Одержимая

бабочки, этот дым касался моей кожи. Барабаны стучали в венах. Ночь обняла меня, словно рука Господа. И я провалилась в сон. Глубокий, глубокий сон. Старые сны и старые воспоминания перемешались, соединились и сплавились воедино внутри меня.

Медленно, с трудом я раскрыла глаза. Веки были вялые и тяжелые. Барабаны, барабаны… Я подняла голову. Тени танцевали, нелепые и громадные, на каменном склоне. Камни, мерцающие в пламени костров, громоздились повсюду.

Ночь. Черная-черная ночь. Я подняла глаза в поисках луны и звезд. Но над собой увидела лишь изгиб мира, камень на камне, оплавленные, словно свечи белого человека. Переплетающиеся, стекающие каплями, плавящиеся камни.

Подземелье. Пещеры… Пещеры? Мысли, неуместные сейчас, исчезли.

Лицо отца, наполовину освещенное пламенем, наполовину затененное, черное, словно смерть, возникло надо мной. «Эдода», — прошептала я. Отец… Его глаза были желтыми, как у меня. Не черными глазами Народа, челокей, подсказала чужеродная мысль, а желтыми глазами скинуокера, у'тлун'та.

Эдода улыбнулся, и вместе с травяным дымом я вдохнула то чувство достоинства, исходившее от него, суровое, но тем не менее наполненное смехом. Рядом с ним в ночи появилась старая женщина, с лицом, испещренным годами и испытаниями. Ее кожа провисала складками и складывалась в резкие морщины. А ее глаза (желтые, как у меня) излучали энергию и нежность. «А с диг а», — промурлыкала она. Деточка…

Я вдохнула новый запах, обжигающий, сладкий, удушающий. Барабаны застучали яростнее и громче. Ритм проникал в мою кровь и плоть, соединяясь с биением сердца. Подчиняя себе.

— Ви са, — прошептал мой отец. Рыжая рысь… Время шло. Барабанный бой смягчился. Эдода сел рядом, тело его было разгорячено, несмотря на прохладу воздуха. Старая женщина, его мать, у ни ли си, бабушка многих малышей, села поблизости, пальцы ее постукивали по обтянутому кожей барабану. Эхо этих ударов отражалось во мне, вибрируя в глубине моей души. Затрагивая суть, костяк, сердцевину.

— А да нв до, — пропела она вполголоса. Великий дух…

— Следуй за барабаном, — сказал эдода.

Я взглянула на стену, на тени, которые там плясали, извиваясь в изнеможении. Барабанный ритм заполнил меня, медленный и звучный, отдающийся эхом в пространстве пещеры.

Что-то теплое коснулось меня. Меховые шерстинки защекотали кожу. На стене с танцующими тенями я увидела себя. А на мне примостилась кошка с заостренными ушами, с кисточками, завернутыми наружу. Ее шкура терлась о мои бока. Мои ноги. Ви са… рыжая рысь. Мое лицо. А поверх кошачья морда. Исцеленная кожа опускалась на меня.

Ожерелье из когтей, костей, острых зубов (эдода надел его через голову мне на плечи).

— Залезь внутрь, — тихо пробормотал эдода. — Дыши внутрь. Внутрь ви са. Внутрь змеи, которая в ней. — Змея под кожей кошки… Я почувствовала магическое покалывание вдоль боков, в кончиках пальцев, когда скользнула вниз, под шкуру желтой рыси. Образы. Парение в сером пространстве.

Действие алкоголя и наркотиков — пришла издалека мысль. Спокойное удивление заглушил барабанный бой. Я увидела змею, свернувшуюся под поверхностью шкуры, инкапсулированную в каждую клетку охотничьей кошки. В ее зубы и кости, в высушенные кусочки спинного мозга. Змея, которая содержала в себе все, чем была ви са. В том числе и понимание того, где мы с кошкой различаемся, а где составляем одно целое. И того, как легко будет переходить из своего тела в рыжую рысь. Настолько просто. С осознанием пришло стремление и желание. Ясность. Жажда скользнуть в змею внутри ви са. Желание стать желтой рысью.

