виртуоза-скрипача или демонстрацию какого-нибудь удивительного нового изобретения. Однако те, кто прочитал письмо более внимательно, могли догадаться, что представление будет заключаться в поразительных откровениях и разоблачениях и даст превосходную пищу для сплетен и скандала.
Она повернулась к епископам.
— Разумеется, к вам это не относится.
Раздался негромкий смех. Один из епископов, полный и добродушный, улыбнулся. Второй, значительно старше, худой и морщинистый, нахмурился.
— Некоторые из вас знают меня как миссис Джойс. Я обеспечивала цветами ваши приемы, свадьбы, поставляла растения в ваши оранжереи. Но сейчас я должна признаться вам, что это не мое настоящее имя. Меня зовут Дафна Эйвонли, и я никогда не была замужем. Мне пришлось взять имя «миссис Джойс», чтобы объяснить особый период в моей жизни. Имеет важное значение то, что мой отец был джентльменом из Шропшира и звали его Майкл Эйвонли. Он был другом покойного герцога Бексбриджа, взявшего меня к себе в дом после смерти моего отца.
Ее самообладание дрогнуло. Она посмотрела на Селию, Одрианну и Верити в поисках сил и поддержки.
— Ты должна им рассказать, — ясным голосом произнесла Селия. — Молчание длилось слишком долго.
Раздались недоуменные голоса. Дафна заметила в дверях что-то белое. Это Маргарет привстала на цыпочки и заглядывала через головы гостей, глаза ее пылали.
— Когда я жила в доме герцога, — продолжала Дафна, — его сын, граф Латам, соблазнил меня и лишил невинности, несмотря на мои мольбы и просьбы остановиться.
— Ложь! — воскликнул один из епископов.
— Чушь, — пробормотал голос в другом конце комнаты.
— Можете думать обо мне все, что хотите, но до и после меня были и другие несчастные, только их не соблазняли, а брали грубой силой.
— Это клевета самого коварного толка! — Латам, сделав вид, что он шокирован и ошеломлен, посмотрел на своих дядюшек в поисках сочувствия. Они закивали, пронизывая Дафну угрожающими взглядами.
— Будьте осторожны, миссис Джойс или кто вы там. Обвинять таким образом мужчину в преступлении — дело крайне серьезное. Как бы вам за это не оказаться в тюрьме, — пригрозил худой, морщинистый дядюшка.
— Она дружит с женами некоторых политических оппонентов, — печально произнес Латам. — Эти люди готовы дойти до крайностей, чтобы заглушить мой голос, устроив подобный скандал.
— А вот теперь лучше поостеречься вам, Латам, — сказал Хоксуэлл. — Здесь находятся сразу трое мужчин, имеющих полное право бросить вам вызов, и я испытываю сильнейшее искушение оказаться первым в очереди.
Сказать, что собравшееся общество наслаждалось представлением, будет не очень любезно. Однако намек Хоксуэлла на дуэль обострил и без того напряженное внимание.
— В правде нет и не может быть никакой клеветы, — сказала Дафна. — Однако выслушайте не только меня.
Она повернулась к двери. Чепец Маргарет исчез, послышались шаги, люди, стоявшие там, расступились.
Маргарет, теперь с непокрытыми рыжими волосами, вышла вперед. Следом за ней шли еще две женщины, все трое были одеты в простые скромные платья. Они встали вокруг Дафны. Маргарет держалась уверенно, но две ее товарки съежились под жесткими взглядами этих нарядных людей.
— Расскажите им, — негромко произнесла Дафна.
— Я не намерен это терпеть! — воскликнул Латам и сделал два шага в сторону двери, но его остановила опустившаяся ему на плечо рука. Рука никуда не девалась и, похоже, причиняла изрядную боль. Мистер Олбрайтон, которому принадлежала эта суровая рука, вроде бы не замечал, что причиняет такие неудобства.
— Вы должны выслушать этих женщин, сэр. Нельзя надлежащим образом отрицать то, чего вы даже не услышали.
То ли Латам согласился с разумностью сказанного, то ли просто не мог двинуться с места из-за руки на плече, но он никуда не ушел.
— Я служила горничной в доме лорда Бексбриджа еще до того, как там появилась мисс Эйвонли, — начала Маргарет и рассказала, как Латам схватил ее, когда она шла через луг, и взял силой.
Тогда старшая из женщин, Эмма, тоже перестала бояться.
— Ему было не больше пятнадцати, когда он приставил мне к горлу нож, грозился, что убьет меня во сне, если я кому-нибудь расскажу.
Третью женщину звали Сьюзен. Маленькая, хрупкая, Она дрожала, ощущая присутствие Латама и внимательные взгляды окружающих, и заговорила очень тихо:
— Мне было всего пятнадцать, а он был намного старше меня. Тогда я была совершенно невежественная и даже не понимала, что он делает, только мне было очень больно и текла кровь.
Договорив, она спрятала лицо на груди у Дафны. Дафна обняла ее и начала успокаивать, а в комнате разразился настоящий ад.
Латам в своей лучшей манере изображал жертву злобного заговора. Многие из собравшихся были склонны согласиться с ним.
Полный приветливый епископ не выглядел совсем убежденным, но смотрел уже не так возмущенно и произнес:
— Разумеется, нет никаких доказательств, кроме их сказок.
— Покойный герцог все знал, — сказала Дафна. — И он пытался хоть как-то это возместить. Все три женщины до самой его смерти бесплатно жили на принадлежавших ему землях. Все три получали от него содержание. На его счетах эти деньги наверняка можно проследить, даже если договоров об аренде нет.
Дядюшка искоса скептически посмотрел на Латама и сказал:
— В таком случае это очень просто опровергнуть.
— Это не я должен опровергать, а они доказывать! — раздраженно воскликнул Латам. — Если там и есть какие-то платежи, может они сделаны по другим причинам. Может, он платил за собственные грехи! Но уж точно не за мои.
— Ты подвергаешь сомнению честь моего покойного брата? Своего отца?
— Я еще раз повторяю, что никаких доказательств нет, а эти женщины лгут!
На этот счет у каждого из присутствовавших имелось собственное мнение. Возмущение, сомнения, споры заполняли комнату. Дафна обнимала Сьюзен и Эмму, молясь, чтобы испытание, на которое она их уговорила, оказалось не напрасным.
— Уверяю вас, кроме их слов, имеются и другие доказательства, — послышался вдруг голос.
Он раздался от двери, и хотя звучал совсем негромко, все повернулись в ту сторону.
Там стоял Каслфорд, умудряясь выглядеть ошеломленно и одновременно равнодушно. Он вошел в гостиную, огляделся, наслаждаясь вниманием, но при этом демонстрируя, что оно его несколько раздражает.
Поздоровавшись с некоторыми из собравшихся, он заметил дядюшек Латама.
— А, епископ номер один и епископ номер два! Это уже излишек. А ваш старший брат не пришел? Может быть, он все еще пребывает в меланхолии по поводу того, что Латам пережил своего отца и другой ветви семейства не перешло герцогство?
— Слушайте, Каслфорд, это очень дурной вкус, — пробормотал какой-то джентльмен. — Дай весь этот спектакль тоже.
— Тем не менее, вы все еще здесь.
До сих пор он на Дафну не смотрел, но сейчас взглянул. Он ничего не произнес вслух, но все, что он думал про нее, читалось в его глазах. Каслфорд был очень недоволен.
— Ты сказал, что, помимо их слов, имеются и другие доказательства, Каслфорд, — обратился к нему
