забудут. Я просто исчезну.
– Ты ведь шутишь, правда?
– Нет.
– Но у тебя слава…
– У меня дурная слава, это не одно и то же.
– Если выбрать правильную тактику, ты.. – Руби, ты нс знаешь моей работы. Я никогда не возводила стену между собой и читателями. В свои ответы незнакомым людям я вкладывала собственные мысли и чувства.
– Вот почему они мне верили – чувствовали мою честность.
Руби скептически изогнула брови:
– Судя по газетам, ты писала в своей рубрике, что веришь в брак. Это называется честность?
