Гутрума! От вас одни неприятности. Унижение и боль! Надеюсь, вы сгниете, вы двое… вы трое, — поправился он, припомнив лошадь. — Надеюсь, вы потонете в болоте, пропадете без следа. Вы сломали мне жизнь, повергли в бездну отчаяния! Должно быть, ты счастлив видеть меня в столь бедственном положении, а, Солдат?
— Не более чем созерцать голову королевы Ванды, которую вы выкинули за стену. У тебя достаточно своих грехов. Сначала искупи их, а уж потом обвиняй других. Ты сам накликал на себя беду. Ты вор и убийца…
— Король не может быть убийцей. Если он и отправляет кого-то на казнь, таково его монаршее право.
— Вор и убийца, говорю я. Но ты счастливчик, Гумбольд. Отделался изгнанием, в то время как тебя следовало бы повесить… а лучше четвертовать.
— Пф-ф! — фыркнул Гумбольд, и на лице его появилась гримаса отвращения. — Да что с тобой говорить, тварь! Я еще увижу, как тебя прикончит Драммонд.
— Может быть. Но я умру, сохранив свою честь.
— Неужели? А в твоих деяниях есть честь? — хихикнул Гумбольд. — Я что-то слышал о резне и убийствах… Или ты опять все позабыл? Куда как удобно!
— Нет, не позабыл. И не слагаю с себя вины. Я сделаю все возможное, чтобы загладить ее. Спасибо, что напомнил.
Солдат вскочил в седло и поскакал по льдистой дороге, которая вела к холмам в конце долины. Ворон сидел на крупе кобылы, раскачиваясь в такт ее движениям.
Только один раз Солдат обернулся и посмотрел назад. Он вспомнил об осле Гумбольда. Скелет несчастной животины по-прежнему стоял под навесом. Он не упал и не развалился, потому что кости смерзлись от холода. Гумбольду придется идти пешком…
Бросив последний взгляд на экс-короля, Солдат погрузился в невеселые мысли. Теперь, когда его память вернулась, Солдат вспомнил, сколько зла он натворил, будучи рыцарем Валехором. Он ведь тоже отнял множество жизней, а некоторые убитые им люди провинились лишь в том, что защищали своих родных. Почему он не родился кухонным слугой в каком-нибудь захудалом мирке? Как легко и приятно было бы жить, сознавая, что некогда являлся рабом или крепостным, а теперь сумел подняться до генерала и принца-консорта!…
Но нет! В прошлой жизни он был важной персоной, положение предоставляло ему большие возможности. И как же он распорядился ими? Ступил на путь зла и жестокости. Гумбольд прав: он, Солдат, ничем не лучше этого изгнанного убийцы. На его руках кровь. И поздно просить прощения у Драммондов: из всего клана в живых остался только один, и тот — смертельный враг Валехора. Драммонд никогда не примет его раскаяния и не простит. Солдату придется жить прошлым и стараться загладить совершенное зло добрыми делами. Может быть, служа Зэмерканду и его гражданам, он сумеет использовать лучшие свои навыки им благо и завоюет их доверие и любовь. А также доверие и любовь королевы.
— Второе осуществить не так уж трудно, — сказал он себе под нос. — И очень приятно. Первое потребует силы духа, потому что я очень раздражительный человек. Я ненавижу бюрократию и раболепство. Я не гожусь на роль гражданского чиновника. Я военный. Однако я должен сделать все возможное, чтобы сдерживать свои кровожадные порывы и не хвататься за меч по любому поводу.
— Черные думы гложут, да? — спросил ворон. Его сиплый голос раздался столь внезапно, что Солдат вздрогнул. — Мучаемся сомнениями? Изыскиваем пути решения проблем? Пожалуй, я рад, что стал птицей.
— Ты самая надоедливая птица на свете.
— Но я по-прежнему рядом с тобой. Я мог бы стать твоей душой, Солдат… А может, уже и стал.
— Черная душа! Да, точно — моя.
— Но может, это вовсе и не так, — задумчиво продолжал ворон. — Потому что я — веселый и остроумный, а что до твоей души…
— Она мрачна и печальна?
