находились двадцать мужчин. Сложность заключалась в том, что многие из них видели в ней лишь еще одну богатенькую блондиночку без мозгов, которой никак не прижиться в строительном бизнесе, где все играют по жестоким правилам. Если, конечно, рядом с ней не будет настоящего мужчины.
Привлекательный седовласый кавалер скрылся в костюмерной, а Труди позволила себе вспомнить один неприятный случай, который она обычно гнала от себя.
Это произошло больше года назад. Пик сезона был уже позади. Компания, в которой работала Труди, имела особенно много заказов весной и летом. В том ноябре они начинали сворачивать работы: заканчивали строительство искусственных водопадов, приводили в порядок пляжи, завершали благоустройство парков, проверяли все сделанное ранее. В тот момент Грег Олсон, человек, который поставлял ей строительные материалы и с которым она слегка флиртовала последние несколько месяцев, в конце концов решил приступить к делу.
— Труди, — сказал он с акцентом, ей полюбившимся, — мы ведь не позволим разногласиям на службе повлиять на наши личные отношения? Не пойти ли нам куда-нибудь посидеть?
Что ж, Грег Олсон был при деньгах, имел неплохую машину, мог пригласить любую женщину, и она бы ему не отказала. К тому же Грег, кажется, не страдал комплексами и не пытался постоянно самоутверждаться, как многие остальные. Труди решила, что от него можно не ждать гадостей, и расслабилась. Все шло хорошо — вначале. Они пообедали и потанцевали в хорошем ресторане. Потом, знойным вечером, прокатились по шоссе Пасифик Коуст. А затем — только представьте себе! — они нашли парковку и встали. Как парочка подростков, которым не терпелось.
Труди все это ужасно понравилось. Ситуация была прелестна своей непосредственностью, в ней присутствовала своего рода милая простота. В результате она сдалась раньше, чем предполагала. Потом, когда они карабкались по отвесному берегу к машине и отряхивали песок с одежды, Грег сказал:
— Да, хороша ты была, ничего не скажешь! Здорово ты нас всех надула!
— О чем это ты? — спросила она, забираясь в машину. Она уже знала ответ, боялась и не хотела его услышать. Она страстно захотела перевести часы назад, чтобы не встречаться с Гретом Олсоном. Зря она не послушалась своего внутреннего голоса, который нашептывал ей: Берегись! Он что-то замышляет.
— Мы все думали, что ты лесбиянка. Некоторые ребята даже поспорили на это.
Когда начался сезон и вновь стали поступать заказы, Труди нашла себе другого субподрядчика. Кроме того, она сформулировала для себя железное правило: никаких личных встреч с коллегами по работе.
После этого ей остались только субботние встречи с незнакомцами в барах для одиноких. Свидания проходили, что называется, на скорую руку, оставляли чувство пустоты и неудовлетворенности. Тебе было хорошо со мной? — вот, пожалуй, и все, что их интересовало.
Ее седовласый герой снова вышел на подиум, и сердце у нее застучало.
В этот раз он демонстрировал кожаное пальто. Когда он проходил мимо, Труди показалось, что он как-то по-особому улыбнулся. Обернувшись, она мельком посмотрела на двух других женщин. Одной уже не было, другая что-то писала на листке бумаги, потом отдала листок администратору.
Труди быстро открыла сумочку и вытащила маленький блокнот. Она спешила, испугавшись, что ее избранник был уже кем-то занят. Зачем она так долго сидела здесь? Только время теряла.
Писала она дрожащей рукой. Происходящее казалось невероятным и сказочным сном.
— Чем ты занимаешься в Бабочке? — спросила она как-то у своей кузины Алексис.
— Всем, чем только захочу, Труди. Они весьма предупредительны.
— Ну а что Линда Маркус? Что она делает в клубе?
И Алексис ответила:
— Линда любит переодевания. Кроме того, она предпочитает, чтобы и она, и кавалер были в масках.
Труди страшно нервничала, когда отдавала свою записку администратору. Как-то сложится у нее с седовласым кавалером? Сможет ли он исполнить то, что она попросила в записке?
Томительно тянулись минуты. Она сидела, сжимая руки и удивляясь самой себе, — ведь она, Труди Штейн, была всегда так спокойна и невозмутима. А сейчас она молилась о том, чтобы кто-нибудь другой не опередил ее! Потом появилась администратор, тихо сказала:
— Идите за мной.
