— Я должен что-то делать, — процедил Эдвардс сквозь стиснутые зубы.
— Ничего вы не должны делать. Вы не можете получить ее иначе, чем уже получили. Если муж ее увезет, вам придется о ней забыть. Это предписываю не я, а тупой английский закон о браке. Если он вызовет вас на дуэль, вы будете иметь право защищаться, но боюсь, что все это для вас очень плохо кончится.
— Вы не понимаете, ваша светлость…
— Вы хотите сказать, что влюблены, а я не понимаю глубины ваших чувств? Это правда, но это ничего не меняет. — На самом деле теперь это не такая уж и правда. Мысль слегка испугала Каслфорда, но она никуда не делась.
— Дело не только в этом. — Обуреваемый эмоциями, Эдвардс отвернулся. — Тот негодяй бил ее. Я сам видел шрамы.
А вот это печально, и это объясняет странное поведение Эдвардса и стремление спрятаться. Каслфорд встал, раздражение внезапно куда-то улетучилось. Он отошел, дав Эдвардсу возможность взять себя в руки.
Надо полагать, молодой человек выполнял свой долг так, как он его видел — вероятно, Эдвардс сделал бы то же самое, даже не имея интимных отношений с мисс Джонсон. Разве он не получил распоряжение охранять женщин в доме?
— Это все? — спросил Каслфорд, не оглядываясь на секретаря.
Наступило довольно длительное молчание.
— Этого достаточно.
Достаточно, но не все. Второй раз за неделю Каслфорду приходилось принимать в качестве объяснения лишь половину правды, причем знать, что она неполная. Опять же, наверное, к лучшему проглотить свое любопытство. Может быть, Дафна узнает остальное в соседней комнате. А леди Хоксуэлл скорее всего уже знает. Раньше или позже все выплывет наружу.
— Вы не можете бросить вызов ее мужу, — повторил Каслфорд. — Это исключено.
— Я не могу позволить ему увезти ее обратно.
Каслфорд вернулся на софу и удобно устроился.
— Вот это я и называю головоломкой, Эдвардс, и очень рад, что мне самому не приходилось с этим сталкиваться. Вам придется решать ее самостоятельно. Как вы справедливо заметили, моя помощь все только усложнит.
— Разумеется, сэр. Я понимаю. Я не хотел ставить вас в неловкое положение и не поставил бы, если бы вы мне позволили.
Каслфорд зевнул, выглянул в окно и сделал вид, что этот вопрос его больше не интересует.
— В поездке я читал очень интересный журнал, Эдвардс, и привез его с собой, потому что знаю, вам нравятся новости об Америке. Напомните мне отдать его вам.
— Очень чутко с вашей стороны, ваша светлость. Впрочем, думаю, что сейчас я вряд ли смогу получить от него удовольствие.
— Автор повествует о том, как огромна эта страна. Там столько иммигрантов, что в большинстве своем люди ничего не знают о прошлом своих соседей. И нет никакой возможности подтвердить любую рассказанную вам историю. — Он взглянул на Эдвардса. — Ваш портной вполне мог быть преступником в Шотландии, пишет автор. Жена сапожника может иметь другого мужа во Франции. Можете себе такое представить? Похоже, вся страна населена шарлатанами.
Эдвардсу хватило ума ничего не сказать, но взгляд его сосредоточился.
— Я обязательно положу этот журнал вам на стол. А теперь пойдемте со мной. Раз уж вы не послушались моих указаний и вернулись в город без разрешения, хотя бы выполните для меня кое-какую работу.
Он вышел вместе с Эдвардсом через гостиную, где мисс Джонсон плакала, уткнувшись в колени Дафны. Проигнорировав вопросительный взгляд Дафны, Каслфорд вышел из гостиной и поднялся вверх по лестнице в свои покои. Отослав лакеев, он провел Эдвардса в гардеробную.
— Повернитесь ко мне спиной. Если вы это увидите, мне придется вас убить, — сказал он.
