– Вы засадили в тюрьму невинного!
Презрительное фырканье.
– Если б ты его только видела! Уж кем-кем, а невинным его не назовешь. Это ты у нас невинная, Элис. Понятия не имеешь, на что способны люди.
Новый толчок с той стороны. У меня уже ноют все мышцы. Напротив я вижу еще одну синюю дверь. Можно рискнуть и пробежать через мужскую раздевалку в вестибюль, но Вивьен проворнее, она меня догонит.
– Когда режешь человека… – задумчиво говорит она. – Такое не забывается, как бы ни хотелось. Кажется, проще простого – словно куриную грудку разделать. Ан нет! Ощущаешь по очереди все ткани: кость, кожу, мышцы. Множество упругих слоев. А потом, когда все это пройдешь, – мякоть. Кашица.
– Замолчите!
– Теперь я думаю, что пистолет удобнее, но где его раздобыть? Я не вращаюсь в таких кругах. И потом, я не умею целиться. Нет, оставался лишь нож.
– Вы спрятали его там, где играл Феликс. Как вы могли!
С меня градом льет пот. Косметика струйками растекается по лицу.
– Да откуда ему было догадаться! – возмущается Вивьен. – Это его никак не коснулось. Человеку в моем положении не до сантиментов.
– Вы – чудовище!
Вивьен вздыхает:
– Элис, кому, как не тебе, знать, что осуждать в таких делах нельзя? Ты не представляешь, сколько боли причинила мне эта женщина. Это расплата, всего-навсего. Поверь, она не доставила мне удовольствия. Просто жестокая необходимость. И страдаю теперь я, а не Лора! Все гадаю, чем же я заслужила такую лютую ненависть. Теперь уж не дождаться ясного ответа. Думаешь, меня это
Я чуть переставляю ноги, чтобы крепче упереться. Закрываю глаза и понимаю, что моя спина плотно прижата к двери – ни малейшего зазора.
– Лора не сразу умерла, – продолжает Вивьен.
Ее голос доносится как бы издалека. Наверное, она села на скамью.
– Она умоляла не губить ее, отвезти в больницу.
– Прекратите! Я не желаю этого слышать!
– Поздновато, моя дорогая. Я старалась оградить тебя от правды, но ты сама не захотела. Теперь уже не спрячешься.
– Вы сумасшедшая!
– Конечно, я сказала, что умолять меня нет смысла. Она обещала разрешить мне видеться с Феликсом сколько пожелаю. Даже согласилась отдать его насовсем. «Все, что хочешь, – шептала она, – только спаси!»
Пауза.
– Знаешь, я колебалась. Неприятно же видеть, как человек истекает кровью. Но я знала, что ей нельзя доверять, понимаешь. К тому же она была эгоисткой: в последние минуты ни разу не вспомнила про Феликса. Лишь повторяла: «Прошу, спаси меня. Спаси». Вечно только «я», «мне», «меня».
Меня бьет дрожь и тошнит, во рту привкус желчи. Зажимаю уши ладонями. Надо остановить Вивьен, она внушает мне жуткие образы – потом будет страшно остаться наедине со своими мыслями. Если, конечно, я переживу этот день.
От долгого усилия онемела ступня. Нужно сменить позу. Слегка сдвигаю корпус и до боли в челюсти стискиваю голову руками. Вдруг что-то резко толкает меня, и я с криком лечу на пол.
Вскидываю глаза: надо мной стоит Вивьен. Должно быть, она выбила дверь с разбегу. Как же она умеет угадать момент, почувствовать слабину. Знала ведь, что рассказа убийцы я долго не выдержу.
Вскочив, бросаюсь прочь не разбирая дороги. Слишком поздно понимаю, что бегу к бассейну. Если бы метнулась в другую сторону, можно было бы проскочить через мужскую раздевалку к лестнице наверх.
– Верни сумку, Элис! – несется мне вслед. – Отдай и забудь, что ты ее видела. Покончим с этим недоразумением.
