— Стоп! — Он поднял руку. — Я тоже не хочу. Поэтому мы попробуем начать заново. Здесь и сейчас. Скажи, ты все еще хочешь увидеть виноградник?
— Да… Нет, если…
— Перестань! — Он был явно раздражен. — Должно быть, в старости ты станешь каждое свое слово подкреплять множеством аргументов и превратишься в ужасную зануду.
В старости? Ей всего двадцать шесть!
— Я думаю, это все же лучше, чем быть тираном.
Он послал ей лучезарную улыбку:
— Уж ты тираном точно не будешь.
Тело Симоны, помимо ее воли, отреагировало на его улыбку. А Рафаэль продолжал:
— Ради Габриель давай представим, что у нас все же есть какой-то шанс. За двадцать минут я покажу тебе винодельню. Еще за двадцать проведу экскурсию по винограднику. После чего отвезу тебя на холм и продемонстрирую вид сверху. За этот час мы попытаемся найти основу для наших отношений. Думаешь, это будет очень трудно?
— Ты прав, — сказала Симона. — Нужно найти какой-то выход. Никаких прикосновений. Никаких разговоров о прошлом. Никаких оскорбительных комментариев. Никаких проблем. — А ей необходимо перестать думать об этом разрывающем сердце тату.
— Есть у тебя что-нибудь выпить? — спросила она.
— Следуй за мной.
Раф показал ей цех, где отжимали виноград. Погреб располагался сразу за цехом и мало чем отличался от хранилищ в Кавернесе. Температура строго контролировалась, бочки стояли аккуратными рядами, светлые, как песок, и совершенно новые.
Он заметил, как Симона нахмурилась, и пожал плечами. Выдержанные дубовые бочки в Австралии — редкость, и хозяева ни за что с ними не расстались бы. Импортировать их тоже невозможно. Так что ему пришлось купить новые.
Симона задала несколько технических вопросов. Рафаэль ответил на них, стараясь сохранять дистанцию по крайней мере в три метра.
Если не считать обоюдной дрожи желания, ее жадных глаз и его предупреждающих взглядов, все шло отлично.
Через тридцать девять минут они вышли из винодельни.
Симона с трудом забралась в джип Рафаэля, поскольку сарафанчик ее был очень коротким. Подол задрался чуть ли не до трусиков, пока она устраивалась на сиденье. Руки Рафаэля стиснули руль, костяшки пальцев побелели. Он нахмурился и отвел глаза:
— Одерни платье.
Она покраснела и тщетно попыталась натянуть юбку на колени.
Он нажал на педаль газа. Сейчас между ними было меньше трех метров. Симона старалась отогнать эротические фантазии, которые немедленно появились в голове. Ответы Рафаэля становились все короче, а скоро закончились и ее вопросы.
Да, решетка сделана по его эскизам. Он хотел, чтобы лозы получали максимум света и лучше обдувались ветром. Да, высажены растения для отпугивания вредных насекомых. И божьи коровки тоже помогают сдерживать размножение вредителей.
Да, в конце сезона он устраивает хороший душ для всего виноградника и смывает божьих коровок. Но сразу же после сбора урожая выпускает новых.
Он показал ей пруд. Там поселились с полдюжины уток и пара черных лебедей.
Да, утки здесь для того, чтобы червяков не было слишком много.
Нет, у них нет имен. И у лебедей тоже.
Они остановились на вершине холма, откуда был виден весь виноградник. Минуты шли, молчание становилось невыносимым, напряжение нарастало.
— Который час? — наконец спросила она.
— Четыре сорок восемь.
Сорок восемь минут в компании друг друга и без кровопролития — это гигантское достижение.
Рафаэль выжидал, пока Симона устраивалась в машине и поправляла юбку.
— Все нормально, — сказала она. — Можешь садиться. — И подарила ему сияющую беззаботную улыбку в ответ на его косой взгляд.
Машина взяла резкий старт и помчалась по грунтовой дороге, явно торопясь закончить путешествие.
Не повернув головы, Рафаэль покосился на Симону. Затем немного снизил скорость.
— Я получил сегодня письмо, — бросил он. Она с любопытством посмотрела на него. — От Этьена де Морсе. В Пиренеях есть маленькое государство, а он, говорят, там король. Ты когда-нибудь слышала о нем?
— Да. Он был другом моего отца. Мы часто останавливались в его поместье, когда папа брал нас с собой в Испанию. Нам там очень нравилось. И мне, и Люку. — Симона нахмурилась, вдруг вспомнив выражение лица брата, когда он встретил Этьена де Морсе на аукционе. — Он был одним из тех, кто собирался купить виноградники Хаммершмидта. Так же как и Люк. Де Морсе тогда немыслимо взвинтил цены. А чего он хочет сейчас?
— Он хочет, чтобы я помог восстановить виноградник в его поместье. Надо сказать, де Морсе не так уж мало знает обо мне и о моей работе здесь, в Австралии. Не могу понять, от кого он вообще услышал мое имя.
Симона покачала головой:
— Не от меня, во всяком случае. Я с ним не виделась уже несколько лет. Он приезжал на похороны отца, участвовал в аукционе. Потом разговаривал с Люком. — Она видела их издалека. Они напоминали двух львов, готовых вцепиться друг другу в глотку. Габриель там тоже была. Но она быстро ушла. — Может, Люк упомянул о тебе? В общем, я не знаю, как ты попал в поле его зрения, однако не сомневаюсь, что это довольно выгодное дело. Я говорю не только о деньгах. Этьен де Морсе — очень влиятельный человек. Восстановив его виноградник, ты приобретешь известность в Европе. О тебе сразу заговорят как об одном из самых лучших виноградарей.
Рафаэль забарабанил пальцами по рулю. Какое-то время он молча смотрел на дорогу. Потом сказал:
— Де Морсе сейчас в Сиднее. Он хочет встретиться со мной и осмотреть здешний виноградник.
— На твоем месте я бы с ним встретилась.
— Я тоже так считаю, — откликнулся Рафаэль. — А что представляет собой его королевство?
— Мараси? Маленький клочок земли. Довольно дикий.
— Чем они там занимаются?
— Не виноградом, конечно. Территория Мараси — своеобразная нейтральная зона. Неофициальные встречи политиков часто проходят именно там. Отец как-то говорил, что без дипломатии де Морсе многие проблемы остались бы нерешенными.
Через несколько минут они подъехали к винодельне.
— Спасибо за экскурсию, — вежливо поблагодарила Симона.
— Спасибо за информацию.
Оба старались держаться как цивилизованные люди. Рафаэль не смотрел на Симону, хотя ему ужасно хотелось затащить ее в постель или придушить. Или и то и другое. Было ясно, что им пора прощаться.
— Итак… увидимся на свадьбе, — сказала она, выйдя из машины и собираясь закрыть дверцу.
— Жду с нетерпением.
Лжец! Взгляд, которым Раф наградил ее, дал ей понять, как нелегко ему будет справиться с собой.
— Играй свою роль, Симона, а я буду играть свою, — пробормотал он. — Это все, о чем я тебя прошу.
— Согласна, — улыбнулась она, пряча за сияющей улыбкой сводящие ее с ума эмоции, среди которых не последней была злость. — Я полностью поддерживаю наше перемирие на день свадьбы. Но с одним