Мой первый зверь. Моя первая трансформация. Я дала себе волю. И расплавилась, как камни в пещере наверху. Приняла форму рыжей рыси. Боль разошлась лучами во все стороны, подобно спицам в колесах белого человека. Все еще отдаленная, захваченная барабанным боем и поэтому не совсем еще часть меня. Тени на камне слились и засверкали серым, и темным, и светлым. Все цвета ушли из ночи. И я обратилась в рыжую рысь.

Мир в моих глазах стал серым и плоским. Но когда я сделала первый вдох в качестве ви са, запахи взорвались внутри меня, перенасыщенные и многослойные и тем не менее отчетливые. Дым, пот, гнилые зубы, медвежий жир, виски белого человека, кровь, травы. Голод проснулся во мне.

Склонив голову, я посмотрела на отца, и на стене задвигались тени от моих заостренных ушей и завитков-кисточек. Эдода, который стоял рядом со мной, тоже трансформировался. Он выбрал другого зверя: горную пантеру, тлвдатси. Его смертоносные глаза, круглые зрачки с янтарной радужкой, встретились с моими. Несущие гибель когти изогнулись и вытянулись на земле. Я съежилась, сжалась от страха.

Под запахами костра, танцующих людей и кошки запах отца почти потерялся. Почти. Но не совсем. Я вобрала в себя его аромат, который пробивался из-под шкуры пантеры.

Да, эдода был там. Его человеческая сущность не исчезла, когда он стал смотреть на мир глазами смертельно опасного хищника. Мурлыча, он слегка подтолкнул меня, принуждая подняться на ноги. На четырех конечностях оказалось куда легче держать равновесие, чем на двух. Я пошла за ним через пещеру, теперь не такую уж темную, в ночь.

Изменчивые, насыщенные звуки и запахи обладали такой силой, что ранили меня, как удары ножа. Воздух скользил по моей шкуре, сообщая все, что творилось в окружающем мире. Направление ветра. Влажность воздуха. Приближение грозовых туч. Время года. Земля под моими шлепающими лапами была все еще мокрой от недавнего дождя. Я слышала бегущих грызунов, двух жующих оленей на горном хребте, сову на дереве вверху. Она расправила крылья. Ночные птицы охотились и кричали. Ощущения были мощными и концентрированными. Я выпустила когти, уменьшенные копии когтей эдоды, но от этого не менее опасные для моей добычи.

Эдода, тлвдатси, повел меня в рододендроновые заросли, чтобы научить охотиться. Стволы переплетались от самой земли, а листья вверху образовывали балдахин на высоте чуть меньше человеческого роста. Я следовала за ним, наблюдая, принюхиваясь, прислушиваясь, постигая, как ловить кроликов. Моя собственная жертва сидела неподвижно, как камень, в кустах. А потом рванула прочь, обезумев от страха. Я прыгнула. Когти впились в добычу на всю глубину, зубы вцепились в холку. Маленький зверек содрогнулся, когда я сломала ему хребет. Эдода учил меня убивать и есть. Щупать, пробовать, нюхать кровь и пищу, хрустящие кости и парное мясо.

Ночь ушла вместе со вкусом. Все запахи исчезли. Я лежала на диване в своем бесплатном доме, закрыв глаза. Я вспомнила. Я знала, кто я. Знала все с самого начала. Когда я вышла из леса, мне было не двенадцать лет, как решили белые люди-чиновники. Я была гораздо, гораздо старше. И в шкуре Пантеры я провела намного больше времени, чем думала раньше.

Я задрожала. Открыла глаза. И встретила пристальный взгляд хищника, который был значительно сильнее. Он выставил клыки, оттянув губы назад в тихом рычании.

ГЛАВА 12 Вампиры были голые. И еда голая тоже

Мне полагалось чувствовать себя встревоженной. Напуганной. А вместо этого я потянулась и вздохнула. Боль ушла. Я сжала кулак, осмотрела предплечье, полюбовалась игрой здоровых мышц под безупречной кожей. Чуть пошевелила рукой, предлагая тем самым Лео отпустить меня. Я не боролась, не