разбойника или грабителя; ИксонноскИ соорудил ее из камыша. Но что в ней было необычного — так это то, что на узкие глазные щелки была натянута тончайшая пленка.
— Носить надо так, — сказал мальчик-чародей и надел маску. Теперь он стал похож на божество племени дикарей.
Потом маску примерил Солдат. Маска слегка искажала окружающие предметы. Он видел их очертания сквозь глаза ласки, точно сквозь прозрачную пелену — все было нечетким, размытым.
— А из чего ты это сделал?
Солдат хотел было коснуться одного глаза маски, однако ИксонноскИ пронзительно завопил:
— Нет, не трогай!.. Они очень тонкие, но, если отбросить в сторону брезгливость, способны защитить от смертельного взгляда василиска. Из всех живых существ только ласка может спокойно, не подвергая себя опасности, смотреть на василиска. Думаю, мы можем с таким же успехом воспользоваться ее глазами.
— А как это устроено? — недоверчиво спросил Солдат, с сомнением изучая мембраны.
ИксонноскИ не без гордости заявил:
— Я снял пленки с глаз и с помощью паучьей нити закрепил их на маске.
Голгат с недоверием покачал головой.
— Наверняка не сработает. Лично мне не верится, что пленки с полусгнивших глазниц какой-то мертвой ласки спасут меня и я не сгорю дотла. А ты что скажешь, Солдат?
— По правде, мне этот план тоже кажется сомнительным.
— А так ли уж эти ласки неуязвимы? — спросил Голгат мальчика-чародея. — Они всегда берут верх?
— Понятия не имею, — радостно ответил ИксонноскИ. — Может, ты знаешь, Ворон?
— Если их когда и убивали василиски, то они тут же обращались в прах, так что наверняка ничего не известно.
— Что-то мне это не нравится, — пожаловался Солдат.
ИксонноскИ посерьезнел.
— Иного выхода нет.
Внезапно Утеллена выхватила маску из рук сына.
— Я пойду.
— Ты?.. Ты что? — поразился Солдат.
— Отнесу ласку к чудовищу, которого надо убить.
Устыдившись, что единственная женщина вызвалась добровольцем, двое мужчин тут же стали отговаривать ее и убеждать, что не женское это дело — с василисками сражаться. А потому пойдет один из них.
Утеллена ответила, что не так уж это и очевидно, потому что она может справиться с задачей не хуже любого мужчины. От нее требуется лишь отнести клетку и выпустить запертое животное.
Мужчины выдвигали свои аргументы, Утеллена — свои. Спор набирал силу, и наконец решено было тянуть жребий. Жребий пал на Солдата.
Принялись за работу.
В уши Солдату набили воск и тем же самым материалом нашпиговали его ноздри. Он лишился слуха и обоняния. Уши болели, нос болел. Солдат пожаловался, что воска слишком много, и попросил вытащить часть. Друзья хмурились и двигали губами; он понял — отказ. Затем ему вручили плетеную камышовую маску. Наконец Солдат взял в руки клетку, в которой по кругу носилась безумная ласка, и отправился навстречу начинающемуся дню. Остальные кричали ему на прощание, желали удачи… Впрочем, все добрые пожелания прошли мимо набитых воском ушей. Солдату было очень одиноко в мире полной тишины.
В полдень он наткнулся на мертвую полосу, пересекавшую ландшафт, — широкий шлейф увядших растений и поникших деревьев. Повсюду были разбросаны неподвижные тела зверей и птиц. Прямо на глазах с небес камнем рухнул орел и с глухим стуком упал на землю. То, что послужило причиной его гибели — запах, вид или звук, — находилось впереди, за утесами.
У Солдата бешено заколотилось сердце. Он натянул маску. Тут же мир стал расплывчатым и туманным. Солдат осторожно двинулся вперед, крепко вцепившись в рукоять клетки. Теперь уже и ласка, вся потрепанная, прекратила кружиться по часовой стрелке вдоль стенок своей тюрьмы, встала на задние лапки, словно столбик, и напряглась — животное приготовилось к встрече. Вытянув вперед шею, ласка быстро поворачивала голову из стороны в сторону и пристально вглядывалась. Она знала. Шерсть встала дыбом на загривке.
Острые чувства предупредили зверька о том, что враг находится где-то рядом.
Солдат обогнул горный кряж, и по спине у него побежали мурашки. Перед ним предстало небольшое и очень странное существо с крыльями и мерзким толстым хвостом, который волочился следом. Заметив Солдата, существо остановилось и начало пристально в него вглядываться, а затем разинуло отвратительный клюв. Если оно и издало какой-то звук, Солдат его не услышал. Как не почувствовал и смертоносных паров, которые источало чудовище. Шипение, отравляющий газ — все пошло впустую. Ничто не могло тронуть «ласкоглазого» Солдата.
Однако этого не скажешь о восставшей из мертвых ласке! Она в ярости бросилась на стенку своей плетеной клетки и пробилась сквозь ненадежное плетение. Ласка быстро покрыла расстояние, разделяющее ее от самого смертоносного существа на земле, и вцепилась прямо в морду неприятеля. Между двумя древними врагами вспыхнула ненависть, что существовала меж ними испокон веков. Причина этого противоборства давно уже позабылась, но вражда вскипала и перехлестывала через край, лишь только противники попадались друг другу на глаза. На траве, песке пустыни, на каменной горе или лесистом склоне они тут же кидались друг на друга, превращаясь во взбешенный кусающийся шар, из которого летят пух и перья.
Битва столь жестоких созданий не предназначалась для человеческого глаза. Атаки были молниеносны и безжалостны, ранения — страшны. Солдата до глубины души потрясла ярость поединка. Человеческому рассудку принять такое было невозможно: тошнота подступала к горлу, становилось дурно до головокружения. Солдат решил, что лучше будет отвернуться и не смотреть.
И все-таки отвернуться он не мог, не мог отвести глаз и следил за жуткой битвой как зачарованный. Солдат оцепенел, объятый ужасом.
Наконец из тучи пуха и перьев показался победитель. Ласка вылизывала раны красным язычком, удовлетворенная очередной победой, которую она одержала над своим сверхъестественным извечным врагом. В ее поступи было столько гордости, столько высокомерного величия в шаге, что Солдат понял: ласки привыкли одерживать победы в подобных встречах.
Зверек скользнул прочь, за валуны, а оттуда скрылся на расстилающейся позади равнине. Он вышел победителем и получил в награду новую жизнь от мальчика-чародея, будущего Короля магов.
Василиск с разодранной глоткой лежал в луже своих собственных кислотных жидкостей и разлагался. Солдат был заранее предупрежден и не стал смотреть на труп несущего смерть существа незащищенными глазами. Нельзя было и вынимать воск из ушей, потому что, умирая, василиск способен испускать смертоносное шипение. А потому Солдат попросту развернулся и ушел. И лишь оказавшись в лагере, он вынул из ушей и носа затычки. А когда он сообщил о победе, друзья, едва сдерживая радость, попросили описать бой.
— Никогда, — наотрез отказался Солдат. — Я никогда не смогу этого пересказать.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Тем временем жизнь в Зэмерканде шла своим чередом. После того как ОммуллуммО вырвался на свободу и направился к горам Священной Семерки, в стране наступил всеобщий хаос, и канцлер Гумбольд поспешил воспользоваться им в своих интересах.
В полночный час к маршалу Крашкайту, мирно почивавшему в своих палатах, вошли два наемных убийцы и нанесли ему двенадцать ударов в сердце. Убийцы поднимали и опускали кинжалы одновременно с ударами часов. Маршал был уже мертв, когда пробило полночь. Наемники вернулись к Гумбольду и доложили о содеянном. Он оплатил их услуги и отправил в путешествие на другой берег Лазурного моря. Капитан корабля, на котором плыли убийцы, ничего не знал; он просто получил от Гумбольда распоряжение выкинуть их за борт посреди моря. Капитан решил, что это уличные бандюги, которых нельзя привлечь к ответственности за их злодеяния по закону, и с радостью сыграл роль палача в полной уверенности, что
