Жарким кровавым летом

спортивные новости. Он настоящий герой, вошь поганая. Затянул меня в этот городишко, чтобы, мол, встретиться с киношниками, а они здесь все шушера, дрянь. Я десять лет убила на то, чтобы выбраться из таких вот городишек, и вот я опять в такой же дыре.

— Вы из Джорджии, мэм?

— Из Алабамы. Бессемер, стальной город. Если вы там не бывали, то можете считать, что ничего не потеряли, мой сладкий. Я...

Боковым зрением Эрл заметил чье-то приближение. Человек казался разъяренным, разгоряченным едва ли не докрасна и несся так быстро, что кто-нибудь другой мог бы и растеряться.

— Что здесь происходит, твою мать?

Это был Багси Сигел, его ноздри раздувались, а глаза побелели от злости. Около углов рта застыли серые желваки. Его тело излучало неприкрытую агрессию, а зрачки прищуренных глаз, с ненавистью глядевших прямо вперед, походили на две булавочные головки.

Он грубо схватил женщину за локоть и дернул так резко, что у нее мотнулась голова и хрустнули шейные позвонки. А он продолжал стискивать ее руку с такой силой, что у него побелели суставы на пальцах.

— Что это значит, Вирджиния?! — гаркнул он.

— Господи, Бен, я только попросила у этого бедного парня огоньку, — ответила она, пытаясь высвободить руку.

— Сэр, — вмешался Эрл, — здесь не было вообще ничего.

— Заткнись, ковбой. Будешь говорить, когда я тебе прикажу. — Он снова повернулся к Вирджинии. — Ты, обдолбанная шлюха, у меня так и чешутся кулаки начистить тебе харю. Живо в поезд. Шевелись, уноси отсюда свою проклятую задницу!

Он толкнул ее в сторону вагона и шагнул было следом. Но вдруг передумал и вернулся к Эрлу. Его яростные глаза мерили незнакомца с головы до ног.

Эрл ответил ему твердым взглядом.

— Что уставился, мужлан?

— Я никуда не смотрю, сэр.

— Ты, поганый пес, я просто обязан вытряхнуть из тебя дерьмо прямо здесь. Я должен затоптать тебя в асфальт. Ты никто. Ты просто кусок гребаного дерьма.

Ярость придавала его лексикону особую красочность.

— Бен, оставь бедного парня в покое. Я спросила...

— Заткнись, лахудра! Да засуньте ее в поезд, черт возьми! — заорал он на двоих Грамли, которые подошли на тот случай, если ему потребуется поддержка.

Эрл увидел самого Оуни еще с парой телохранителей, стоявших в нескольких шагах. Вокруг уже столпились зеваки, но, несмотря на многолюдность, стояла почти мертвая тишина.

— Да ты знаешь, кто я такой? — продолжал орать Бен.

— Бен, держите себя в руках, — сказал издали Оуни.

— Он же просто парень с платформы! — выкрикнула женщина, вырываясь из рук громил.

Но теперь гнев Бена полностью сфокусировался на Эрле, который стоял на том же месте с непроницаемым выражением лица.

— Ты знаешь, кто я такой? — снова выкрикнул Сигел.

— Нет, сэр, — ответил Эрл.

— Твое счастье, что не знаешь, гребаный идиот. Знал бы, у тебя бы уже яйца от страха раскололись. Ты бы уже полные штаны наложил. Ты на кого тут разгавкался? Да тебе не должно быть места в одном штате со мной, ты понимаешь, придурок деревенский?

— Да, сэр, — сказал Эрл. — Я только зажег спичку, чтобы леди прикурила сигарету.

— Ну так скажи спасибо своей гребаной счастливой звезде, что я не суну тебя под поезд. Ты понял это, пастух дерьмовый? Понял, я спрашиваю?

— Да, сэр, — ответил Эрл.

Багси подался почти вплотную к нему.

— Я убил семнадцать человек, — процедил он. — Скольких убил ты, жалкая деревенщина?

— Точно не знаю. Человек триста или триста пятьдесят, — ответил Эрл.

Багси невольно взглянул ему в лицо.

