«Только без паники», – строго приказал себе Эрл, удаляясь все больше от свечения и пузырьков у поверхности. Массивный блок, прикованный к щиколоткам, тянул его вниз, неумолимо и беспощадно.
Вниз, вниз, вниз.
Наконец Эрл остановился. Блок улегся на речное дно в тридцати футах от поверхности. Высоко над головой Эрл увидел черную тень корпуса лодки, винты, вспенившие воду. Описав ленивый полукруг, лодка направилась к берегу.
«Только без паники, – напомнил себе Эрл. – Ты уже проделывал это добрую сотню раз».
Пока что он еще не ощущал кислородного голодания. Спокойно, без спешки Эрл сложил ладони, нащупывая булавку. Его пальцы, распухнув в холодной воде, онемели и стали неуклюжими, непослушными. Руки болели и до сих пор кровоточили от полученных побоев. Но все же определенная свобода движений сохранилась. Нащупав булавку, Эрл ухватил большим и указательным пальцами торчащий кончик и начал медленно, равномерно вытягивать...
Но когда его глаза привыкли к темноте, царящей в мутной толще воды, Эрл увидел ужасное зрелище. Это было дерево, причудливо изогнувшееся в форме человека, подобно погрузившемуся под воду распятому Христу. Лунный свет, проникая даже на такую глубину, окрашивал его в жуткий мертвенно-бледный цвет.
Нет, это был человек.
Человек вертикально завис в воде и все еще тянулся к поверхности, которой ему так и не суждено было достичь. Цепь, удерживавшая его у дна, оставалась натянутой. Повернув голову, Эрл увидел не другого человека, а то, что когда-то было человеком, пока время, тление и вода не лишили его всего человеческого, оставив только обнажившийся череп, клочья плоти и обрывки одежды, соединенные хрупкими нитями связок. Этот мертвец тоже протягивал руки к поверхности, которую им так и не пришлось вспороть.
Эрл очутился в лесу мертвецов. Они плавали и качались в мягких струйках подводных течений на самых разных стадиях разложения – от голых твердых костей до еще не сгнивших до конца мягких тканей, одни одетые, другие обнаженные. Их обвивали мясистые водоросли, вокруг сновали стайки рыбешек, блестящих в лунном свете, осваивающих улицы и переулки этого города мертвых.
«Не думай об этом», – приказал себе Эрл. Его легкие наконец подали голос, требуя воздуха. Он согнулся пополам, чтобы вставить булавку в замок, открыть его и подняться наверх, однако распухшие пальцы отказывались повиноваться.
«Сохраняй спокойствие», – строго напомнил себе Эрл, и все было хорошо до тех пор, пока булавка не выскользнула у него из рук. Он тщетно попытался ее подхватить, а потом с ужасом проводил взглядом и увидел, как булавка скрылась в черном иле, устилавшем дно.
Глава 33
Сэм всегда старался не нарушать законов, но сейчас ему не удавалось сдерживать себя. Особенно когда он выехал за город и осталась лишь двухполосная автомагистраль номер восемь, прямая и ровная, на которой до самого Борд-Кэмпа, где находится ферма Суэггеров, не встретится ни одного сотрудника дорожной полиции. Сэм до отказа жал педаль газа, и его «понтиак», весело ворча двигателем, несся вперед, поднимая облака пыли, распугивая детей и домашнюю птицу, под град проклятий, которые сыпали ему вслед мамаши, возмущенные подобным лихачеством.
Сердце Сэма бешено колотилось, однако он чувствовал лишь одну боль.
Он не сомневался, что ждет его впереди: с юга пришли известия о том, что Эрл Суэггер погиб. Иного быть не может.
Сэм пытался подготовиться к предстоящей сцене. Ему уже довелось насмотреться на смерть героев: рыдающая жена обливается слезами; оцепеневшие дети еще не начали осознавать, что вся их жизнь переменилась и им только что стало известно, что вселенная – это несовершенный механизм, дыра, в которую засасывает все хорошее и доброе, после чего остается царство хаоса и насилия.
Путь до фермы Суэггеров длился целую вечность, но, разумеется, лишь потому, что понятие времени растянулось из-за химических веществ, насытивших кровь в результате стресса. На самом деле вся дорога заняла меньше пятнадцати минут.
Внешне ферма выглядела так же, как прежде. Сэм выругал себя за то, что обращался с Джун так холодно. Сказать по правде, он был в таком смятении, ему было так стыдно, что, передав жене Эрла деньги от Дейвиса Тругуда, Сэм старался держаться от нее подальше, поскольку не мог спокойно видеть ни ее, ни мальчика.
Других машин у фермы не было; судя по всему, Джун еще не связалась с полицией штата. Сэм поклялся, что сейчас он наконец расскажет все, что знает, все, что выяснил, а затем, чего бы это ни стоило, развяжет войну против Фив.
Оставив машину, Сэм быстро прошел к дому и не стал размениваться на такие мелочи, как стук в дверь.
Войдя в дом траура, он увидел, что Джун сидит на диване и на лице у нее застыло изумленное выражение.
– Джуни, что случилось? Какие у вас новости об Эрле?
Подняв взгляд, она улыбнулась сквозь слезы, и Сэму показалось, что он видит у нее на лице следы безумных надежд: люди нередко ведут себя так, столкнувшись с самым страшным горем.
– О Сэм! – воскликнула Джун.
– Что с Эрлом? Пожалуйста, скажите, что случилось с Эрлом?
Сэму казалось, у него вот-вот откажет сердце.
Кто-то произнес у него за спиной:
– Мистер Сэм, почему бы вам не присесть и не отведать отличного лимонада, приготовленного Джуни?
Обернувшись, Сэм увидел Эрла, еще более смуглого, чем прежде, загорелого до черноты, как человек, которому два месяца пришлось трудиться на открытом воздухе. Эрл держал на руках сына и улыбался.
