до меня, то, думаю, вы все равно что кусок дерьма, прилипший к ботинку.
Элдер кивнул, не произнеся ни слова. Когда зазвонил телефон, Лоук схватил трубку еще до второго звонка. Разговаривал он резко, потом вскочил:
– Тут кое-что стряслось, мне надо заняться… Можете пока подождать здесь.
Элдер постоял несколько секунд после того, как закрылась дверь, потом обошел стол. Папка с делом Сьюзен Блэклок стояла на полке, точнее, это были три папки, и каждая набита битком. Где-то в области желудка у Элдера все сжалось и напряглось, когда он начал перелистывать дело, пропуская то, что представлялось второстепенным, и выискивая основные детали.
Длинное заявление, полученное от Тревора Блэклока, расшифровка серии его допросов – полицейские пытались определить, не было ли напряженности в его отношениях со Сьюзен, отношениях отца, то ли слишком далекого от своей взрослой дочери, то ли, наоборот, слишком близкого. Тревор Блэклок иной раз отвечал зло, иной раз уклончиво, и было ясно, что некоторое время его рассматривали в качестве подозреваемого. И все же Элдеру казалось, что чувства, которые Блэклок испытывал по отношению к Сьюзен, были того же рода, что и у большинства отцов к их дочерям-подросткам: замешательство, раздражение, любовь. А его алиби – после того как они разделались с ленчем, он помог жене управиться по хозяйству в их автофургоне и смотался на машине в Уитби, чтобы поменять почти совершенно лысую шину перед их возвращением домой, – было проверено и перепроверено и теперь представлялось, насколько это вообще возможно, неопровержимым.
Элдер посмотрел на часы. Ладони у него вспотели, на лбу тоже выступил пот. В коридоре раздались шаги, потом замерли за дверью.
Женщина, продавщица одного из магазинчиков в парке развлечений, сообщила на допросе, что Сьюзен в тот день показалась ей очень озабоченной, даже нервной. Чем-то встревоженной.
Элдер записал себе в блокнот это имя – Кристина Харкер, и несколько минут спустя добавил еще одно – Келли Джеймс, местная девушка, с которой Сьюзен была знакома еще по прошлым приездам сюда во время каникул.
Он все еще читал дело, когда Роб Лоук вернулся в кабинет, не до конца прикрыв за собой дверь.
– Сами знаете, как это бывает, задержался дольше, чем думал…
– Да, так оно обычно и бывает. – Закрыв папку, Элдер вышел из-за стола.
– Времени нет толком поговорить.
– Это точно.
– Дорогу к выходу сами найдете?
– Да.
Дыхание Лоука было кислым от табака.
Иногда случается, думал Элдер, пересекая парковочную площадку, что ты подошел слишком близко, чтобы как следует разглядеть то, на что смотришь, и не можешь понять, что именно у тебя перед глазами. И с полной готовностью веришь тому, что тебе кто-то сказал. Думаешь, что сам это видел.
Он знал, что следует делать в таких случаях: вернуться на исходные позиции, взглянуть на все свежим взглядом.
Если повезет, он доберется до побережья еще к полудню.
Келли Джеймс теперь была Келли Тод.
По понедельникам, средам и пятницам она работала в салоне красоты косметичкой – питательные маски, маникюр, педикюр, восковая эпиляция. Когда Элдер зашел в салон, она как раз заканчивала эпиляцию ног, подмышек и зоны бикини помощнице дантиста, собирающейся на отдых – «десять дней полупансиона на Ибице».
– Присядьте вон там, – сказала она. – Через десять минут освобожусь.
Элдер стал листать старый номер «Вэнити фэр». Десять минут плавно перешли в пятнадцать. Радио, кажется, играло одну и ту же мелодию, все повторяя ее и повторяя.
– А вот и я. Извините, что так долго. – Она была в зеленоватой накидке, на лице – великолепный макияж, просто верх совершенства. – Вы сказали, что вы по поводу Сьюзен Блэклок?
