– Это он, – сказал Боб. – Он там. Вероятней всего, ему потребовалось получить последние уточнения из документов телефонной компании или что там у них еще есть. Неожиданно появившись, эти люди застали его врасплох, и он сделал то, что должен был сделать.
– Погано, – заметил Бонсон. – Очень погано.
– Я могу сказать, что нам нужно сделать немедленно, – продолжал Суэггер. – Нам необходимо самым доскональным образом проработать тамошний ландшафт. Давайте выясним, исходя из времени, когда были совершены убийства, есть ли у него шанс добраться до огневой позиции пешком. Где он должен будет оставить автомобиль, как далеко ему придется идти пешком, с какой скоростью, по расчетам, сможет передвигаться в таких условиях человек, умеющий действовать в горах. Затем продублировать этот анализ, и мы будем знать, что этот парень делает. За какое время он сможет добраться туда. Где он вероятнее всего расположится. Я знаю, что он постарается сделать так, чтобы солнце стояло у него за спиной.
– Прямо сейчас этим и займемся, – ответил Бонсон.
Ники смотрела на падавший снег.
– Очень красиво, – сказала она. – Но я не знала, что снег может идти в июне.
– Это горы, – отозвалась тетя Салли. – Тут когда они хотят, тогда и бывает снег.
– Когда мы вернемся в Аризону, – сказала мать девочки, лежавшая на диване, – ты никогда больше не увидишь снега, я тебе обещаю.
– А я люблю снег, – возразила Ники, – пусть даже в то время, когда он идет, нельзя кататься верхом.
Она следила за тем, как мир за окном становился все белее и белее в меркнущем вечернем свете. Ей были хорошо видны загон и конюшня. Впрочем, на этом ранчо не содержали никаких животных, так что и волноваться было не о ком. Шоссе проходило в полумиле отсюда, и главной обязанностью Ники было каждый день ходить по проселочной дороге проверять почтовый ящик, который одиноко стоял там, где эта дорога выходила на Верхнюю Кедровую дорогу, узкую разъезженную просеку, связывавшую ранчо с проходившим неподалеку 93-м шоссе.
Но над всем, что было видно в окно, безусловно, доминировали горы. Дом стоял на высокогорном лугу, и они окружали его со всех сторон. Ближе всех возвышалась гора Маккалеб, огромная и даже страшная в своей колоссальности вершина, полностью скрытая сейчас завесой снегопада. Немного севернее находился пик Лизерман, а южнее – гора со странным названием Невидимая. Все эти вершины относились к хребту Потерянной реки, который венчала немного поодаль, ближе к Чаллису, гора Борах, самая высокая во всем Айдахо. Ощущение присутствия гор сохранялось даже тогда, когда их не было видно. Из-за них такие вечера, как этот, были намного темнее, чем в других местах; можно было всем нутром прочувствовать, что они стоят рядом, такие же темные и несокрушимые, как всегда, и лишь закрылись от взглядов непроницаемой вуалью.
– Бррр! – поежилась Ники. – Там, снаружи, так холодно.
– К концу недели снега совсем не останется, – заверила ее тетя Салли. – Так сказали по радио. Из Канады не вовремя пришел холодный фронт, но к понедельнику уже будет больше двадцати градусов. Все быстро растает. Может, получится даже небольшое наводнение. А сейчас очень похоже на самый разгар зимы, правда?
– Правда, – согласилась мать Ники.
Теперь она, по крайней мере, могла передвигаться. Ее левая рука и ключица были защищены гипсовой броней, но ссадины и порезы уже более или менее зажили, и она вполне могла ходить. Одета она была в джинсы и купальный халат. «Какая же она тоненькая!» – подумала Ники.
– Знаете что? – сказала тетя Салли, которая благодаря своей решительности и твердости, а также южному акценту быстро стала для Ники самым любимым человеком во всем мире. – Я думаю, что это ночь для супа. Как, девочки? Я хочу сказать: снег, суп – что может лучше сочетаться одно с другим? Мы возьмем кемпбелловские томаты с крекерами, а потом сядем и будем смотреть видео. Только не «Рожденную свободной». Я не смогу еще раз высидеть все это.
– Я люблю «Рожденную свободной» – заявила Ники.
