начала развиваться, колония богатела, и люди стали гораздо лучше относиться к королевской семье. Жуан обожал свою новую родину и после смерти королевы Марии в марте 1816 года окончательно обрел поистине королевский статус. Но после поражения Наполеона в 1815 году беспорядки, возникшие при регентстве, учрежденном для управления Португалией в отсутствие королевской семьи, настоятельно потребовали его возвращения в Лиссабон. Вакантный трон располагал к революции, о чем ни Священный союз Меттерниха, ни Британия слышать не желали. Кроме того, все большее негодование регентства в Лиссабоне вызывала необходимость поддерживать королевскую семью в Бразилии. В частности, в эту поддержку включалось предоставление пропитания для почти девятитысячного контингента войска, вторгшегося в 1814 году на восточный берег Ла-Платы для, как предполагалось, укрепления южных границ Бразилии.
Принц-регент Великобритании предоставил Жуану флот и назначил Джорджа Каннинга послом в Португалии, чтобы тот присматривал за приготовлениями к возвращению.
Давление оказывалось на Жуана и со стороны его удаленной жены Карлоты. Вскоре после ареста Наполеоном ее отца и брата, короля Фердинанда VII, у нее, уже несколько лет изнывавшей от безделья в ненавистной Бразилии, сформировался фантастический план — занять испанский престол, правя страной из Буэнос-Айреса. Эта мечта улетучилась с возвращением Фердинанда в Испанию в 1814 году. С этого момента она мечтала только о возвращении в Европу. Почти все бразильцы ненавидели Карлоту. Когда она проезжала мимо, ее вооруженная охрана заставляла всех падать ниц, не делая исключения и для послов иностранных государств. Британского посла лорда Стренгфорда избили за отказ выполнить это требование. Такая же участь постигла капитана 1-го ранга британских военно-морских сил Баулза. Единственный, кому удалось избежать этого, был американский дипломатический посланник Самнер — он пригрозил охране пистолетами.
Король твердо отказывался уезжать вплоть до 1820 года, когда сбылись наихудшие опасения Священного союза и Британии. В Испании разразилась революция, и маршал лорд Бересфорд (тот самый, который вместе с Поупэмом захватил Буэнос-Айрес в 1806 году; позже он командовал португальскими войсками во время Пиренейской войны, а затем был главнокомандующим португальской армии) опасался, что она распространится на обезглавленную Португалию. Он отправился в Бразилию, надеясь уговорить короля вернуться, но Жуан просто поручил ему инспектировать его армию, а также госпитали и склады. Огорченный Бересфорд сам вернулся в Португалию и обнаружил, что революция там действительно началась. В Порту регентство было смещено и созваны кортесы (парламент), которые должны были выработать конституцию, чего не случалось уже больше века. Жуан, следуя совету своего министра иностранных дел графа Палмелы, проявил терпение и принял решение об отправке в Португалию своего сына Педру в качестве конституционного монарха. А тем временем вирус революции уже распространялся и в Бразилии. В Пара (ныне Белен) и повсеместно на северо-востоке люди выходили на улицы, требуя свободы. В феврале 1821 года в Байе был создан законодательный орган. В ответ король учредил в Рио парламент, функции которого были весьма ограничены, что лишь еще более разожгло страсти. 26 февраля толпа восставших солдат и агитаторов собралась на главной площади Рио и потребовала принятия новой конституции, объявленной кортесами в Португалии. Педру, которому к этому времени исполнилось двадцать три, был направлен успокоить толпу демонстрантов, и он объявил, что Жуан принимает конституцию. «К чему все эти волнения, — сказал он, — если и так все сделано? Солдаты могут разойтись по своим казармам, а офицеры будут иметь возможность приложиться к руке его августейшего величества позже». Толпа тем не менее потребовала права распустить правительство и назначить новое. Педру согласился. Позже в этот день Жуан лично явился на площадь, где ему был оказан шумный прием. Но он цинично относился к своим уступкам. На следующий день он спросил одного дипломата: «Вы не находите это смешным, когда кто-то клянется в верности чему-то (конституции), чего не существует и, возможно, никогда не будет существовать?»
