всего, мне прекрасно известно о твоем нечистоплотном заданьице от этих магов с Уайтхолла. МИ-пять или МИ-шесть? Хотя вообще мне это глубоко безразлично. Я знал, что это должно случиться. Кто мне только не докладывал об их расспросах обо мне в Лондоне и в Тринити. Потом твои шашни с этим жутким типом Сэмпсоном, самой последней свиньей в мире. Он был в университете, знаешь, один из тех, кто заигрывал с «Апостолами» а потом резко сбежал, испугавшись. Да у нас все знали, что он завербован разведкой. Должен признаться, я был потрясен, когда узнал, что и ты с ними.
– Мне сказали, что ты шпион. И доказали это. И я сам обнаружил доказательства твоего предательства!
– И ты им поверил. Однако странно, что ты не пристрелил меня еще там, в окопах. Могу я поинтересоваться, старина, почему?
– Мне нужны были доказательства. Потом, когда я услышал твой разговор с тем русским…
– Значит, подслушиваем и подглядываем, так, Роберт? Ай-ай-ай, как нехорошо. Очень некрасиво, ты прямо как тот грошовый детектив, что специализируется на разводах богатеньких.
– Я сам слышал, как ты рассказывал Левицкому о том…
– Это так он называет себя сейчас? Когда я знавал его раньше, он называл себя поэтом Бродским. И он вправду был превосходным поэтом, между прочим. Я встретился с ним в тридцать первом в Тринити. Прислал мне письмо, в котором выражал восхищение некоторыми моими стихами, и вложил свои собственные. Ну, одно потянуло за собой другое, как это обычно бывает. Когда я встретился с ним в отеле, где он остановился, он рассказал мне, что работает корреспондентом газеты «Правда». Мы закатили отличную вечеринку. Он был шикарным парнем.
– Он был шпионом ГРУ.
– Слушай меня, приятель. Слушай и пытайся познать стези мира, как я уже сказал. Он был моим любовником. Моим первым и самым лучшим любовником. Понимаешь ли, дурила, я не такой, как вы. Я – другой. Господи, Роберт, до чего тупым ты бываешь иногда.
Флорри уставился на него. Почувствовал, как отвисла челюсть. Заморгал, подумал, что все это ему снится. Какое-то незнакомое чувство, знобящее и необъятное, пробежало по нему. Наверное, это был огромный, слепяще-белый, пустынный ледник сожалений.
– Слушай же, не смотри на меня так пораженно. А ты думал, какого черта я бросил тебя тогда в школе, Роберт? Да потому, что я вдруг обнаружил, что хочу тебя. Твоего тела. Мне хотелось заниматься с тобой этими делами. Желание оказалось слишком сильным, и я сдался. Убежал от тебя. А кому, как ты думаешь, я написал письмо в ту ночь атаки? Да моему нынешнему любовнику, моряку торгового флота, которого я черт знает как давно не видел.
– А как же женщины? – спросил Роберт, все еще не веря.
– Из каковых я имел всего лишь одну, старина. Горничная, которая неотвязно преследовала меня, когда мне было тринадцать. Это было отвратительно.
– Но зачем вся эта ложь? Хвастовство? Зачем?
– Флорри, на случай, если ты не знаешь, скажу, что быть другим довольно непросто. Даже противозаконно, легко очутиться в Скрабсе. А у меня, между прочим, есть мама, которую это просто убило бы. И есть память об отце, герое-мученике, которую мы благоговейно чтим. И родственники всех мастей. И мое наследство, старина. Умница Джулиан ни в коей мере не хочет лишиться своего кусочка английской земли, заклейменный, словно Оскар Уайльд образца тысяча девятьсот тридцать седьмого. А на самом деле девчонки мне даже нравятся. Они, конечно, поголовные дуры, но на свой, дурацкий манер даже приятны. К тому же они часто обладают чувством цвета, который напрочь отсутствует у нас, мужчин. А я им глубоко восхищаюсь.
Флорри все-таки не мог до конца поверить.
