Солдат только вздохнул.
— Вы не поверите, — сказала птица через некоторое время.
— Что такое? — хором спросили Солдат и Гумбольд.
— Дроты собрались огромным роем возле толстенной сосны. Дерево клонится в сторону хижины… клонится… клонится… Феи напирают на ствол и собираются свалить его на крышу хижины. Ох! Оно и впрямь падает! Падает… Ой, мамочки!…
Причина последнего вскрика ворона стала очевидной, едва он выдернул голову из дыры. Клюв птицы был облеплен сосновыми иглами. Дерево рухнуло, едва-едва не зацепив хижину. Одна огромная ветка шлепнулась на крышу, но сумела пробить покрывавший ее слой дерна. Впрочем, даже если бы сук разворотил дерн, он не проломил бы потолок, поскольку его перекрывали толстые сосновые бревна, скрепленные застывшей глиной.
Прежде чем они успели закрыть дыру от сучка, одна тварь ухитрилась проскользнуть внутрь хижины. Она кружила по комнате, словно огромный комар, выискивая жертву. Солдат прихлопнул ее тряпкой, стараясь убить или оглушить. Однако гадина успела сесть на щеку Гумбольда и моментально вцепилась зубами в его верхнюю губу. Старик вскрикнул от боли, ударил тварь ладонью и ухитрился стряхнуть ее с себя. Фея описала дугу под потолком комнаты, ударилась о стену и упала на пол. Ее рот был набит окровавленной плотью. Гумбольд подскочил к ней и растоптал, прежде чем тварь успела очухаться. Послышался мерзкий хруст — будто раздавили гигантского таракана.
Солдат подобрал искалеченное тельце феи, серебристой самки. (Самцы имели темно-синий оттенок, а королевские дроты были пастельно-лиловыми.) Существо, которое Солдат держал в руках, было красиво. Фигура имела правильные пропорции и во всем — кроме размера — походила на тело здорового, стройного человека.
Мертвая фея недвижно лежала на руке Солдата. Миниатюрная головка покоилась на кончиках пальцев, а ноги — на ладони. Поднеся дрота поближе к глазам, Солдат рассмотрел тонкую линию, которая шла от головы и заканчивалась в паху, деля тело на две половины — словно миндальный орех или двустворчатую раковину. У феи были заостренные уши и огромные блестящие глаза. Ее лицо искажала гримаса дикой ярости, и оттого существо казалось омерзительно уродливым. Если б не маска всепоглощающей злобы маленький дрот был бы красивейшим из созданий…
— Какие изящные крылья, — пробормотал Солдат. — Хрупкие и одновременно сильные. И прочные. Ты раздавил ее тельце, Гумбольд, а крыльям — хоть бы что! Клянусь богами: ими можно резать, как ножом, — до того у них острые края. А погляди на филигранный узор!… И почему столь прекрасные создания так кровожадны?
— Таковы уж они есть, — буркнул Гумбольд, пытаясь остановить кровь, текущую из разодранной губы. — Проклятые твари!
Тем временем атаки на хижину возобновились. Дроты осаждали дверь, стараясь сорвать ее с петель. Затем снова наступила зловещая тишина; очевидно, феи придумали новую уловку. Вскоре что-то тяжелое ударило по крыше, и вся хижина содрогнулась. Так повторялось несколько раз, покуда потолок не начал прогибаться.
— Они сообща поднимают большие камни и кидают их на крышу, — сообразил Солдат. — Будьте готовы… Гумбольд, вон там, в углу, стоит метла. Она тебе пригодится… Ворон, я надеюсь и на твою помощь.
— О да! У меня есть клюв и когти.
В следующий миг огромный булыжник проломил потолок и рухнул на пол, едва не пришибив ворона. Дроты начали просачиваться в хижину через дыру, которая, по счастью, оказалась не слишком велика. Кобыла Солдата топталась в своем углу, лягаясь и всхрапывая. Она ничего не могла поделать с феями, обрушившимися на ее спину, но тех, кто пролетал мимо ее морды, хватала зубами и перекусывала напополам. Солдат бил жужжащих тварей огромной сковородкой, а Гумбольд прихлопывал их метлой. Ворон метался по хижине, сбивая дротов когтями и клювом.
Несколько тварей укусили Солдата. В конце концов, он схватил табуретку и вбил ее в дыру в потолке, попутно раздавив нескольких фей. Затем он принялся за тех, кто еще оставался в комнате, размахивая сковородой и разбивая фей о стены. Покалеченные, изломанные дроты корчились на полу, но не желали сдаваться. Они по-прежнему щелкали зубами, а их огромные глаза лучились дикой яростью. Солдат метался по хижине, давя их и слыша под ногами тошнотворный хруст маленьких костей. Никогда он не участвовал в такой отвратительной битве. Он что было сил стискивал зубы; к горлу подступала тошнота… Однако речь шла о жизни и смерти. Если они не перебьют дротов, те сожрут их заживо и обглодают до костей.
