великий герой, удача тебе когда-нибудь изменит. Может быть, даже в следующий раз. А мальчику не нужен герой, ему нужен отец. Никакой ребенок не сможет дотянуться до этой планки. Он погибнет, пытаясь дорасти до тебя, а ты к тому времени уже умрешь одиноким.
– Джуни, я должен попытаться. Милая, я буду всю жизнь корить себя, если этого не сделаю. Теперь я не стану так долго ждать, прежде чем позвонить.
– О, Эрл, – ответила Джун, – ты ничуть не изменился. Ни капельки за все эти годы. Я люблю тебя.
– И я люблю тебя, Джуни.
Она повесила трубку, и громкий щелчок в трубке показался Эрлу очень-очень далеким.
Он оглядел комнату, пытаясь прогнать черных псов уныния, которые вцепились в него и заставили подумать о выпивке, потому что только она была способна разогнать их. Но они тут же вернулись, яростнее, чем когда-либо. Эрл знал, что не должен оставаться в комнате, так как было еще рано и он явственно ощущал через стены жизнь Гаваны.
И поэтому он сказал себе, что хочет подышать воздухом, и спустился в лифте – обычный широкоплечий американец со стрижкой ежиком, в старом костюме хаки и белой рубашке, обутый в поношенные ботинки морской пехоты, – миновал вестибюль, заполненный очень похожими на него людьми, разве что немного повеселее, и вышел на улицу. Расположенный на другой стороне улицы Центральный парк был полон людей, обсуждавших ход бейсбольного чемпионата и пивших пиво. Они казались очень счастливыми. Кубинцы любили разговаривать, выпивать, курить и обниматься. Эрл никогда прежде не видел людей, которые с таким удовольствием убивали время.
Он немного прошелся под деревьями, подумав, что мог бы направиться к гостинице «Англетер», где намечалась какая-то вечеринка, но затем толпа, как будто сознательно, вытолкнула его в другую сторону. Он вышел из парка и побрел по оживленным улицам, пронизанным ритмом джайва, быстрой танцевальной кубинской музыки. Кто мог остаться равнодушным к ее волшебству? Все попадавшиеся по дороге небольшие бары и клубы были настолько забиты выпивавшими людьми, что казалось, будто у помещений раздувались стены, и Эрл решил отыскать такую забегаловку, в которой мог бы чувствовать себя более или менее свободно. Он брел по булыжной мостовой и не испытывал никакого желания идти в «Ла Бодегита дель Медио», но через некоторое время все же обнаружил чистое, хорошо освещенное местечко, именовавшееся «Ла Флоридита», которое выглядело менее кубинским, чем другие заведения, и больше походило на забегаловки в Америке.
Он вошел и оказался в полутемном зале, где по одну сторону возвышалась стойка, с другой стороны располагался маленький оркестр, игравший мамбо, этот зажигательный ритм кубинской музыки, а все остальное пространство занимали люди. Эрл обвел взглядом помещение и решил, что ему здесь нравится: достаточно много народу для того, чтобы опасаться каких-нибудь проблем, и среди этого народа достаточно много американцев, чтобы он мог чувствовать себя почти как дома. Он протиснулся сквозь толпу веселящихся и устроился возле стойки. Здесь проходило что-то вроде вечеринки, и атмосфера в заведении была пронизана неким драматическим напряжением, таким же ощутимым, как громкая музыка. Можно было подумать, что здесь собрались бейсболисты, но это вряд ли, поскольку был конец июня, а значит, сезон продолжался уже почти три месяца. Возможно, это были киношники, но Эрл ничего не знал об этой братии и потому не находил здесь знакомых лиц. Он повернулся спиной к залу, и, когда подошел бармен в пестром одеянии – красная куртка, черный галстук-бабочка, – Эрл при помощи своего жуткого испанского языка, усвоенного в борделях, заказал джин-тоник без джина, но с большим количеством тоника. Холодный напиток немного отвлек его, и он заказал еще порцию такой же псевдовыпивки. Казалось, чуть ли не все окружающие пили из высоких стаканов молочные коктейли, а позади изогнутой стойки красовалось весьма условное изображение гавани, какой она должна была представляться наблюдателю с судна захватчиков, направлявшегося к острову. Через какое-то время Эрл почувствовал рядом с собой чье-то присутствие, и этот человек, эта женщина в упор разглядывала его.