– Ладно, старина. Думаешь, я вру? Хорошо, я тебе докажу. Протяни ладошку и закрой свои глазки, детка, тебя ждет маленький подарочек.
– Джулиан, я не…
– Не бойся, дурак. Я не вставлю тебе Джона Томаса.[91] Ладно, ты хороший мальчик, можешь не закрывать глаза.
И на ладонь Флорри лег небольшой предмет.
Маленький самозарядный «уэбли» Джулиана.
– Он заряжен. Стрелял я из него только раз, в Дайлса. Итак, Роберт, если ты веришь, что Джулиан может быть шпионом Коминтерна, тогда давай выполняй свой долг. Этого ждет от тебя Англия. Решайся, парень. В конце концов, это второй шанс, который я тебе даю.
И он демонстративно закрыл глаза.
Флорри почувствовал, как невыносимым грузом давил на его ладонь револьвер.
И протянул его обратно.
– Забери, дурак.
– Все мы дураки.
– Не могу дождаться, когда увижу рожу этого Сэмпсона…
– Не думаю, что до этого дойдет, приятель, – сумрачно сказал Джулиан. – Не собираюсь выворачивать душу перед всякими Сэмпсонами. Не совсем то, о чем я мечтал. На самом деле, Роберт, есть дело, с которым мы должны покончить. Я про мост, ты про него помнишь? Давай не будем забывать про этот чертов мост.
– Нет, Джулиан, про него я не забыл.
– Понимаешь, Вонючка, мне и дела нет, кто на самом деле победит в Барселоне, поумовцы или русские парни. По правде, я и разницы тут особой не вижу. Для меня важно другое. Ты знаешь, что я еще ничего в своей жизни не довел до конца? И мой шедевр «Pons» – замечательный тому пример. Я, оказывается, мастер блестящих дебютов. Но теперь нахожу, что гораздо интереснее заканчивать, чем начинать. А поэтому хочу взорвать к чертям этот мост. Ты пойдешь со мной, старина?
– Да. Да, сделаем это. Ты же знаешь, что всегда получаешь то, что хочешь, Джулиан.
– Просто я всегда умею хотеть то, что могу получить. Но я о другом. Есть технические трудности. Посмотри вот на это.
И он протянул Флорри какую-то бумагу.
– Боже праведный! – воскликнул тот.
– Бедняга Дайлс носил это на сердце. В известном смысле для него было бы лучше носить Библию.
Разрешение на свободное передвижение по территории республиканской Испании было залито кровью. Воспользоваться им было невозможно.
– Проклятье, – простонал Флорри, – ни хрена не выйдет. Может, попытаемся сблефовать как- нибудь.
– Не пройдет. С какими-нибудь любителями, может, и получилось бы, но тут нам придется иметь дело с германскими профессионалами. Я их повидал. Лето тридцать третьего я провел в Германии и насмотрелся, чего стоят Гитлер и его банда. Должен признать, что они далеко не дураки.
– В таком случае мы…
– Роберт, лучше послушай умницу Джулиана. Англичанам, конечно, необходим пропуск для того, чтобы подойти к мосту, и на этом обстоятельстве планировалась наша миссия. Но немцам? Зачем он двум немецким офицерам? Да они могут хоть писать на этот мост, если захотят.
– Но мы же не немцы.
– Почему бы и нет? Вонючка, согласись, я говорю как прирожденный немец и даже немного смахиваю на него со своими белокурыми локонами и такими ужасно голубыми глазами. А ты можешь сойти за баварца, они чуть погрубее и потемнее.
– Но я плохо говорю по-немецки.
– Понимать понимаешь?
– Да. Я ведь много читал на немецком. Но бумаги! Нам ведь потребуются документы и мундиры! Как мы сумеем изменить весь план в самую последнюю минуту?
– Роберт, выслушай меня. Сейчас почти час. Через полчаса я должен встретиться в турецких банях – это в двух шагах отсюда – с одним парнем, ну, повеселиться, словом. Это тот самый, молодой красивый