Революционный порыв становился все более опасным. Уже возродилась терминология Французской революции. Два месяца спустя в Рио был создан Народный конвент. Луи Дюпра, двадцатичетырехлетний сын французского портного, вместе со священником, торговцем и врачом, назвав себя революционным комитетом, потребовали принятия более радикальной конституции, напоминавшей недавно восстановленную испанскую конституцию 1812 года. К королю была направлена делегация, он согласился и с этим требованием. Затем прошел слух, что он собирается бежать за границу, прихватив золото страны. Требуя передачи вооруженных сил губернатора Рио конвенту, Дюпра потребовал и закрытия порта. Тем не менее Педру был скроен из более прочного материала, чем его отец. Он собрал батальон егерей, артиллерийское отделение и пехотный батальон и приказал командовавшему ими майору Пейшоту окружить здание конвента и установить две пушки, наведя их на вход. В четыре часа утра они штыками и прикладами заставили революционеров покинуть здание. Пуля едва не задела Пейшоту, несколько членов конвента погибли, выпрыгивая из окон, а Дюпра был арестован и препровожден в тюрьму Рио — «Змеиный остров».
Революция была подавлена, но нерешительность и мягкотелость, проявленные перед угрозой анархии, сильно повредили авторитету Жуана. И если поначалу король пытался отправить своего сына в Лиссабон в качестве проконсула, то теперь Педру отправлял своего отца в Португалию — для восстановления авторитета монархии. Сам же остался в Бразилии, намереваясь держать под контролем революционную активность, угрожавшую охватить страну. 22 апреля 1821 года дружелюбный и праздный король назначил своего сына регентом, а двумя днями позже уехал, к своему великому огорчению, из любимой Бразилии в Лиссабон, чтобы больше никогда не вернуться. Его удаленная жена Карлота отправилась вместе с ним, радуясь возможности уехать. Педру остался со своей бесцветной, педантичной австрийкой-женой и командой любовниц.
С самого начала он проявил энергию и боевой настрой. Он вставал в четыре утра, проверял казармы, инспектировал войска и снаряжение. После быстрого завтрака в девять часов встречался с министрами и в течение пяти часов обсуждал государственные дела. За этим следовали легкая закуска и сиеста. В четыре он обычно катался верхом, а в шесть он предавался музыкальным занятиям вместе с Леопольдиной. Если позволяли официальные приемы и государственные дела, он ложился в девять, но часто выскальзывал позже — навестить какую-нибудь любовницу. Жуан не удрал с золотом своей страны, но все же прихватил из бразильской казны около семисот пятидесяти миллионов фунтов стерлингов (в сегодняшних ценах). Педру решительно взялся за преодоление критической финансовой ситуации. Он отменил налог на соль, чтобы стимулировать животноводство и рыболовство, урезал зарплаты и пенсии гражданским служащим и сократил вдвое собственное содержание. Хотя Педру и прибегал порой к авторитарным жестким методам управления, но был во многих отношениях либералом и просвещенным человеком. Была отменена цензура и провозглашена его поддержка свободы личности. Темницы, принудительный труд, кандалы, телесные наказания были запрещены. «Тюрьмы, — говорил он, — предназначены для содержания заключенных, а не для избиения их или лишения здоровья».
Сильно страдая от недостатка образования, он открыл несколько школ и других образовательных учреждений, обсерваторию, способствовал распространению научных трудов, возможно, под влиянием своей жены, и велел историкам заняться написанием «Истории Португальской империи». Но бунтарские настроения продолжали медленно закипать в радикально настроенных городах Северной Бразилии.
Тем временем в Португалии король Жуан превратился в марионетку, оказавшись неспособным противостоять либеральному большинству в кортесах, которое назначало министров в Лиссабоне. Они решили, что должен быть положен конец квазинезависимости, которую Бразилия получила в 1807 году с приездом королевского двора. Был также принят ряд декретов, отменяющих бразильские торговые привилегии. Португальскому командующему гарнизоном Рио-де-Жанейро, известному как Легион, было приказано стать гарантом португальской власти в колонии.
Эти проявления высокомерия Лиссабона способствовали объединению бразильцев вокруг энергичной фигуры молодого регента. Начало формироваться тайное движение сепаратистов за независимость. Оно основывалось на масонских ложах, разбросанных по всей стране, и объединялось вокруг графа ду Аркуша, премьер-министра Педру, известного своими симпатиями к сторонникам создания собственного бразильского правительства.
Правда состояла в том, что за четырнадцать лет независимости Бразилия выросла в основного партнера Португальской империи и не отдала бы своих достижений без борьбы. Покидая Рио, король наказал сыну: «Если Бразилия решит стать независимой, то пусть это произойдет под твоим руководством, а не под предводительством кого-либо из этих авантюристов, так как ты обязан уважать меня». В своих