Она твердо шагает ко мне, протягивая руку. Пятиться некуда – я на краю бассейна. Вивьен ловит меня за предплечье. Пытаюсь высвободиться, но она вцепилась намертво. Я опять на полу. Отмахиваюсь от Вивьен обеими руками. Она вырывает сумочку. Всплеск воды. Я вспоминаю о фотографиях Феликса – видимо, Лора любовно отобрала их, чтобы всегда носить с собой. Теперь они размокнут.
Стараюсь откатиться в сторону и встать, но едва переворачиваюсь на живот, как Вивьен прижимает меня к полу и отпихивает к воде. Живот пронзает острая боль. Морщусь и представляю, как расходятся швы, выступает кровь. Голова и плечи уже над водой. Обеими руками цепляюсь за каменный бортик.
– Пожалуйста, не надо, – всхлипываю я, но тело уже обмякло. У меня не осталось надежды, не осталось сил бороться. Я знаю, что не одолею. Никому не победить Вивьен Фэнкорт. – Ты ничто, – хриплю я.
Если уж умирать, так хоть выскажу, что о ней думаю.
– Знай, ты никогда не найдешь того, что ищешь. Ты мечтаешь о любящей семье, но тебе ее не видать!!!
– Флоренс будет меня боготворить. Как Дэвид с Феликсом.
– Ты не видишь, что тебя не любят, а лишь притворяются – от страха. Или из-за твоих денег и подарков. Глупость и жадность мешают от них отказаться. Дэвид тебя
По-звериному зарычав, Вивьен снова толкает меня в бассейн и вдавливает голову в воду. Вода смыкается над макушкой, плечами, грудью. Сердце колотится так, будто сейчас взломает ребра. Пытаюсь вынырнуть, но Вивьен снова топит мою голову в холодной сияющей голубизне. Вода в горле, в легких. Я пытаюсь отмахиваться, лягаться, но руки-ноги как ватные, мышцы не слушаются. Я жду конца и знаю, что осталось недолго.
Пальцы Вивьен все сильнее пригибают мою шею. В глазах плывут яркие сполохи, потом – темнота. Все куда-то уносится. Я больше не увижу Флоренс, не увижу Маленькое Личико, ведь она была
Меня больше никто не держит. Я на плаву. Что это – смерть? Чьи-то руки подхватывают меня и тянут вверх. Как Вивьен это удается? Открываю глаза и кашляю. Вижу над собой какие-то расплывчатые фигуры. Я уже не в воде. Жгучая боль раздирает грудь и горло. Отхаркиваю.
Кто-то хлопает меня по спине. Саймон. Вижу, как сержант Зэйлер надевает на Вивьен наручники. Рядом стоит лысый человек в костюме, с рукавов течет вода. Тут же Брайони.
– Флоренс, – шепчу я.
– Все хорошо, – говорит Саймон. – Она у нас. Жива и здорова.
Издалека пробивается мысль: я свободна. Где-то развязался тугой узел. Я обмякаю на руках у Саймона.
42
Остановившись в нескольких шагах, Саймон разглядывал фасад «Вязов». Ему не верилось, что он оказался здесь лишь во второй раз. Последние недели этот дом занимал в его мыслях так много места. Но вот он стал олицетворением пустоты: ничего, кроме камня, дерева и краски. И все равно, кто там живет.
Все шторы опущены, за каждым окном – складки тяжелой толстой ткани. Саймону представились не меньше десятка комнат в глубине дома – темных и большей частью пустых. На улице ярко светило солнце. Единственный оставшийся в доме жилец предпочел отгородиться от дневных лучей.
Ехать к Фэнкорту Саймон вызвался сам, пояснив, что Дэвиду будет легче общаться с мужчиной. Он быстро убедил в этом Чарли. Если она и догадывалась о тайной цели Саймона, то не подала виду. На самом же деле Саймону хотелось, даже не терпелось еще раз побывать в «Вязах» перед разговором с Элис. Ему нужно было увидеть дом, ставший для нее тюрьмой, ощутить его величественное, гнетущее спокойствие, которое Саймон уловил в первый приезд. Может, тогда он лучше поймет, что же подтолкнуло Элис к ее поступку. И тогда злость на нее поутихнет.