– Да.
– Значит, ее так и не нашли, верно?
Элдер кивнул.
– Бедняжка. Это ужасно, я знаю, но я про нее уже несколько лет как не вспоминала.
Они сели на ступеньках у задней двери салона, выходящей в узкий переулок – въезд для коммунальщиков, как решил Элдер: несколько мусорных баков, герань на окнах, неизбежные чайки. Келли принесла две порции растворимого кофе и теперь в одной руке держала свою чашку, а в другой – сигарету.
– Ее ведь убили, не правда ли? Иначе ее бы уже давно нашли. А тут исчезла – и ни ответа ни привета. Наплевать, что там у тебя раньше было – ссоры, скандалы, от которых ты переживала и расстраивалась… Прислала бы хоть открытку. Или позвонила, в конце-то концов… Не беспокойтесь, со мной все в порядке. – Она сильно затянулась сигаретой и долго держала затяжку, не выдыхая.
– А у нее было что-то? – спросил Элдер. – От чего она расстраивалась, я имею в виду.
– Ну, обычные вещи. Карманные деньги. Шмотки. С кем можно встречаться, с кем нельзя. – Келли отпила кофе. – Парень этот у нее был, за год до того. Там, у них, где она жила. Грубоват малость, насколько можно судить. Старше ее. Обычное дело – в пятнадцать лет кому охота тратить время на обжимания с каким-нибудь мокрогубым прыщавым сопляком? Ну, ее мамаша с папашей вроде как взбрыкнули – может, дело еще и в том, что она была единственным ребенком в семье. Запретили ей это дело. Особенно ее папочка, он после этого всю дорогу за ней следил, контролировал, придирался по любому поводу. Все допрашивал, где была, с кем была…
– И вы думаете, этого могло оказаться достаточно, чтобы она захотела убежать из дома?
Келли наблюдала за почти идеальным кольцом дыма, пока оно не растворилось в воздухе.
– Ну, не совсем. Как я уже говорила, обычная ситуация, как у всех тинейджеров. Можно поплакать, порыдать, себя пожалеть… Она ничем от других не отличалась, Сьюзен. Ну, немножко все драматизировала, по-своему. Нет, вовсе не вопила и не визжала на всю округу, вы не думайте. Нет, спокойная она была. Что я хочу сказать, она просто вроде как любила все усложнять, представляла себе все в более мрачном свете, чем есть на самом деле.
– А этот парень, тот, из-за которого родители подняли шум, она с ним тогда все еще встречалась, как вам кажется?
– Нет, я уверена. Она бы мне сказала.
– А она о ком-нибудь еще рассказывала? Может, о каком-нибудь еще своем приятеле?
– Да нет, не особенно. Был там какой-то тип, может, даже увивался за ней, они в этой драматической студии встречались. Не думаю, чтоб они… ну, знаете, до чего-то дошли… Сьюзен ждала, ну, типа, чтоб он сделал первый шаг. Вы ж понимаете, девчонки – они такие. – Она улыбнулась и добавила: – Некоторые девчонки.
– Имя его не помните?
Келли уставилась на свои длинные пальцы, державшие сигарету.
– Нет, извините, не помню. Не знаю даже, называла ли она мне его. – Она улыбнулась и покачала головой. – Не очень-то я вам помогла, правда?
Элдер пожал плечами:
– Раз не знаете, значит, не знаете.
– Да уж…
Элдер оставил свой кофе почти нетронутым, поблагодарил Келли за то, что уделила ему время, и сказал, где остановился, – на случай, если она что-то потом вспомнит.
– Бедная ее мама, – сказала Келли. – Так и не знает, я хочу сказать, не знает наверняка… Это как-то несправедливо, вам не кажется?
– Точно, это несправедливо.
Проходя обратно через салон, Элдер понял, что радио играло вовсе не одну и ту же песню, даже при том, что все нынешние песни звучали одинаково. Именно такое замечание, дошло до него вдруг, его
