оказались проститутками? Насколько ему известно, девушки, которых нанимали его помощники, были девственницами. Откуда появились эти восемь шлюх — он не имел понятия.
А это дело с миссионером Фредом Бэнксом, которого засадили в ближневосточную тюрьму! Когда он объявил, что все было подстроено Дэнни, не оставалось сомнений, что этому человеку заплатили, — но кто? Кто так желает попасть в Белый дом, не останавливаясь ни перед чем?
Сенатор предоставил зятю еще один, последний шанс. Если Беверли Хайленд заступится за него, есть надежна выплыть. Если нет, сенатор забирает дочь и увозит ее в Техас. А компания Благая весть может лететь в тартарары — его это уже не касается.
— Она здесь, — сказал кто-то. Дэнни бросился к окну. Даже отсюда, с высоты, можно было видеть оживление на улице — репортеры обступили роллс-ройс, а затем, сверкая вспышками, двинулись за Беверли Хайленд в вестибюль отеля.
Она невозмутимо проследовала через толпу, Боб Мэйнинг расчищал ей путь, и молча вошла в лифт. Мэнниг объявил прессе, что после встречи с Дэнни Маккеем мисс Хайленд сделает официальное заявление.
Боб Мэннинг постучал в дверь, но она открылась ему сразу же, как только его пальцы коснулись ее. Беверли зашла в прокуренную комнату и сразу же ощутила напряжение, панику и отчаяние. Мало того, он почувствовала охвативший всех страх. На мгновение ей это напомнило гнетущую и душную атмосферу публичного дома Хэйзл, где собирались мужчины, чтобы покурить, выпить и в этой духоте разогнать свои страхи. Помощники расступились перед Дэнни, словно покорное море, когда он вышел навстречу Беверли, напоминая величественного монарха. Он протянул ей руки, но она только сжала кожаную сумочку в руках и попросила оставить их одних.
Одних для Дэнни означало восемь-девять человек вокруг него. Вот уже много лет он и вздоха не мог сделать без секретарей, телохранителей и советников. Но Беверли хотела, чтобы он остался один, и поэтому он выпроводил всех и закрыл дверь.
Непривычно было находиться в неожиданно тихой комнате. Беверли разрешила присутствовать Первису, а также пожелала, чтобы рядом с ней находился ее шофер, который, как она объяснила, являлся ее секретарем и телохранителем. Беверли, Дэнни и Первис сели, а Мэннинг остался стоять у закрытой двери.
— Мисс Хайленд. — Дэнни подался вперед, опираясь на локти. — Вы не можете себе представить, как я ценю вашу поддержку и непоколебимую веру в меня, несмотря на весь этот кошмарный бред. Наверное, Бог благословил меня, дав такого друга, как вы.
Легкая улыбка тронула ее губы.
— Да, все это должно быть ужасно для вас, мистер Маккей.
— Проклятья, посланные Моисеем, не сравнятся с тем, что пришлось пережить мне за неделю.
Беверли неотрывно смотрела на него. Хотя он, очевидно, приложил много усилий, чтобы выглядеть молодцом, напряжение сказывалось.
— Вы много пережили? — тихо спросила она.
— Да, мадам.
— Вы очень страдали?!
Он заморгал глазами.
— Да.
— Вы чувствуете себя одиноким и брошенным?
На его красивом лице на секунду проступил вопрос. Затем он негромко ответил:
— Да, я чувствую себя именно так, мисс Хайленд. Просто удивительно, как хорошо вы меня понимаете.
— Мне знакомы подобные треволнения, мистер Маккей. Вы, конечно же, никак не можете понять, почему и как это все случилось. Вам должно быть кажется, что мир развалился на части без видимой на то причины.
— Позвольте мне сказать вам, мисс Хайленд, — он закашлялся, — могу ли я называть вас Беверли?
Она кивнула.
— Вы можете называть меня как хотите, мистер Маккей. Когда-то вы называли меня Рэчел.
Он оторопел.
— Как, простите?
— Разве вы не помните девочку по имени Рэчел, мистер Маккей, Рэчел Дуайер?
— Я… — Он взглянул на Боннера, который непонимающе пожал плечами. — Боюсь, что нет, мисс Хайленд. Кто она такая?
Беверли заговорила еле слышно, почти отрешенно.
— Рэчел Дуайер, которую вы подобрали на дороге в Эль-Пасо тридцать семь лет назад. Вы отвезли ее в Сан-Антонио и продали в публичный дом, владелицей которого была некая Хэйзл. Затем вы заставили Рэчел сделать аборт и велели Хэйзл выбросить ее на улицу. Ну, сейчас вспомнили, мистер Маккей?
По глазам было видно, что Дэнни вспомнил. Он облизал пересохшие губы.
— Нет, не припоминаю. Она, наверное, из многих любителей сенсаций, которые собрались в одном вагоне?
— Нет, мистер Маккей. Говорю вам, тогда вы меня называли Рэчел. Я — Рэчел Дуайер.
Глаза его широко раскрылись, затем сузились в щелочки.
— Этого не может быть. Рэчел была…
— Страшненькой, да, была. Но благодаря пластической операции перестала ею быть. И у меня тогда были темные волосы.
У него пропал дар речи.
— Не можете припомнить? У меня есть татуировка на внутренней стороне бедра. Вы ее сделали. Маленькая бабочка.
— Я… — Голос его сорвался. Он взглянул на Боннера — тот, казалось, абсолютно ничего не понимал. — Я не могу взять в толк, мисс Хайленд, о чем вы говорите?
— Пожалуйста, называй меня Рэчел. Я этого хочу. По старой доброй привычке.
— Я ничего не понимаю.
— Все очень просто, Дэнни. После Техаса я уехала в Калифорнию. Сменила внешность, имя. Ну а сейчас мы снова встретились.
Беверли видела пульсирующую жилку на его шее. Он был бледен как полотно, — наконец до него дошло.
— Ты… — прошептал он. — Ты — Рэчел?
— Да, Дэнни. Столько лет прошло. А ты думал, я умерла?
— Нет, но… — Он заерзал на стуле.
— Ты совсем не думал обо мне все эти годы?
— Это было так давно. — Он сглотнул. — Надо же, Рэчел Дуайер! — Он нервно засмеялся. — Да, ну и встреча. Почему ты раньше не сказала мне об этом? Почему скрывала? Ты вкладывала столько денег и оказывала такую поддержку моему делу — могла бы сказать мне, Рэчел. — Он почти кричал. — Да, счастливый миг!
— Ты действительно так думаешь?
— Конечно. Мы снова в одной команде, как и тогда. Подумать только, ты пришла помочь мне. Благодари Бога, Рэчел. Он заставил твое сердце простить меня. Я знаю, что причинил тебе боль, принудив к аборту. Но, поверь мне, потом бросился на колени и раскаялся. Я пошел к Хэйзл, но она сказала мне, что ты ушла. И тогда я стал искать тебя.
— Искать меня? Почему ты не заглянул в Нью-Мексико, где я родилась, или в Голливуд, где я, как я тебе много раз говорила, искала свою сестру?
— Понимаешь…
— Ладно, Дэнни. — Голос ее по-прежнему был тих. — Это было так давно, и мы так сильно изменились с тех пор.
— Да, это так. Господи праведный, ты настоящая христианка, Рэчел. Простить все и прийти на
