сказал:
— Да, я должен признать, что на полу спать не особенно удобно.
— Ну же! — Она вылезла из-под одеяла и взяла с пола второе одеяло, скатала его в валик и разместила в центре кровати. — Вот так: вот твоя сторона, а вот моя. — Неожиданно она почувствовала себя так, словно они находились в старинной комедии 30-х годов.
Он серьезно взглянул на нее.
— Я бы никогда не хотел тебя обидеть, Эмма.
Это заявление было так неожиданно, что она поняла, что выглядит поразительно нелепо.
— Обидеть меня? Но как? Чем ты можешь меня обидеть? Что ты имеешь в виду?
Несколько секунд спустя он покачал головой.
— Я имел в виду, что очень уважаю тебя. Я бы никогда не смог воспользоваться твоим доверием. — Он выглядел чересчур серьезным... — Помни это, ладно? Неважно, что может случиться...
— Конечно, о чем ты говоришь! Ты собираешься перебраться с пола перед самым рассветом или как? Он только улыбнулся.
— Нет, я как раз думал, как я рад, что встретил тебя. — Он присел на кровать, протянул руку к валику одеяла, которое она так предусмотрительно расположила. — Только можно я уберу эту немыслимую вещь? — спросил он со смехом в глазах.
— Давай, — сказала она, затаив дыхание.
— Кровать и так слишком узка, а этот валик занимает много места, — объяснил он.
— Ну да, я понимаю, — согласилась она. Она почувствовала, как его глаза скользят по ней. Внезапно в своей ночной рубашке с Микки Маусом Эмма почувствовала себя голой и побыстрее накрылась одеялом. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — услышала она его голос.
Свет погас, и под ним скрипнула кровать, когда он лег на свою половину. Эмма должна была держаться на самом краю, внимательно следя за тем, чтобы не упасть с кровати и в то же время чтобы не наткнутся на Джона. Когда он лег, она почувствовала, как он случайно коснулся ее ногой.
Так она никогда не заснет.
Долгое время, они лежали в полной тишине. Церковные колокола отбили полночь, потом половину первого.
Эмма перевернулась на спину и уставилась в потолок полусумеречной комнаты. Ее нога касалась его, и она могла чувствовать прикосновение каждого волоска к своей коже. Между ними все больше нарастало напряжение. Ему было очень трудно сопротивляться желанию коснуться ее руки. Эмма успела несколько раз услышать звон колоколов, прежде чем решилась спросить:
— Джон, ты не спишь?
Он тут же ответил:
— Не сплю.
Неожиданно ей стало не по себе.
— Надеюсь, это не я тебя разбудила.
Он даже засмеялся.
— Не совсем.
— Ну я только думала...
— О чем?
Она судорожно придумывала, что бы такое сказать правдоподобное.
— Я думала, когда ты собираешься возвращаться в Лондон? — Девушка пошевелила рукой под одеялом и случайно коснулась его руки.
Он замер, но потом взял ее руку в свою.
— Когда ты захочешь.
Легкий ветерок подул из открытого окна, пошевелив занавески. Эмма еще сильнее ощутила запах его одеколона.
—Я бы могла остаться здесь навсегда, — сказала она, немного придвинувшись к нему.
Он повернулся к ней.
— В некотором роде, я тоже.
Он коснулся ее подбородка, потом щеки.
Жар разлился по всему ее телу и остался где-то внутри. Она повернулась к нему. Она могла различить черты его лица даже в сумерках комнаты. Его глаза смотрели на нее с любовью, а губы были так близко...
— Я... — осеклась она и так и не смогла выразить словами то, что чувствовала.
Джон еще ближе придвинулся к ней, чуть ли не коснувшись своими губами ее сухих губ.
Их дыхание почти смешалось, и Эмма поняла, что дрожит с головы до ног. Наконец, когда она уже думала, что умрет от сжигавшего ее желания, он нежно прижался губами к ее губам.
Никогда в жизни Эмма не испытывала такого сильного чувства. Их поцелуи были то нежными, то страстными. Эмма забыла обо всем на свете. Она впитывала в себя его мужской запах, смешанный со свежим запахом одеколона. От нежности, переполнявшей ее, Эмма подняла руку и погладила ему щеку. Какие все-таки восхитительные у него черты лица, родные. Она хотела что-то сказать, что-то хорошее, но не могла.
Он провел рукой вниз по ее спине, невольно заставив ее изогнуться и придвинуться ближе. Она всем телом прижалась к нему и почувствовала его совсем близко. Итак, он хотел ее. Его желание вызвало в ней ответный трепет, наполнивший ее до конца.
Он обнял ее и стал целовать ей подбородок и плечи. Но внезапно остановился. В комнате повисло неловкое молчание.
— Я хочу быть с тобой, Джон, — сказала Эмма, сама удивленная своей смелостью.
На мгновение он застыл, потом она услышала его голос:
— Ты же знаешь, я тоже. Но в данный момент, я думаю, это не лучшая идея.
— Почему? — Она очень старалась не обидеться, но обида не спрашивает. — Что-то не так?
Он отодвинулся назад и с нежностью посмотрел на нее.
— Да нет, в общем-то, все в порядке. Я просто хочу впервые за последние несколько лет поступить правильно.
— Но твое поведение за последнее время было просто отличным, — возразила она.
Он лег па спину и предоставил ей изучать его профиль. Она видела, как крепко он сжал губы.
— Я не могу объяснить это сейчас.. — Он тяжело вздохнул. — Но скоро все объясню, и тогда...
Он запнулся, так ничего и не сказан, и она вообще не поняла, о чем идет речь.
От обиды Эмма крепко закрыла глаза. Снова пробили церковные колокола, разбив тишину.
Эмма невидящим взглядом уставилась в окно.
Мысли ее сбились. Напрасно она искала подходящее объяснение поведению Джона, напрасно находила сотню оправданий, причина напрашивалась одна: у него была другая женщина.
Да, именно так. Он уже встречается с кем-нибудь, но не хочет ей говорить, чтобы не разрушить их дружбу.
Однако они давно перешли границы дружбы и были вовлечены в водоворот совсем других чувств. Даже если бы они смогли снова вернуться к прежним отношениям, внутри осталось бы ощущение нечестности. Их поцелуи, желание, которое они так и смогли удовлетворить... Теперь это будет стоять между ними всегда.
Перед тем как заснуть, Эмма увидела, как небо очистилось, и в темноте засияла маленькая звездочка, как слабый лучик надежды.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
