мимо большой серебристой маски на крыше здания, потом, дальше, мимо большой электрической вывески со вспыхивающими словами, смысла которых она не успела понять, и въехали на мост с надземными железнодорожными путями.
— Прекрасно поужинаем, — сказал Ньюлэнд, разглядывая ее.
Это будет сегодня. Все подготовлено, если ничто не помешает. Если девчонка согласна. Думая об этом, он хрипло задышал, и на его щеках выступил малиновый румянец.
Дженни посмотрела на него, услышав негромкое сопение.
— Эй, тебе плохо?
Ньюлэнд улыбнулся и покачал головой.
— Нет, мне хорошо, как никогда.
Он повернул направо у здания «Торонто стар» на набережной и направился на запад. Он наклонился к ней, взял за плечо и прижал к себе, обнимая, потом поцеловал в макушку.
— Ты мой ангелочек.
Дженни вся сияла, когда снова выпрямилась.
— Спасибо, — сказала она, теплея от его отцовской теплоты, чуть задохнувшись, ее глаза влажно блестели. — Не знаю, что бы я делала, если бы не встретила тебя.
9
Нью-Йорк
Небесный Конь смотрел на меняющиеся числа над дверью лифта, спускавшегося с пятнадцатого этажа. Скорее всего, это Алексис. Он повернулся к двери на лестницу, открыл ее и взбежал вверх, не дожидаясь появления Алексис. Небесный Конь расстегнул верхнюю пуговицу хлопавшего по ногам пальто, широкими шагами поднялся наверх и, наконец, оказался у двери с номером 15.
Он схватил ручку и распахнул дверь, за которой его ждало спокойствие застеленного ковролином коридора. Шагнув на этаж, он задержался, чтобы взглянуть на ближайший номер — 1510, потом направился вперед по коридору, пока не нашел квартиру с номером 1504, где он остановился и, тяжело дыша, осторожно прислонил ухо к двери.
Прислушиваясь к тому, что происходит вне его тела, он ничего не услышал, легонько постучал костяшками пальцев, настроился на звук шагов, надеясь, что в квартире паркетный пол, а не ковер, прислушиваясь, словно взломщик сейфов к правильной комбинации щелчков, надеясь, что он услышит их и ему хватит времени отойти. Сердцебиение начало стихать, пока он держался за дверную ручку, сжимая ее все крепче, готовый крепко вцепиться, когда Алексис ответит на стук, не дать ей повернуть ручку, запереть ее там и потом сбежать, как только у нее начнется истерика. Но изнутри не доносилось ни звука, ни движения. Квартира была пуста и полностью готова для его прихода.
Небесный Конь отошел к большому окну в конце коридора, глядевшему на фасад другого здания, и посмотрел вниз на козырек подъезда, игнорируя чистый, великолепный вид на неровные силуэты расползавшихся домов. Никого не заметив, он бросил взгляд на улицу и увидел, что Алексис направляется в сторону Лексингтон-авеню.
Ключи в его связке подходили к любому замку. В ключах он разбирался как знаток. С замками у него никогда не было трудностей. Дверь Алексис поддалась без труда. Оказавшись в квартире, он с восторгом вдохнул ее запах. Ее личный запах. Он чувствовал ее, там жило ее тепло, тепло ее жизни.
Оглядев гостиную, он увидел белый диван и коврик в бело-сиреневую полоску, тот же оттенок сиреневого повторялся на вертикальных жалюзи на окнах. Он прошел в кухню и увидел на стойке ее тарелку, кожуру и косточки грейпфрута. Он потрогал выпуклый орнамент в виде яблок на фарфоре и почувствовал ее тепло, ее прикосновение к тарелке всего несколько минут назад, и по его телу пробежала дрожь, словно он таял от удовольствия при поцелуе.
У Алексис была изысканная спальня, вся в кремовом цвете — покрывало на кровати, стены, мебель, все такое успокаивающее, такое расслабляющее. Он наклонился и потрогал край кровати, почувствовал пальцами ткань покрывала. Подошел к туалетному столику и взял флакон духов «Опиум», понюхал и оценивающе хмыкнул. Дотронулся кончиками пальцев до тюбиков с помадой и тушью, провел по золотистой металлической ручке щетки для волос, потом по ручке парного к щетке зеркала.