– Ники, деточка, давай позволим сегодня выбрать кинофильм тете Салли. Она немного устала от «Рожденной свободной». Как и я.
– Ну-у-у-у-у... – задумалась Ники.
– Как насчет «Поющих под дождем?»
– По-моему, хорошо.
– Что это такое? – осведомилась Ники.
– Музыкальный фильм. О людях, которые давно-давно снимали кино, и о том, как весело им было. Там очень много замечательных песен и танцев.
– Человек танцует под дождем, – сказала Салли.
– Чего-чего? – удивилась Ники. – А зачем он это делает? Это же глупо.
Соларатов работал с картами, сравнивая свою грубую схему с имевшимися у него в номере мотеля хорошими топографическими картами. Мотель находился чуть севернее Маккая. Соларатов старался сделать все как можно быстрее, потому что знал, что полиция рано или поздно обязательно начнет проверять мотели на предмет наличия в них незнакомцев, и кто знает, вдруг кто-нибудь видел, как он вошел в номер через полчаса после убийств? Но в то же время от слишком большой спешки тоже не могло быть никакого толку. Он пытался включить в работу ту часть своего разума, где его рефлексы были самыми лучшими, где мозг работал наиболее эффективно, а нервы оставались в самом спокойном состоянии. Он заставил свой мозг распутать затейливые топографические узоры на карте, нашел 93-е шоссе и перенес на карту схему, срисованную на телефонной станции. Было видно, что дом ранчо находится поодаль от шоссе ближе к Маккайскому водохранилищу. Там нужно будет повернуть направо, проехать по плато и ползти вверх по FR 127, которая, судя по обозначению на карте, считалась «неиспользуемой дорогой». Она поднималась на хребет Потерянной реки и переваливала через него, следуя вдоль русла Верхнего Кедрового ручья. Там на склоне имелась большая естественная терраса, на которую выходила эта дорога, а в глубине террасы и находилось ранчо, окруженное с трех сторон горами Маккалеб, Массакр и Лизерман. Горы были представлены на карте вихрями прихотливо изогнутых горизонталей, которые становились тем гуще, чем ближе было к вершине. Соларатов видел, что самый быстрый путь проходит по 93-му шоссе, но этот путь не годился, так как дорога была сейчас официально закрыта и вряд ли по ней можно было проехать; помимо всего прочего, за ней скорее всего наблюдала полиция. Кто еще мог бы поехать прочь из города в такую ночь, в такую пургу, кроме убийцы, убегающего с места преступления?
Но он находился всего в нескольких километрах от южного склона горы Маккалеб, и путь здесь был совершенно ясен, так как проходил вдоль Нижнего Кедрового ручья. Ручей, хорошо укрытый от падающего снега в прорезанном за тысячи лет в земле глубоком овраге, конечно же, не сможет так быстро замерзнуть, а если воды будет мало, то в овраге вообще не окажется снега. Так что это вполне могло оказаться очень простой прогулкой, даже в темноте. Когда он доберется до Маккалеба, ему придется забраться на высоту около шестисот метров – крутые склоны начнутся примерно на полторы тысячи метров дальше, – а оттуда идти прямо вдоль хребта, пока он не окажется над домом. Конечно, снегопад мог затруднить дорогу, но Соларатов знал, что на склонах снег не накапливается помногу, так что и эта часть пути тоже могла оказаться несложной. Он рассчитал, что переход займет шесть или семь часов; более чем достаточно времени для того, чтобы подобрать место, измерить лазерным дальномером дистанцию и, как только покажется солнце, разделаться со своей легкой добычей. После этого он сможет отступить, продолжить движение в обход Маккалеба в сторону горы Массакр и дальше по хребту Потерянной Реки, вызвать вертолет и уже к полудню оказаться в другом штате, оставив после себя только пустой номер в мотеле и грузовичок, взятый напрокат на выдуманное имя. Соларатов взял мобильный телефон и набрал номер.
– Слушаю, – ответил голос.
– Я выяснил местоположение цели, – сказал он и изложил собеседнику, где что находится. – Выхожу сегодня вечером, чтобы получше устроиться.
– А разве там не идет снег, старина?
– Это как раз хорошо. Снег для меня ничего не значит. Мне уже не раз приходилось видеть снег.