Эдвардс послушно отвернулся. Каслфорд отодвинул скрытую в задней стене гардеробной панель и вытащил тяжелый кошелек, набитый золотыми монетами.
— Отвезите это в банк, положите на мой счет и возьмите одну из карет. Похоже, вот-вот пойдет дождь.
Эдвардс взвесил кошелек на ладони. Лицо у него сначала сделалось растерянным, потом изумленным.
— Советую повиноваться мне немедленно, Эдвардс. Вы же не хотите, чтобы я еще сильнее впал в раздражение из-за этой вашей новой манеры все время спорить?
— Конечно, ваша светлость. — Лицо секретаря вспыхнуло. Он боролся со своими сильными чувствами. — Если мне позволено будет сказать, сэр, я всегда буду с любовью вспоминать… думаю, вторники всю мою жизнь будут для меня особыми днями.
— Представления не имею почему, если учесть, что по вторникам вам приходится трудиться, как рабу. Ну все, уходите, и осторожнее с этим кошельком. Я не желаю слышать от вас, что случилось еще одно несчастье. Одного в неделю для секретаря вполне достаточно, вам не кажется?
Эдвардс поклонился, повернулся и побежал. Каслфорд посмотрел ему вслед, чувствуя прилив непонятных эмоций, затем подошел и закрыл дверь в гардеробную.
«Удачи, мистер Эдвардс».
Дафна медленно раскачивалась, с каждым движением то вбирая в себя фаллос, то выпуская его. Она упиралась ладонями в грудь Каслфорда, а он ласкал ее груди, и пружина возбуждения в ней скручивалась все гуже.
Это так прекрасно, думала она. Наслаждение и острота. Слишком интимно, почти мучительно. Она не могла отделить эти ощущения от сердечной боли или чувства невыносимой близости, могла только подчиняться всему этому и надеяться, что теперешнее настроение не предвещает дополнительных страданий.
Каслфорд привлек ее к себе и обхватил ладонями лицо, прильнув к губам крепким поцелуем. Потом он приподнял Дафну так, чтобы дразнить языком и зубами ее груди и усиливать безумное желание в месте их слияния. Он удерживал ее за бедра так, чтобы заполнять ее целиком, но при этом она не могла шевельнуться. Дафна ощущала его так отчетливо, так полно и сходила с ума, не в силах достичь разрядки.
Сознание затуманивалось, как всегда, когда приближался пик. Вся ее сущность рвалась к чудесному экстазу. Каслфорд по-прежнему удерживал ее за бедра, не давая ей пошевелиться, но двигался сам, и она все приближалась к главному эротическому наслаждению.
На этот раз разрядка не обрушилась на нее внезапно. Вместо этого ее затянуло в водоворот искрящегося наслаждения.
Не было никакого забытья, никакого ухода от реальности. Дафна полностью осознавала каждый оттенок этого потока, и ей казалось, что волна захлестнула и сердце ее, и душу.
Выдохшаяся, она рухнула на Каслфорда, не в силах заслоняться от этого настроения и не в силах игнорировать в своей душе облачко печали, никуда не девшееся даже после взрыва наслаждения.
Все дело в Кэтрин. Всякий раз, мысленно назвав ее Кэтрин, Дафна невольно улыбалась, потому что теперь точно знала, что ее имя вовсе не Кэтрин Джонсон. Впрочем, она не стала допытываться, как зовут подругу на самом деле. До тех пор, пока она остается в Англии, лучше, чтобы никто не знал ее настоящего имени.
Каслфорд обнял Дафну, словно догадался о ее печали и понял, в чем причина. Конечно, он не видел их расставания, но с той минуты, как мистер Эдвардс вызвал карету, Дафна знала, что больше никогда не увидится со своей названой сестрой.
Она почувствовала, что Каслфорд поцеловал ее волосы.
— Кажется, за сегодняшний день это пятый раз, — сказал он. — Мы оказались лучшей парой, чем я мог предположить. И я рад, что ты такая же ненасытная, как я сам.