Какая элегантность. Утонченность. Уединенность. Сколько людей живет вот так, в одиночестве, и он, Небесный Конь, хотел их близости, хотел исследовать ее. Ее вещи привели его в такой восторг, что он чуть не упустил из внимания звук поворачиваемого в замке ключа, в это время он стоял лицом к ее кровати, с закрытыми глазами, думая о нагой Алексис, о том, как он нежно ласкал бы и целовал ее всю, потом осторожно занимался бы с ней любовью. Ее кожа цела, нигде ни единой ранки, только чистая, безупречная плоть, и больше нет никого, кто бы ее увидел, прикасался к ней. Перспектива этого похожего на сон, исцеляющего желания, казалось, нежит и ослабляет его, но это ощущение улетучилось, когда до него дошло, что в замке поворачивается ключ, и донесся звук открывающейся входной двери, кто-то вошел, раздались шаги, тяжелее, чем он думал, потом низкое, приглушенное покашливание мужчины. Небесный Конь свирепо обернулся к двери спальни. Чужой мужчина в квартире. Незваный гость.
Морти тоже взял выходной и сказал своей азиатской секретарше Эдриенн Чен, чтобы она только записывала, кто что передавал. Он будет отсутствовать по важным делам и придет в офис на следующее утро к встрече с новым клиентом Скайлером Дэниелсом.
Морти хотел ближе подобраться к Алексис и узнать, не соблазнится ли она мыслью посмотреть бродвейское шоу, великую пьесу Сэма Шепарда, или походить по галереям на 57-й, может, даже поужинать, выпить чего-нибудь. Он думал, что она благосклонно отнесется к его авансам, к тому, что он дал ей выходной. Она будет расслабленной, может быть, даже благодарной, будет чувствовать себя в долгу перед ним. Нет, это уж он размечтался, сказал он себе. Не надо быть таким глупым шовинистом и рассуждать как болван.
Он как раз шел к ее дому, когда увидел ее на улице, она направлялась на юг, к Центральному парку. Он знал, что она пойдет в парк, потому что нанял частного детектива, который следил за ней несколько дней, чтобы определить, чем она занимается в свободное время. Так он делал каждый раз, когда интересовался какой-нибудь женщиной. Так было и с двумя его прошлыми подругами, он даже получил полный отчет о своей жене задолго до их первого свидания, только с целью убедиться, что они ничего не скрывают: тайных пристрастий, предосудительных занятий, да чего угодно.
Алексис в отчете выглядела похвально. Детективу удалось собрать толстое досье с компьютерной информацией. Будучи работодателем Алексис, Морти, к счастью, знал ее номер социального страхования. Имея этот номер, детектив Лео Педдль сумел собрать медицинские данные (удаление коренных зубов, абортов не было, тест на ВИЧ — результат отрицательный), кредитную историю, включая покупки по кредитным картам (бутики, рестораны, мебельные магазины, всё только известные фирмы, слава богу, какой хороший вкус), список телефонных звонков (регулярные междугородние переговоры с лос-анджелесским абонентом — как выяснилось, с матерью), налоговые декларации, историю почтовых заказов (несколько личных вещей, пикантное белье, парочка любопытных секс-игрушек, ничего извращенного), даже нарушение правил дорожного движения (хотя никакого превышения скорости, что весьма благоразумно).
Алексис оказалась чиста, и Морти это было очень приятно. Любая женщина, с которой он собирался связать свою жизнь, должна была иметь безупречное прошлое. Он содрогался от одной мысли о новых скандальных отношениях. Самоубийства жены оказалось достаточно, чтобы подкосить его на несколько лет, но потом оно забылось. Если разразится еще один скандал, он пропал. Клиенты не подойдут к нему на пушечный выстрел, и он останется с пустыми руками, его идеи никуда не годны без тех, кто захотел бы в него поверить и воплотить их в жизнь, воплотить мысль в слово и изображение, выпустить в народ, искать и находить дорогу в умы миллионов.
Его всегда занимала мысль о том, что он влияет на мнение людей. Если люди так наивны, что ж, тем хуже для них. К этому аргументу он прибегал в спорах со своей женой Джун. Он знал, что в дискуссиях с
