вопроса, то я к вашим услугам.
Было еще не поздно, когда они вернулись в городскую резиденцию и поехали в тот самый парк, в котором Эдлин провела с ними вечер. Не сговариваясь, Гриффин, Харриет и Примроуз решили исключить леди Констанс из своего расследования. Они были уверены, что леди Констанс откажется от сотрудничества. Вчера вечером, еще до того как новости о похищении Эдлин стали достоянием общественности, лорд Чаттертон сделал официальное заявление о помолвке своей дочери с престарелым графом, который души в ней не чаял.
— Потрясающе, не правда ли? — проворчал Гриффин после того, как в карете прочитал вслух статью из газеты. — Интересно, она пригласит нас на свадьбу?
До парка они добрались точно в такое же время, как и в прошлый раз. Гриффин вспомнил, как Харриет неуклюже выбиралась из кареты, когда они с Примроуз бросили его на леди Констанс. Эдлин тогда испарилась, словно дымок. Он никак не мог удержать ее в поле своего зрения. Две гувернантки гонялись за сбежавшим от хозяина кокер-спаниелем.
Или он что-то путает? Гриффин нахмурился.
Возможно, лишь одна из разодетых в тяжелые наряды и красовавшихся своими шляпками женщин была гувернанткой. Другая женщина стояла совсем близко от Эдлин. Чем больше Гриффин думал об этом, тем больше понимал, что уделял тогда Харриет столько внимания, что все остальное пролетало мимо него незамеченным. Он даже не пытался вспомнить, где была Эдлин, когда из-за дерева на леди Констанс выпрыгнул сводный брат Харриет, чтобы отобрать сумочку.
Тетушка припомнила о том дне и того меньше. Она стала сердиться, когда Гриффин заметил ей, что она путает последовательность событий того вечера. Примроуз обвинила во всех грехах леди Констанс и отказалась признавать, что причиной ее рассеянности мог стать возраст.
Харриет хотела рассказать о том, что на углу парка стояли три фаэтона, но, как выяснилось, сэр Дэниел уже опросил кучеров каждого из них и плюс к тому — с дюжину прохожих. Никто из них не мог сказать ничего существенного, зато все сходились в том, что грабитель сделал свое черное дело так быстро, что описать его, можно было разве что по цвету волос.
Наступил вечер. Сэр Дэниел прислал записку, в которой сообщил герцогу, что, начались полномасштабные поиски Эдлин.
— Все еще не исключено, что это лишь дурная шутка — напомнил Гриффин тетушке.
Примроуз задумалась, затем сказала:
— Я пытаюсь убедить себя в этом, буквально уговариваю, что так и есть, но я не уверена, что Эдлин способна на такую жестокость по отношению к нам.
Герцог больше ничего не сказал, и, несмотря на все попытки Харриет поднять настроение Примроуз и Гриффину, атмосфера уныния и тягостного ожидания не покидала дом.
— Мне кажется, нам всем станет лучше после хорошего ужина, — сказала она. — Что-нибудь горячее и аппетитное, например ростбиф и пудинг. Я схожу к повару и поговорю с ним.
Но они ели без аппетита, рассеянно глядя по сторонам. Впрочем, было еще много дел, и сразу после хереса с печеньем они принялись за них с новым рвением. Маркиз Седжкрофт пригласил их в свой особняк на Парк-лейн, чтобы восстановить события тех двух суаре, которые он устроил в честь герцога Гленморгана. В отсутствие веселой музыки и шумных гостей бальный зал предстал пустым и неприветливым, что стало для Харриет полной неожиданностью.
В обширном пространстве огромного помещения их голоса разносились эхом вокруг. Вместо того чтобы вспоминать те несколько часов во время бала, которые подарили ей счастье близости с герцогом, она ступала на цыпочках, словно боясь разбудить призраков.
— Список гостей с обоих званых вечеров уже проверяли, — сказал Гриффин, подходя к ней сзади. — Молодой человек, который танцевал с Эдлин на балу, находится в сильном смятении по поводу всего случившегося.
Харриет прошлась по залу. Уид и другие лакеи выстроились у накрытого легкими яствами стола. Несколько секунд старший лакей Уид и Харриет смотрели друг на друга, словно пытаясь вместе припомнить ускользающую деталь того вечера.
— Эдлин сидела на стуле вон в том углу зала, — сказал Гриффин. — Около нее стояло несколько человек, но она…
— Она пила пунш, как мне кажется, — сказала Харриет, — и разговаривала с женщиной, которая стояла к нам спиной.
Уид подошел к ним и поклонился, прежде чем заговорить.
— Ваша светлость, дозволено ли будет мне сказать? Герцог повернулся к нему.
— Я присутствовал во время опроса сэром Дэниелом гостей, которые присутствовали на обоих званых вечерах. Никто из них не говорил, что беседовал с мисс Эдлин. Но мне кажется, мисс Гарднер права. Действительно была женщина, и ее имени могло не оказаться в списках приглашенных гостей.
Гриффин кивнул:
— Думаю, вы оба правы, но, черт возьми, я никак не могу вспомнить ее внешность.
— На ней было зеленое платье, — сказала Харриет, глядя рассеянно на ряд стульев вдоль стены. — И мне кажется, она специально не хотела, чтобы мы разглядели ее лицо. Она вышла через боковой проход сразу, как только мы вошли в зал. Уид побледнел.
— Несмотря на все усилия персонала, одному или двум незваным посетителям, как правило, удается просочиться названые вечера маркиза. — Он замолчал. Харриет на секунду показалось, что он заговорит о ее печальном визите в этот дом, но Уид доказал, что не зря считается профессионалом своего дела, и не стал отвлекаться от насущной проблемы. — Я опрошу слуг одного за другим, ваша светлость.
— Я лишь помню, что был уверен в безопасности Эдлин, — сказал Гриффин, а Харриет прошла через комнату и встала рядом с леди Паулис и маркизой. — Мне казалось… мне казалось, что это вам, Харриет, стоит остерегаться.
Харриет подняла на него взгляд:
— Вас?
Его губы сложились в тонкую линию.
— Я оказался прав, не так ли?
— Полагаю, мы не сможем определить, кто был прав, а кто нет, пока у нас не будет времени обдумать все как следует.
Гриффин устало улыбнулся:
— Да, и, судя по всему, это время придет еще не скоро.
Глава 29
Его слова производили на меня странное впечатление. Я чувствовал к нему сострадание, и порой мне хотелось утешить его.
Царившее напряжение испортило всем настроение. Леди Паулис была на грани нервного срыва, и маркизе пришлось отвести ее наверх, где она и ждала семейного доктора-шотландца, который скоро пришел, дал ей несколько капель опиумной настойки и прописал ее светлости покой и крепкий сон.
Срыв ее светлости обернулся настоящим прорывом в расследовании. Стоило герцогу и Харриет вернуться в городскую резиденцию, как появился мальчишка-посыльный, который нагнал их на ступенях крыльца и оперся на коленки, чтобы восстановить дыхание.
— Ваша светлость? — спросил он, отвесив герцогу поклон и удивленно оглядываясь по сторонам.
Харриет схватила его за руку. Мальчишка был вдвое моложе ее и не умел скрывать чувства. Страх доставить плохие новости был написан у него на лбу. Очевидно, он быстро бежал и был достаточно
