кобуре. Ну да, у него ведь инструкции — защитить Брада любой ценой. Многие дорого дали бы за то, чтобы отомстить убийце. Толстяк вытащил пистолет и направил в сердце Джиму.
— Поздно! — взвизгнул Квейгмайер и потряс в воздухе подписанными бумагами.
Полицейский вздрогнул и повернул дуло к священнику.
— Вот она, подпись, у меня. Наконец-то! Моя! Моя! Земля моя! Ничего не останется! Ни полей! Ни домов! Одно голое пространство! И все мое! — Он задрал голову и погрозил кулаком. — Мое! Мое! Мое! Ура! Получилось!
— Все вон! — неуверенно закричал полицейский. — ВСЕ! ВОН!
Брад улыбался. Волнение улеглось, глаза мирно закрылись. Все кончено. Линия на экране бешено скакала вверх и вниз, но лицо Брада оставалось совершенно спокойным.
В дверях показалась сердитая медсестра. Она сразу кинулась к больному.
— Повторять не буду! — кричал полицейский. — Вон, живо!
— Ухожу, ухожу, — ответил Квейгмайер.
Он сунул бумаги в карман брюк, подмигнул Джиму и пошел к двери, подпрыгивая от восторга и хрустя костяшками пальцев. В интеркоме слышны были стоны больных со всех этажей больницы.
— Власть, — процедил Квейгмайер сквозь зубы.
Джим подошел к Браду и погладил забинтованную руку. Сердце адвоката разрывалось.
— Я молюсь, Брад, — прошептал он, — и я верю тебе. Я знаю, ты невиновен. Всегда знал.
Квейгмайер в последний раз оглянулся.
— Ничего ты не понял, ну совершенно ничего. — Он пнул створку двери и исчез.
Толстяк полицейский сунул пистолет обратно в кобуру и встал рядом с Джимом.
— Пошли. Мне что, вас за шиворот вытаскивать?
Медсестра вызывала по телефону врачей, взволнованно повторяя какой-то код.
Брад открыл глаза и увидел Джима, увидел отразившееся на его лице отчаяние и одиночество.
— Прости меня, Брад, — повторял Джим, — прости! Ты ведь простишь меня?
Экран пищал все громче, заглушая остальные звуки. Джим склонил голову, губы его шевелились, он молился и думал. «Поздно. Пыль, все — пыль».
Он никак не мог подобрать для молитвы нужных слов.
«Помилуй метущихся, ибо они ищут. Тебя, помилуй спорящих о Тебе…»
Полицейский тянул Джима за руку. Адвокат вырывался.
Маленькие глазки Брада лучились добродушием. Он медленно поворачивал голову. И видел все-все. Брад пытался улыбнуться, но толстые губы не слушались. Бесполезно. Он утратил власть над своим лицом, власть, которая казалась ему абсолютной.
— Как две звезды, — пробормотал Брад. — Двигаются, а сами как были. Не так. Все не так… Время. Бум с неба. Бум. Да. — Он хотел пожать плечами, но ничего не вышло. — Бум — и нету.
У Джима в груди закипали слезы. Он оплакивал жену, брата, всех, кого потерял. Их лица отражались у Брада в глазах. В этих глазах Джим видел начало и конец всему.
— Я люблю тебя. — Брад шевельнул посиневшими губами, но голос был не его, а жены Джима, она говорила с нежностью и грустью.
— Дай руку, — уговаривала она, — иди ко мне.
— Не могу.
Повязка промокла и покраснела.
— У него кровь идет, — сказал Джим.
В палату вбежали врач и две медсестры. Сестры вместе с полицейским кинулись выталкивать Джима.
Экран пищал как сумасшедший, казалось, его уронили и он сломался.
— Посмотрите, что вы наделали! — закричала медсестра и показала на экран.
— Я ему помогаю, — ответил Джим, но его тянули, толкали, выкидывали из палаты. — Я. Помогаю ему увидеть.
Брад смотрел на экран. Ломаная линия старалась вырваться и улететь прочь. Она отталкивалась от земли, подпрыгивала, летела, приземлялась и снова прыгала.
Рядом взволнованно суетились сестры. Что-то кричал врач, в ногу кольнуло, наверное замороженный дождь. Брад закрыл глаза, настроился на шум, а потом стал удаляться от него в тишину. Налетел стремительный поток, линия выравнивалась. Брад не стал бороться с тем, чего нельзя победить. Горе прямой чертой бежало по экрану. Дождь перестал. Брад слышал какой-то низкий приятный звук, кто-то кричал, навсегда расставаясь с землей.
Последний всхлип электроники, суета, крик врача.
— Разряд! — Тело пронзает молния. — Разряд! Разряд!
Но Брада уже нет.
Сестра смотрит на тело, на экран, снова на тело. Мертвые губы улыбаются. Потом приоткрываются. Сестра мягко закрывает их, но они снова открываются, шевелятся. Сестра отдергивает руку.
Мертвые губы шепчут:
— Мама.
— Папа.
— Привет.
Часть четвертая
ВОЗНЕСЕНИЕ
Глава первая
НАМ ВСЕМ ЗДЕСЬ НАЙДЕТСЯ МЕСТО
Брад улыбнулся. Какие здесь, на ферме, яркие цвета. Отец бросал сено через изгородь загона для лошадей, а мама раздвигала занавески на окнах кухни и махала Браду рукой.
Брад вышел в поле и поднял голову. Он знал, что Земля вертится. Он снова это чувствовал, чувствовал, как Земля несется сквозь пространство. Брад на секунду задумался о том, куда она несется, но быстро отвлекся. Не стоит об этом. Это неправильно. Брад резко повернулся и погладил нежные головки цветков. Чудесный летний воздух наполнил легкие. Брад наслаждался его вкусом, глубоко вдыхал и улыбался. Такое простое утешение.
Потом он снова пошел к загону для лошадей. Отец был спокоен. Тишина. Земля принадлежала им. Отец протянул Браду охапку сена и остановился посмотреть, как сын кормит лошадей, как раскачиваются их огромные головы.
— Где ты был, Брад? — спросил отец.
Брад пожал плечами и обернулся. На крыльце ждала мама, звала и махала рукой. Брад тут же бросил сено и пошел к крыльцу. Мама распахнула объятия. Она была теплая, от нее очень вкусно пахло. Брад поцеловал маму в щеку и легонько погладил по волосам.
— Ма-ма, — медленно выговорил он.
Мама взяла его лицо в ладони.
— Нельзя так уходить, — мягко пожурила она.
— Мама, — повторил Брад. Он хотел рассказать обо всем, что с ним случилось, но от любви ум совсем затуманился.
— Я знала, что ты вернешься, и пирог испекла. Яблочный, твой любимый. А еще у меня есть мороженое.
— Спасибо, мам! — застенчиво пробормотал Брад. То, что он хотел ей сказать, произнести было