— И вот в чем штука, — проникновенным голосом добавил Эрл, — просто забавная штука: те парни, которых я убивал, все до одного пытались убить меня. У них были и винтовки, и пулеметы, и танки. А парни, которых убивал ты, сидели в парке или на заднем сиденье автомобиля и думали о прошедшем футбольном матче.

Сказав это, он чуть заметно улыбнулся.

В первый момент Багси остолбенел. Никто никогда не говорил с ним таким тоном, особенно во время его хорошо отработанных припадков ярости. А больше всего его задело то, что этот деревенский олух нисколько не боялся его. Парень улыбнулся Багси и — чтоб он сдох, чтоб он сдох, ЧТОБ ОН СДОХ! — самым натуральным образом подмигнул.

Багси нанес удар правой рукой. Это, конечно же, не был удар наотмашь, потому что он отлично умел драться и знал, что от удара наотмашь легко закрыться или уклониться. Это был удар снизу вверх, нанесенный всей силой тренированного тела, обладавшего молниеносными рефлексами, стальной мощью и великолепной координацией и направляемого сейчас контролируемой яростью. Он хотел ударить ковбоя кулаком прямо под левый глаз.

Он выбросил вперед кулак и довольно долго — что-то между пятью и шестью тысячными долями секунды — ощущал нарастающее удовольствие, которое всегда рождал в нем триумф в сражении, удовольствие от момента, когда он навязывал непослушному миру свою волю, от силы своей личности, от своей красоты, от своей хитрости, от всех качеств, несомненно нашедших в нем наивысшее воплощение. Он знал важных людей! Он знался с кинозвездами! Он трахал графиню, он трахал Уэнди Барри, он трахал сотни самых красивых во всем мире звездочек! Он был Багси, Багмен, Багхаус [19], друг Мейера и Лаки, он очень даже немало значил в этом мире!

А потом это ощущение исчезло. Со скоростью, которую он, пожалуй, даже не мог себе представить, ковбой подставил очень сильную руку под его запястье, чтобы не столько блокировать удар, сколько просто изменить его направление, а второй рукой ударил сам.

Багси не был трусом. Ему приходилось участвовать во множестве уличных драк, и в большинстве из них он одерживал победы. Он не знал усталости в драке, если ее результат имел для него значение, а его знаменитая ярость позволяла ему отключать чувство боли, так что та доходила до его сознания лишь спустя несколько часов. Ему приходилось получать множество ударов. Но такого удара, как сейчас, он еще никогда не получал. Это был короткий правый удар, нанесенный с расстояния, пожалуй, дюймов в десять, но нельзя было не почувствовать, что нанесен он с превеликим знанием дела человеком, обладающим несравненным опытом. Кулак попал чуть пониже сердца и, похоже, сломал сразу три ребра. Это был молот, поршень, звуковой удар реактивного самолета, атомная бомба. Этот удар сразу вышиб из него дух. Перед глазами Багси сначала покраснело, потом почернело, его ноги подогнулись, и он осел на платформу, испуская звуки, похожие не то на скрип, не то на дребезжание, чувствуя, как из его ноздрей течет желчь или кровь, грозящая бесповоротно уничтожить его любимый галстук-бабочку. В следующее мгновение его стошнило, и он изверг все, что съел за завтраком. Он забился в конвульсиях, прижал колени к груди, пытаясь отогнать боль, он отчаянно хватал ртом воздух и чувствовал нечто такое, о чем успел забыть за последние годы, — страх.

Его противник присел рядом с ним на корточки.

— Знаешь, что я тебе скажу? — произнес Эрл. — Я ведь ударил тебя только вполсилы. А если я еще раз увижу тебя в этом городе, то врежу тебе так, что у тебя кишки размотаются под ногами. Теперь садись в поезд и уезжай отсюда подальше. И не возвращайся сюда никогда, ни при каких обстоятельствах, ни по какому случаю.

Он выпрямился и взглянул Оуни прямо в глаза.

— Может быть, вы или кто-то из ваших парней хочет помериться со мною силами, мистер Мэддокс? Прошу.