И вот уже Труди шла к лифту.
Сегодня она провела несколько мучительным часов, обдумывая туалет. Все годы, которые она потратила на то, чтобы завоевать свое место в бизнесе, где бал правили мужчины, Труди приходилось быть жесткой и подавлять спою естественную женственность. В результате ее стилем стали резкость и напористость. Если бы этого не случилось, никто из ее подчиненных не воспринимал бы ее всерьез, и работа была провалена. Она знала это и должна была держаться бойко и вызывающе. В общем, как одна из тех девиц, которые поставили своей целью доказать, что ничуть не хуже мужчин.
На работе она нейтрализовала себя, одеваясь в шорты и майки (что касается груди, то тут уж она ничего не могла поделать), но когда работа заканчивалась и предстоял свободный вечер, Труди предпочитала ультраженственный стиль. Для своего первого вечера в Бабочке она купила специальный наряд: цветастую юбку до щиколоток, блузку ярко-голубого шелка, серебряные серьги и колье. В этом наряде Труди была воплощенная женственность.
Администратор провела ее по залу, мимо закрытых дверей. Вокруг было тихо. Наконец они остановились у самой последней комнаты. Здесь администратор все также мягко сказала:
— Заходите, пожалуйста. — Что Труди и сделала.
Дверь за ней закрылась, и Труди очутилась в небольшой уютной столовой, со вкусом обставленной французской мебелью. Стеллажи были полны книг, на полу лежал пушистый ковер, на столе, покрытом белоснежной скатертью, сверкали фарфор и хрусталь, горели свечи. В серебряном ведерке охлаждалась бутылка шампанского. Приглушенный свет очерчивал хрустальную пепельницу, одинокую розу в узкой высокой вазе. Из невидимых динамиков доносилась тихая музыка.
Труди и представить себе не могла, что будет так нервничать. Она, Труди Штейн, которую отец научил контролировать ситуацию и подчинять людей себе, а не подчиняться! Даже во время свиданий на одну ночь именно она принимала решения. И никогда не испытывала беспокойства или сомнения.
Сейчас она вдруг поймала себя на мысли: А что я вообще здесь делаю?
Но разве отец не учил ее мечтать о самом несбыточном? Разве не благодаря ему она стала тем, кем была сейчас? Еще маленькой девочкой отец брал ее с собой на строительные площадки. Он учил ее не только профессии, он учил ее чувству собственного достоинства, независимости, тому, что надо быть личностью. Как много родители спорили об этом. Софи, ее мать, хотела, чтобы дочь следовала общепринятой традиции, нашла себе мужа и стала хорошей женой и матерью. Сэм настаивал на том, что мир и времена меняются, так пусть его дочь выберет сама свой путь в жизни. Сэм Штейн, по мнению Труди, был самым справедливым и самым честным человеком на свете. До самого последнего дня, дня своей трагической и безвременной смерти, Сэм говорил Труди, что надо мечтать и делать свои мечты явью. Не из-за этого ли она была сейчас в Бабочке? В поисках спасения, как сформулировала ее кузина. Труди надеялась, что она наконец поймет, чего ищет, почему каждый субботний вечер какая-то неведомая сила выталкивает ее из дома в объятия незнакомцев, хотя эти встречи не приносили ничего, кроме чувства горечи и неудовлетворенности. Труди пришла в Бабочку не только потому, что ей нужен был секс, — секс можно найти и в другом месте. Она пришла сюда найти ответы на вопросы, которые пока оставались без ответа.
Труди услышала шаги в зале. Потом дверь на другой стороне комнаты открылась, и он вошел. Труди глазам своим не верила: при мягком свете, в непринужденной обстановке он был просто неотразим. Одет безукоризненно: дорогой черный шерстяной пиджак, серые брюки, светло-серая рубашка и темно-красный галстук. Высокий, стройный, с уверенной осанкой, он мог быть в руководстве крупной корпорации или ректором какого-нибудь университета с хорошей репутацией.
Он подошел к ней и сказал со спокойствием хорошо воспитанного человека:
— Я так рад, что вы смогли сегодня прийти. Обеда придется немного подождать. Не хотите ли присесть? — Он слегка взял ее за локоть и подвел к небольшому дивану, обитому голубым бархатом.
— Не хотите ли чего-нибудь выпить? — спросил он, направляясь к бару.
— Белого вина, пожалуйста, — ответила она и удивилась своему смущению.