Ворон хихикнул.
— Вот, признаешься? Ах, ты обожаешь жалеть себя. Упиваешься своими страданиями. Наслаждаешься меланхолией. Плаксивое создание! Прекрати немедленно. Возрадуйся. Не потакай своим дурацким прихотям. Честное слово: стоит на горизонте замаячить самой малюсенькой проблеме, и ты сделаешь из нее вселенскую трагедию. Может, хватит уже? Или ты предпочитаешь оставаться серой тенью в мире теней?
— Я жалею себя? Да, полагаю, так и есть.
— Тогда развеселись.
— Уже развеселился, — сказал Солдат. — Ты права, птица. Нечего горевать, у нас есть дела поважнее. Гумбольд сказал, что я проклят, обречен на странствия, как вечный пилигрим. Ладно! Тогда будем странствовать с легким сердцем и извлекать из путешествий максимум удовольствия. Когда этот поход закончится, несомненно, найдется что-нибудь еще. И опять… и опять… — Перспектива была мрачной, но Солдат решил не терять бодрости духа. — Надеюсь, однажды у меня появится возможность снять проклятие. И тогда, наконец, я заживу спокойной, мирной жизнью.
— По крайней мере, в походах у тебя есть возможность дышать свежим воздухом, — заметил ворон.
— Вдобавок я путешествую в хорошей компании!
— О да! А местность вокруг кишит дичью.
— Мы будем жить как короли!
— И орлы!
Солдат немного помолчал.
— Есть один вопрос, на который я давно уже не могу найти ответа, — промолвил он. — Почему меня пригласили на похороны чародея? Ты ведь помнишь похороны чародея, птица? Я был там единственным человеком… Удивительно.
— Могу ответить, — отозвался ворон. — Чародей хотел оказать тебе честь. Ведь ты был единственным человеком за исключением матери ИксонноксИ, кому достало отваги поддержать наследника старого Короля магов. Ты защищал юного волшебника, прятал их с матерью в далеких краях, помогал обучаться магии. ХуллуХ решил наградить тебя.
— Я бы предпочел золото и драгоценные камни, — пробурчал рыцарь. — Приглашение на похороны не соответствует моим представлениям о награде.
— Ты неправ. Ты приобрел уникальный опыт, какого нет ни у одного смертного.
— Да уж.
Они неторопливо ехали через лес — по снежной дороге, проложенной для них неведомым доброжелателем. Встреча с Гумбольдом оставила в душе Солдата неприятный осадок, но вместе с тем пробудила его память, позволив заглянуть в самые потаенные ее уголки. Теперь Солдат вспомнил свое детство, проведенное в пограничье. Его отец был высоким, грубоватым человеком, резким и нетерпеливым. Мать умерла молодой, и он не помнил ее, однако старшая сестра смягчала суровый характер отца. Затем она вышла замуж за правителя одного из Гебридских островов и исчезла из его жизни.
Когда ему было двенадцать, отец впервые взял мальчика в битву против Драммондов. Солдат помнил, как был напуган этим диким кланом, который ненавидела его семья. Драммонды появились из-за холма, выряженные в звериные шкуры и доспехи. Буйные космы волос ниспадали на плечи из-под шлемов, а длинные бороды развевались по ветру. Он был в ужасе и бежал бы прочь, если бы телохранитель отца — огромный и верный Хэмиш Хальдстак — не удержал его.
«Эти люди не стоят страха, малыш, — прошептал он. — Они, может, и выглядят свирепыми, но у них кроличье дерьмо вместо мозгов…»
И все же Драммонды произвели впечатление на юнца, еще не начавшего брить бороду. Широченные плечи и мощные грудные клетки чуть ли не разрывали доспехи. Воины несли круглые щиты размером с крышку стола. Каждый держал клеймор, напоминающий миниатюрную косу. С черных губ срывались непристойные ругательства, которыми они осыпали Валехоров. Воины задирали килты, выставляя на обозрение гениталии, демонстрируя презрение к врагу. Они умирали, яростно проклиная своих убийц.
