26

По ночам он лежал без сна и ждал ее прихода. Стало уже холоднее, и ему пришлось накрыться поверх спального мешка еще двумя одеялами. Вокруг не прекращалось всякое движение: даже на окраине города жизнь никогда не замирала до конца. И звуки. И запахи. Запахи поп-корна и хот-догов, выхлопа дизельных движков и еще чего-то вроде горящей резины, медленно горящей резины, испускающей едкий дым где-то вдалеке отсюда.

Он прислушивался к звукам ночи, и иногда ему казалось, что он слышит, как щелкает замок фургона, когда она закрывает за собой дверь; иной раз он слышал ее шаги, когда она приближалась, а иногда, вот как сегодня, все было точно так же, как в первую их ночь, когда она поразила его своим появлением, хотя тогда он спал, а сейчас лежал и ждал.

Сколько это уже продолжается? Неделю? Нет, меньше.

Эйнджел откинула одеяла и расстегнула «молнию» спальника, чтобы забраться внутрь.

– Осторожно, – предупредила она. – Я страшно озябла.

– Не имеет значения.

– Снаружи холодно.

– А здесь не холодно.

– У меня ноги совершенно закоченели.

– Ничего страшного.

– Да нет же, они просто ледяные.

– Сейчас я их согрею.

– Не прикасайся к ним!

– Не глупи. Прижмись лучше ко мне.

– А не заорешь?

– Я ж сказал, прижмись.

– Ну ладно. Только я тебя предупредила.

– Ох! Господи! Действительно сущий лед! Черт побери!

– А я что говорила? – И она рассмеялась.

– Убери их, отодвинься!

– Ладно, ладно. Хорошо.

Теперь она хохотала так, что ее мотало из стороны в сторону, насколько позволял спальный мешок; смех почти переходил в плач, а потом и смех, и слезы вдруг перешли в кашель, и ему пришлось обхватить ее, потому что она вся содрогалась, а жуткие звуки ее лающего кашля все продолжались, и он сжимал ее в объятиях, ощущая ладонями твердые маленькие выступы ее позвонков.

Такое уже случалось раньше, и это его пугало.

– Ну, прошло?

– Да… да. – Она пыталась вдохнуть воздуха и остановить кашель, который рвал ей грудь.

– Тебе ко врачу надо пойти, понимаешь ты это?

– Ладно, все в порядке. – И совсем тихо: – Все будет в порядке. Подожди минутку. Одну минутку…

Она отвернулась и отодвинулась от него, насколько сумела, а он все прижимался лицом к ее щеке, страстно желая, чтобы этот приступ кашля поскорее прошел.

– Ну как ты, Эйнджел, все прошло?

– