обещание, данное мне в обмен на согласие выйти замуж за Хоксуэлла, было ложью.
— Что это было за обещание, которое заставило тебя сделать такой опрометчивый шаг? — спросила Дафна.
Вынужденное молчание вошло за два года у нее в привычку, и сейчас Верити колебалась, сказать ли ей правду. Ей не хотелось доставить еще большие неприятности Дафне, однако она боялась, что они подумают, будто причина ее отчаянного поступка была незначительной и глупой.
— Рядом с нашим домом живет женщина, которую я люблю, как мать. Бертрам пригрозил мне, что сделает так, что ее сына посадят в тюрьму или того хуже — вышлют из страны за его политические взгляды. Мой кузен — влиятельная фигура в нашем графстве, и у него много высокопоставленных друзей. Я не сомневалась, что если он захочет причинить зло этой женщине и ее сыну, то выполнит свои угрозы. Сразу же после свадьбы мне рассказали, что Бертрам действительно навредил сыну, а через него и его матери.
Отголоски событий тех дней вызвали у Верити не только нервную дрожь, но и гнев.
Селия отступила в сторону. Теперь зеркало отражало молодую женщину с темными волосами, уложенными в красивую прическу, и испуганными голубыми глазами, пытавшуюся сохранить самообладание.
— Вы считаете, что мне следовало остаться? — Верити посмотрела на ошеломленных подруг испытующим взглядом. — Просто смириться с судьбой? Меня обманули. Мое согласие получили с помощью подлого обмана, и я уверена, что лорд Хоксуэлл участвовал в этом заговоре. Этот обман был несравним с моим предполагаемым статусом замужней женщины. Я была так зла, что едва могла думать, и решила, что не позволю осуществиться их плану и сделать из меня просто движимое имущество. Поэтому я сбежала сразу после свадьбы.
Одрианна прижала к груди обе руки. В ее огромных зеленых глазах стояли слезы.
— Себастьян должен был приехать только завтра, а не сегодня. Ты бы не встретилась с Хоксуэллом, если бы не это, не так ли? Себастьян только что рассказал мне, что был на вашей свадьбе и узнал бы тебя. Он только сегодня понял, как тебе удавалось скрываться. Я тоже ничего не подозревала. Мне очень жаль, что все произошло из-за моего визита сюда и неожиданного приезда Себастьяна. Мне следовало бы…
— Я всегда буду благодарна тебе за этот визит, — сказала Верити, обнимая ее. — Вся эта неделя, когда мы были вместе, — самое счастливое время в моей жизни. Я никогда его не забуду.
— И что же ты собираешься делать? — спросила Селия.
Верити сняла длинный передник, надетый поверх простого голубого платья.
— Я спущусь вниз. Надеюсь, что тот незнакомец, за которого я вышла замуж, не слишком зол и в состоянии меня выслушать.
Глава 3
Одрианна появилась в дверях гостиной и сделала знак мужу. Саммерхейз подошел к ней, и они о чем- то шепотом посовещались.
Когда Одрианна ушла, Саммерхейз сказал Хоксуэллу:
— Верити сейчас спустится. Прошу тебя, выслушай ее. У нее, возможно, на все есть серьезные причины.
Причины, конечно, могли быть, подумал Хоксуэлл, но во всем этом не было ничего хорошего.
— Обещаю выслушать все, что она скажет.
Саммерхейз не был уверен, что буря позади, однако дамы, вероятно, решили, что опасность миновала. На лестнице послышались легкие шаги, и в дверях появилась Верити.
На ней уже не было передника. В простом голубом платье, без всяких украшений, она тем не менее держалась с грацией и уверенностью, которым позавидовала бы герцогиня.
Она остановилась на пороге. Саммерхейз извинился и направился к выходу.
— Пожалуйста, закрой за собой дверь, — попросил Хоксуэлл.
Саммерхейз бросил взгляд на Верити. Она кивнула.
Впервые за два года Хоксуэлл смог как следует рассмотреть свою жену, отметив про себя, как мало в его памяти осталось деталей ее внешности.
При первой встрече он отметил, что она прелестна и скромна. А также молода и наивна. Кроме первой характеристики, все эти качества были не теми, которые ему нравились в женщинах. Впрочем, он еще ни разу не выбирал себе жену, а главное, в данном случае требования были совсем другого характера.
Сейчас она не выглядела робкой, но была такой же прелестной, если даже не больше. Она немного повзрослела, и это ей шло. Волосы были такими же темными, кожа лица такой же белой, глаза такими же голубыми, хотя их выражение изменилось. Для человека, сделавшего то, что сделала она, ее взгляд был смелым и уверенным. Этот взгляд опять подстегнул его гордость, но ему удалось сдержаться.
— Я прошу вас не винить ни Дафну, ни других в том, что они дали мне убежище. Они не знали, кто я. Мне бы хотелось, чтобы вы пообещали, что не доставите им неприятностей.
— Меня интересует ваше поведение, а не поведение ваших подруг. Однако я полагаю, что этот разговор следует отложить до нашего возвращения домой.
— У меня нет другого выхода, кроме как уехать с вами, но я делаю это не по своей воле.
Она не раздумывая бросила перчатку, хотя оставалась спокойной и вежливой. Ему ничего не оставалось, как смириться, хотя это и было несправедливо — ведь он ни в чем не виноват. Альтернативой могло быть лишь применение силы, но это означало показать себя именно таким зверем, как предположила миссис Джойс.
Применение силы нельзя будет объяснить даже гневом. Да и Саммерхейз вряд ли согласится помочь увезти ее. Верити все это учла и была готова воспользоваться ограничениями, которые накладывала на него ситуация. Она вовсе не была робкой. По крайней мере теперь уже не была.
Он показал на небольшое канапе.
— Может, присядете? Мы поговорим обо всем здесь и сейчас. Хочу, чтобы вам было удобно.
Она приняла приглашение, но села не на канапе, а на стоявший рядом стул.
— Вы заставили нас думать, что с вами произошло несчастье, Верити. Вам никогда не приходило в голову, что ваши действия причинили много горя другим людям?
— Я более чем уверена, что мой кузен и его жена не испытывали никакого горя. Что касается вас… Вы скорбели обо мне, лорд Хоксуэлл? Наши отношения были слишком короткими и формальными, и это не был брак по любви.
Нет, он не скорбел. Хладнокровие, с которым она поставила его в неловкое положение, задело его самолюбие.
— Возможно, и не скорбел, Верити, — сказал он, чувствуя, что краснеет. — Но я беспокоился. Даже очень.
— За это прошу меня простить. Я думала, что через несколько месяцев меня сочтут погибшей. Ведь было очевидно, что я утонула в Темзе. Мне и в голову не пришло, что пройдет два года, а по закону я все еще буду считаться только пропавшей.
— Вы говорите об этом с такой уверенностью. Полагаю, вы все заранее спланировали?
— Да. В том смысле, что не хотела, чтобы вы и Бертрам меня разыскивали, поэтому решила, что будет лучше, если я какое-то время буду считаться мертвой.
«Да, я сделала это намеренно. Простите, что вам пришлось это пережить».
— Думаю, что кто-то все же скорбел по мне, — наконец сказала она, словно раскаявшись. — Мне жаль, что я причинила им боль.
— Значит, в вашем плане не все было продумано.
— Да. Вы неожиданно меня нашли, и в этом мое единственное утешение. Теперь все скоро узнают правду.
