Гидо покачал головой:
— Не помню никакого мальчика в черных перьях. А ты, братец?
— Нет.
— Я был вороном, — сказал Маскет.
Улыбка осветила лица королей.
Гидо сказал:
— Ах, птица? Тогда мы тебя помним.
А Сандо прибавил:
— Надоедливая была птица, право слово. А теперь ты надоедливый мальчишка?
Солдат обнял Лайану и сказал королям:
Маскет — наш приемный сын.
Они одобрительно кивнули.
— Отлично.
— Чудесно.
Они принялись игриво дергать Маскета за уши, и вскоре мальчик тоже улыбался.
Тем же вечером во дворце состоялось празднество по поводу прибытия королей Бхантана. Маленькое войско Сандо и Гидо могло оказать чисто символическую помощь, и, тем не менее, Солдата ободряло их присутствие. Пришедшие воины исчислялись скорее в сотнях, чем в тысячах, и были отнюдь не так искусны в бою, как карфаганцы. На протяжении веков высокие стены защищали бхантанцев лучше любого оружия. Зато они пылали энтузиазмом. Солдат предпочел бы иметь одного воина, готового сражаться, нежели десяток людей, которых привели на поле боя насильно. Многие из сторонников Гумбольда были далеко не так охвачены воинским пылом, как эта горстка людей, собравшихся вместе и в час нужды пришедших на помощь Солдату.
Пир получился не очень обильным, но все остались довольны собой и друг другом. Вскоре настанет время крови и грома битвы, а нынче ночью было время медовых пирожных, вина и цимбалов. Солдат, слегка фальшивя, спел песенку, от слов которой покраснела даже ко всему привыкшая Лайана. Гидо и впрямь был хорош в стихосложении. Он прочитал поэму о путешествии человека, отправившегося в дальние края на поиски потерянного сына. Это была своего рода дань уважения Маскету и его возвращению к человеческому облику. Когда же музыка и стихи закончились, заговорили о более серьезных материях.
— …Так вот, — объяснял Солдат близнецам, — мы ищем мага, способного обернуться ястребом или орлом и разыскать Утеллену.
— А разве сын не может ей помочь? — спросил Гидо. — Он ведь могучий колдун.
— ИксонноксИ обязан оставаться беспристрастным. Он не имеет права вмешиваться в битву, а его мать теперь — часть этой битвы. Если он предпримет какие-то действия, ОммуллуммО тоже будет иметь на это право, и разразится война между чародеями. Отголосков битвы хватит для гибели всего живого: начнутся наводнения, ураганы и пожары, которые уничтожат мир и погубят его население.
— Что ж, — сказал Сандо, — возможно, мы сумеем помочь. Вместе с нами путешествует один маг, хотя очень уж молодой…
— Насколько молодой? — спросил Солдат, оживившись.
— Лет пятнадцати или шестнадцати. Совсем еще новичок в своем искусстве. Его учитель умер год назад, и с тех пор он самостоятельно сражается с книгой заклинаний. Прилежный ученик, можно так сказать. Но на практике — кто знает?…
— Мальчик — чародей?
— О нет. Как и его учитель, который умер в возрасте тридцати восьми лет, он человек. Всего лишь маг — не ведьмак, не чародей, даже не друид, повелевающий растениями. Обычный юноша, однако, он стремится стать хорошим волшебником. Послать за ним?
— Да, пожалуйста, — сказала Лайана. — В Зэмерканде не осталось никого, кто мог бы нам помочь.
Юноша, которого звали Улузизикия (близнецы называли его Луз), явился незамедлительно, как только его позвали. Он несколько брезгливо оглядел комнату, и это было неудивительно: здесь пахло как в кабаке — табачным дымом и алкоголем. Трезвому человеку неприятно входить в комнату, где только что происходила пирушка.
— Юноша, — сказал Солдат, — присядь. Выпьешь немного вина?
— Нет, господин. Не буду, с вашего позволения.
— Называй меня Солдатом, как делают все остальные.
— Да… Солдат. — Это обращение далось мальчику с трудом.
— Луз… могу я звать тебя Луз?
— Конечно.
— Так вот, Луз, нам нужен маг. Сандо и Гидо сказали, что ты только учишься, однако выбора у нас нет.
Юноша с готовностью закивал. Он приосанился, а его глаза загорелись, как два фонарика.
— Да, сэр… Солдат. Да-да. Я маг. Конечно, я только учусь, но ничего. Маги учатся всю свою жизнь. Нам всегда недостает времени в полной мере обрести навыки этого искусства. В моем распоряжении достаточно заклинаний, причем разных видов. Крибле-крабле-бумс, мумбо-юмбо, абракадабра, любовные эликсиры… — Он бросил взгляд на королеву и прибавил: — Хотя, кажется, эликсиры вам ни к чему. У вас прекрасная жена, и вы безумно ее любите.
Лайана улыбнулась и пробормотала:
— И льстец к тому же.
— Вовсе нет, ваше величество, просто я могу читать в человеческих сердцах как в раскрытых книгах.
Солдат одобрительно кивнул:
— Этот юноша весьма и весьма умен. Так вот, Луз, нам нужна хищная птица, которая полетит на запад и будет шпионить за Гумбольдом, дабы выяснить, где он держит Утеллену, мать ИксонноксИ. Можешь ли ты обеспечить нам такую птицу?
— И даже лучше, — вскричал Луз, вскакивая на ноги. — Я могу превратиться в нее и сделать все самостоятельно!
Лайана нахмурилась.
— Это очень опасная задача, Луз.
— Не имеет значения. Я смеюсь над опасностью. Я плюю ей в лицо!
Гидо сказал:
— Он полон огня.
— Он сам — огонь, — добавил Сандо.
— Увы, одного энтузиазма недостаточно, — вздохнул Солдат. — Для нас очень важно, чтобы ты вернулся с нужными нам сведениями. Ты молод и горяч, а здесь нужна холодная голова. Какую птицу ты можешь порекомендовать для подобной миссии?
— Лучшая птица для такого задания — воробей, — ответил юноша. Увидев, как изменились выражения лиц всех, сидящих вокруг, он посерьезнел и признался: — На самом деле я умею превращаться только в воробья. Это единственное птичье заклинание, которое у меня получается. Ястребы, соколы, орлы — они требуют много опыта. Но воробей, в конце концов, тоже птица. Стойкая маленькая птичка, ловкая и хитрая. Воробьи просто обязаны быть такими, иначе им не выжить в нашем жестоком мире.
Удрученные взгляды аудитории подсказали Лузу: лучше бы ему поскорее развить свою идею.
— Дайте мне объяснить. Даже умей я выбирать из всего птичьего царства, я бы по-прежнему настаивал на воробье. Смотрите: орел вызовет подозрение. Орла они будут ожидать. То же касается ястреба или сокола. Я знаю, это очень мудро — послать хищную птицу, которая способна защитить себя от других хищников. Птицу, на которую не будут охотиться ради мяса. Но подумайте, насколько это привычно. Все знают — именно хищников используют в качестве соглядатаев. А теперь о воробьях: их повсюду полно. Скучный, маленький коричневый воробей… взгляд на нем не останавливается. Даю слово: я соберу информацию, не вызывая подозрений, да и вернусь вместе с женщиной.
— Луз дело говорит, — заметил Сандо.
— Очень умное дело, — добавил Гидо.
