– Шейн!
Все такой же тихий. Вкрадчивый.
– Шейн!
Задержав дыхание, Доналд резко повернулся. Нет, это кто-то другой его зовет, вовсе не Дживонс со своей кровати.
– Кто?..
Где же Ройял? Почему его нет?
– Давай-давай, просыпайся, Шейни. Проснись и пой.
Блеснул луч фонаря, осветил лицо говорившего, и тут Доналд узнал его – один из тесной группы, их там четверо или пятеро, вечно держатся вместе, ошиваются по углам, выдают разные хохмочки, насмешничают, ржут, пристают к остальным, заставляя тех отводить взгляд и бежать, не отвечая на их вызывающие высказывания. Клейтон? Картер? Клеймор? Клив? Да, кажется, так. Клив.
– Ангел-хранитель нынче тебя не оберегает, Шейн. Нынче ночью его нет. Он там, внизу, с моими приятелями, видак смотрит. Порнуху. – Клив рассмеялся. – Все лучше, чем торчать здесь и слушать, как ты хнычешь во сне. Вот ведь какое дело: удивляешь ты меня, Шейн, что можешь спать после всего, что натворил.
Голос Клива теперь уже не был тихим, он набирал силу.
– Совесть не мучит, а, Шейн? Твоя траханая совесть? Так, что ли?
Одним быстрым и мягким движением Клив спрыгнул с кровати – в майке и трусах, с ножом в руке, лезвие выставлено вперед.
– Тебя кое-кто разыскивает, Шейн, ты знаешь? Отец девушки, которую ты убил. Очень хочет тебя найти. И сделать тебе больно.
Одним движением Клив распорол простыню, которой прикрывался Доналд.
– Вот так, – продолжал он, – затрещат твои кишки, когда вывалятся наружу. – Он засмеялся. – Твоя требуха.
Стремительно подскочив и вскинув нож, он приставил острие прямо под нос Шейну и чуть рассек кожу – первая капелька крови сползла с верхней губы в рот.
– В следующий раз, – сказал Клив, снова засмеявшись, очень тихо, издевательски, – в следующий раз будет хуже, если…
Он отскочил назад, вытащил из-под подушки Дживонса сложенную газету.
– Вот, смотри. – Встряхнул ее, разворачивая, направил на нее фонарь, чтобы Доналд мог прочесть. – Мне ее брат прислал. Он как раз из тех мест, понятно? Он все про тебя знает – за что тебя посадили, что ты натворил… И он был в пабе, когда ее папаша орал, сколько готов заплатить, лишь бы узнать, где ты прячешься. Пэдмор его фамилия, так? Пять штук обещает. Даже больше. И все почему, как ты думаешь, Шейн? Думаешь, он с тобой побеседовать хочет? – Опять смех, острие чуть сильнее уперлось в кожу. – Нет уж, Шейни, он хочет убить тебя, вот чего. Но сперва сделать тебе больно. Очень больно. Так, как ты сделал его маленькой девочке.
Клив чуть отступил назад. Недалеко.
– Один телефонный звонок – и все. Все, что нужно. И почему бы мне не позвонить? Столько денег обещают! И я еще стану примерным гражданином – если помогу тебе получить, чего заслуживаешь.
– Не надо! – произнес Доналд еле слышно, неуверенно.
– Чего? Что ты сказал?
– Не надо. Пожалуйста.
Клив хмыкнул:
– «Пожалуйста»! Ну надо же! Мне это нравится! «Пожалуйста»! А что я получу взамен? Что мне обломится, если я тебя не заложу? Ну что, Шейн, что?
– Не знаю…
– Что? Громче!
– Я не знаю.
– Что я тебе скажу, – тихо произнес Клив, опускаясь на колени возле кровати и заглядывая в лицо Доналду. – Заплатишь мне, вот что!
– У меня нету…
– Чего-о?!
– У меня нету денег.
– Можешь где-нибудь достать. У тебя ж есть сестра, так? Я знаю, есть. Я тут все обо всех знаю. Можешь взять денег у нее.
– Нет.
– Можешь-можешь. Попроси как следует, возьми взаймы, стащи, если надо… Мне все равно. Пока будешь давать мне деньги… Пока будешь делать то, что я скажу, все будет о'кей. – Острие ножа передвинулось с носа ко лбу, уперлось в верхнее веко. – Будешь пока моим рабом, вот кем ты будешь. Будешь доставать мне деньги, чистить мне ботинки, чай приносить. Мне всегда хотелось иметь такого… раба, или как их еще зовут? Как в том фильме, про частную школу. Ага! Прислужника! Младшего, прислуживающего старшему, вот! – И он рассмеялся. – Будешь прислужником, в лучшем виде! И как я только скажу, сразу будешь становиться на колени и мне отсасывать, даже задницу мне лизать, понял, Шейн?! Все, что я скажу! Понял, Шейн? Понял? А иначе я позвоню! И сообщу папаше Люси Пэдмор, где ты прячешься. А оно тебе нужно, а, Шейн? А, Шейни?
– Нет, – тихо ответил Доналд. – Не нужно. – И закрыл глаза.
Когда Элдер поднялся на второй этаж книжного магазина, утром в воскресенье, Кэтрин уже сидела в кресле и читала какой-то журнал. На маленьком столике рядом стоял высокий стакан и лежала булочка с шоколадным кремом.
Элдер заказал кофе со сдобной булочкой и сел рядом. Более половины мест в кафетерии уже было занято. Недалеко от них на низком стульчике сидела женщина с книжкой и стаканом апельсинового сока и, не стесняясь незнакомых людей, кормила грудью ребенка. Сидевший за другим столом мужчина в очках колотил по клавишам своего ноутбука. Пара средних лет бродила мимо взад-вперед, иногда останавливаясь, чтобы прочесть название блюда, привлекшего их внимание.
– Ты сюда часто заходишь? – спросил Элдер.
– Да нет. – Кэтрин пожала плечами. – Так, иногда… Это просто место, где можно посидеть одной.
– А тебе это нужно?
– Конечно. Иной раз очень.
– Значит, дома не все в порядке?
– Да. Не все.
– Но если…
– Не надо об этом, ладно, пап?
– Ладно-ладно.
Фрэнк отломил кусок булочки, и тот рассыпался у него в руке. Кофе был вкусный, правда, не такой крепкий, как он рассчитывал.
– Прости за вчерашнее, – сказала Кэтрин. – Ну, что было после соревнований. Я была в скверном настроении.
– Ладно, все нормально.
– Ага. Просто мне не следовало вот так на тебя набрасываться.
– Ты же расстроилась. И разозлилась.
Элдер откусил еще кусок от булочки, предложил половину Кэтрин, но та отказалась.
– Ты и в самом деле занята в середине дня?
– Занята.
– Когда выпьем кофе, может, пройдемся хотя бы? Ну, тут, поблизости. Я уже давненько здесь не был, сама знаешь. Столько перемен вокруг…
– Ладно.
Они прошли по Брайдлсмит-Гейт, мимо вывески «Стрижка-укладка», одного из парикмахерских