— Помоги мне! — взвизгнул Гумбольд, размахивая метлой. Его лицо было покрыто шевелящейся массой дротов. — Я ничего не вижу… Ничего не вижу! — Старик шарахнулся к лошади, которая к этому времени обезумела от страха и принялась лягаться. Она наступила Гумбольду на ногу, и тот закричал он боли: тяжелое копыто сломало ему ступню. В комнате царил хаос. Трое людей, лошадь и птица яростно отбивались от крылатых паразитов.
Ворон опустился на голову Гумбольда и принялся склевывать дротов, встряхивая их, как червей, и отбрасывая прочь. Лицо экс-короля было покрыто кровью, но глаза остались в целости. Гумбольду повезло. Один дрот продолжал яростно цепляться за его ноздрю, дрыгая маленькими серебристыми ножками и молотя Гумбольда по зубам. Тот зажал фею между большим и указательным пальцами и отодрал от себя, вскрикнув от боли, поскольку вместе с феей вырвал несколько волосков из носа. В ярости Гумбольд перекусил дрота и выплюнул половинки на пол.
Наконец наступила передышка.
— Нужно разжечь огонь, прежде чем они снова на нас кинутся, — буркнул Солдат.
При помощи огнива они подожгли немного бумаги и всунули ее в вязанки хвороста, соорудив импровизированные факелы. Запечатанная комната начала наполняться дымом. Однако вскоре очередной точно нацеленный булыжник выбил табуретку из дыры в крыше, и дым начал выходить сквозь отверстие. Это несколько замедлило дротов, ненавидевших огонь и дым. Врываясь в комнату, они начинали кашлять и задыхаться, и Солдат с Гумбольдом жгли их факелами, прежде чем они успевали опомниться. Запах сгоревшей плоти фей был омерзителен, людям пришлось поспешно заткнуть нос и рот. Крылья шипели в огне; маленькие тельца чернели и скрючивались; головы взрывались, точно каштаны на сковороде.
— Это самая жуткая битва, в которой мне доводилось участвовать, — пожаловался Солдат. — Такое впечатление, что на нас напала орда обезумевших бабочек…
Но пусть даже жертвы среди дротов исчислялись сотнями, снаружи все еще оставались тысячи этих существ, ожидающих своего шанса попасть внутрь и высосать досуха людей птицу и лошадь. Они чувствовали алую жидкость даже сквозь дым — сладкий, тошнотворный запах крови, — и это повергало их в безумие. Дроты отчаянно желали приникнуть к источнику теплой жидкости, лакать, пить, сосать… Группа из семи королев — золотых с красными полосками — на полном ходу ворвалась в дыру и разбилась о табуретку, которую Солдат успел снова впихнуть в дымовое отверстие.
Большую часть ночи дроты продолжали попытки прорваться внутрь, но обитатели хижины успешно отражали их атаки. Затем, часов около трех, снаружи внезапно воцарилась тишина. Казалось, феи внезапно бросили свои попытки и убрались восвояси. А потом в хижине вдруг резко похолодало.
Солдат недоумевал. Однако он был так измотан битвой, что просто повалился на койку и моментально уснул.
Его разбудило пение ножен. Солдат вскочил и обнаружил, что Гумбольд направляется к его кровати. Он выхватил меч и пригрозил экс-королю, который и сам был не в лучшей форме. Оба рухнули в свои постели: Солдат — благодаря ножны за предупреждение, Гумбольд — проклиная собственную слабость.
Когда наступило утро, Солдат открыл дверь и вышел наружу. Под ногами что-то хрустело, словно битое стекло. Он опустил глаза и с изумлением увидел, что хрустит вовсе не лед, как показалось вначале, а обледеневшие дроты. Тысячи маленьких существ лежали вокруг хижины, замороженные, похожие на засахаренные леденцы. Кто-то или что-то пронеслось мимо хижины и вновь проложило белую дорогу, которая должна была привести Солдата к его цели. Он попинал застывшие фигурки несчастных фей и кликнул ворона, призывая его продолжать путешествие, пока дорога еще видна.
— Проклятие! — воскликнул Гумбольд, выходя из дома. Старик сильно хромал, а его лицо покрывали свежие шрамы. — Смотри, до чего ты меня довел! Меня, бывшего канцлера Зэмерканда, бывшего короля