Эрл повернул голову.
Что ж, такое иногда случается. Она оказалась из тех, которых принято называть сногсшибательными. Темноволосая, с коричневой кожей, но Эрл сразу заметил, что она не кубинка, а азиатка, скорее всего филиппинка. Однако в ней имелась и белая кровь, а в глазах угадывалась та жестокость, какую он замечал у опытных японских офицеров, и еще некая очень привлекательная бравада и развязность.
– Вы здоровенный, – сказала незнакомка.
– Так уж получилось, мэм.
– А вы крутой?
– Что?
– Я спросила: вы крутой?
– В общем-то, нет.
– Проклятье.
– А в чем дело?
– Ко мне клеится вон тот амбал. И он ни за что не примет отказа. Прийти сюда было большой ошибкой, но теперь я, похоже, не смогу и уйти.
– Мэм, я не могу драться с ним из-за вас. Так дела не делаются. Мне вовсе не нужны неприятности, а в драке можно что-нибудь себе повредить. Лучше всего вызвать такси и быстренько прыгнуть в машину; если он сильно пьян, то не успеет вас задержать. Или можно сказать бармену, чтобы он вызвал копов.
– Вы что, сами коп?
– Тут вы угадали. Но я здесь не на работе. Я просто говорю вам, как, по моему мнению, вы могли бы выбраться из этой переделки.
– Да, это точно сработало бы на Манхэттене. Но мы в Гаване, а этот парень здесь бог. И копы, и бармен просто влюблены в него.
– Что ж, я мог бы пойти и поймать для вас такси на ближайшем перекрестке, чтобы не было никаких неприятностей.
Но, увы, неприятности уже начались.
Эрл почувствовал на своем плече чью-то руку, а в следующее мгновение его крутанули на табурете с такой силой, что можно было не сомневаться: этим дело не ограничится. Он увидел перед собой красивое квадратное лицо крупного мужчины-американца, обрамленное густой белой бородой, прикрывавшей, но нисколько не прятавшей драчливо выпяченный подбородок. Парень походил на викинга своим бронзовым загаром, широченными плечами и грудью и прямо-таки прущей наружу враждебностью.
– Эй, малыш, – вызывающе обратился к нему незнакомец, – какого черта тебе здесь надо? Джин-Мари, он надоедает тебе?
– Нет, он мне не надоедает. Мне надоедаете вы. Прошу вас, я хочу уйти отсюда.
– Вы слышите, мистер? – сказал мужчина. – Вы расстроили девочку, и она решила уйти. Как, черт возьми, прикажете вас называть после этого?
Эрл понял, что ситуация становится щекотливой. Все, кто находился в баре, глядели только на него. Люди столпились рядом, образовав полукруг, музыка прекратилась, не было слышно даже позвякивания стаканов о мраморную столешницу стойки.
– Сэр, леди попросила меня вызвать ей такси, и больше ничего. Пожалуй, я пойду и сделаю это, если вы не возражаете.
– Знаете, приятель, а я возражаю. Хмм, похоже, у нас здесь возникла проблема. Она называется: как сохранить лицо. Я пристал к вам и теперь не могу отступить, а вы, судя по виду, тоже не из тех, кто охотно идет на попятный.
– Сэр, я не хочу неприятностей.
Лицо бородатого расплылось в широкой улыбке, как будто он получил верный выигрыш против хорошей карты.
– Вы знаете, кто я такой?
– Нет, сэр.
– Ну конечно же. Представьте, со мной это постоянно случается. Парни прямо-таки загораются, когда видят меня, и готовы на все, чтобы почувствовать себя львами. И они подходят ко мне. О, а когда я не отступаю, они вдруг теряют желание казаться львами. Ничего. Я обойдусь с вами по-хорошему. Я сейчас уйду с моей подружкой, а вы останетесь пить свою газировку, и все будет…
