— Мы выслали их посмотреть «железо», — объяснил Райан, не потрудившись сообщить, что на местном жаргоне «железо» означает бронесилы. — «Гитлерюгенд» считается танковым подразделением, хотя мы и не уверены, что у них еще остались действующие машины. Во время наших вылазок туда мы с ними не сталкивались, но у кого было время проверять? Я просто не хотел, чтобы в моем секторе у них появилось какое-нибудь преимущество.
— Сэр, — продолжил молодой сержант, — лейтенант Акли, новый человек, повел их вон по тому холму, затем через поле, это довольно длинный путь. Там с ними было все в порядке, мы нашли обертки от жевательной резинки. А когда они добрались до деревьев, то начали подниматься на тот пригорок.
Литс увидел складку на земле, что-то вроде небольшого овражка между двух едва возвышавшихся бугорков.
— Но вы ничего не слышали? И ничего не видели?
— Нет, сэр. Ничего. Они просто не вернулись.
— Вы забрали тела третьего взвода? — спросил Аутвейт.
— Да, сэр, — высоким голосом сказал лейтенант. — На следующий же день. Поставили дымовую завесу и вызвали тяжелую технику. Я сам ходил с патрулем. Все лежали на дороге. Прямо в сердце, всех до одного. Даже последнего. У него не было времени убежать, вот как все быстро произошло.
Литс повернулся к Райану:
— А тела? Они все еще в похоронной команде?
Райан кивнул:
— Если только их уже не отправили на кладбище. — Думаю, нам следует это проверить.
— Прекрасно.
— Сэр, — произнес сержант.
Литс повернулся к нему:
— Да?
— Чем он их уложил?
— При помощи какого-то прибора ночного видения. Для него все было как при дневном свете.
— Вы ищете этого парня, да?
— Ищем.
— Хорошо, — сказал сержант. — Я тоже искал его. — Крепкий парнишка, получил свои лычки в восемнадцать-девятнадцать? Хорош в перестрелках, настоящий талант для этого. — Получил только нашивку и двадцать суток.
— Значит, не повезло?
— Не-а.
Тебе повезло, парень, ты не нарвался на Реппа и поэтому все еще живой.
— У меня были друзья в том взводе, отличные ребята. Когда найдете этого парня, сожгите его, ага? Сожгите.
Похоронная команда имела вид сорока коечной госпитальной палатки, стоящей в нескольких милях от линии фронта, и у здравомыслящего человека редко возникало желание войти туда. Литс, Аутвейт, Райан и армейский доктор стояли в промозглом помещении палатки среди мертвых, ряд за рядом в образцовом порядке ожидающих отправки, аккуратно уложенных в сосновые гробы. Было сделано все возможное, чтобы обстановка в этом месте стала терпимой, но все старания оказались тщетными, и запах, который застрял у Литса в ноздрях еще на линии фронта, был здесь навязчивым и осязаемым, хотя вообще-то к нему очень быстро привыкаешь.
— Слава богу, что пока еще прохладно, — заметил Аутвейт. Первый парень не принес им никакой пользы. Репп попал ему прямо в грудину, эту костяную чашу, прикрывающую (хотя и неэффективно) сердце, он раздробил грудину, сердце и близлежащие органы, но при этом, скорее всего, и саму пулю.
— Н-да, — сказал доктор. — Я не буду вскрывать этого парня. Вы здесь ничего не найдете, кроме мелких осколков, рассеянных по всему телу. Попросите показать кого-нибудь другого.
И служащему похоронной команды пришлось опять пройтись по рядам мертвых в поисках нового кандидата, имени из списка, предоставленного 45-й пехотной дивизией.
Второй парень тоже их разочаровал. В данном случае Репп был не таким точным, но доктор, заглянув в открытый мешок, лежащий в гробу, заявил, что и здесь ничего хорошего не получится.
— Пуля расколола ребро и отклонилась от своего пути, но вот куда она ушла дальше, в стопу или в бедро, сказать трудно. А времени, чтобы играть в прятки, у нас нет.
Успеха добились только с третьей попытки. Доктор, коренастый грубоватый выпускник Дартмута с пухлыми чистыми руками и манерами раздраженного медведя, объявил:
— То, что нужно: между третьим и четвертым ребром. Этот парень стоит того, чтобы попробовать.
Гроб перевезли на каталке в анатомическую палатку.
— Ну, отлично, — сказал доктор. — Сейчас мы вытащим его из мешка и вскроем. Я могу сделать это в положенном порядке где-нибудь через часик. Или могу сделать сейчас, сию минуту. Разница в том, что если я буду делать это сию минуту, то мне кто-то должен помогать. Вы видели прежде боевые ранения? Вы ничего не видели. Этот парень пролежал в мешке около недели. Вы в нем и человека-то не узнаете.
Доктор коротко взглянул на каждого из них. У него были жесткие глаза. Сколько ему лет? Примерно того же возраста, что и Литс, ну, может быть, двадцать семь, но взгляд суровый, а выражение лица задиристое, вызывающее. «Мужик, должно быть, знает свое дело», — подумал Литс, понимая, что доктор подзуживает одного из них остаться.
— Я помогу вам, — сказал он.
— Отлично. Все остальные на выход.
Все вышли. Литс и доктор остались наедине с лежащим в гробу телом в мешке.
— Вам лучше что-нибудь на себя надеть, — предупредил доктор. — Будет много грязи.
Литс скинул свою тужурку и надел хирургический халат.
— И маску, — подсказал доктор. — Маска даже более важна.
Литс натянул на нос и рот зеленую маску и снова вспомнил Сьюзен. «Она живет среди вот таких же вещей», — подумал он.
— Отлично, — сказал доктор, — теперь давайте перенесем его на анатомический стол.
Они перенесли скрытое мешком тело на стол.
— Держитесь, — предупредил доктор, — я открываю. Он раскрыл мешок.
— Вы наблюдаете, — сказал он, — характерные признаки трупа в стадии прогрессирующего разложения.
Литс под маской издал слабый короткий звук. В его мозгу не сумело сформироваться ни одно слово. Труп в распахнутом мешке лежал на столе во всем своем гниющем великолепии.
— Ну, вот оно. Пулевое отверстие. Ровное и аккуратное, как заклепочка, чуть левее центра грудной клетки.
Быстро, уверенными движениями доктор начертил букву Y по всей груди, от плеча до середины живота и далее до лобка. Надрезал подкожную ткань и хрящи, которые соединяли ребра и кожу. Затем поднял центральную часть груди и отодвинул излишки кожи, чтобы осмотреть внутренности.
— Выражаясь клиническим языком, — сказал доктор, вглядываясь в аккуратный разрез, — пуля вошла в правую часть грудины примерно под углом в семьдесят пять градусов и прошла по передней части правого легкого, — он копался во внутренностях парня затянутыми в резиновые перчатки блестящими пальцами, — через околосердечную сумку, само сердце, разорвав его, через аорту, правую легочную артерию, точнее, через правый ствол бронха, через пищевод, вырвав торакальный проток, и наконец… ага, вот и она, — жизнерадостно закончил он свой поиск, — добралась до позвоночника и перебила спинной мозг.
— Вы достали ее?
Рука доктора была глубоко внутри парня, пробираясь сквозь трясущиеся, как желе, органы. Литс, стоявший рядом, думал, что его вот-вот вырвет. Запах сквозь маску пробивался к ноздрям, в голове барабанила боль. У него было такое чувство, что все это галлюцинация, лихорадочный бред.
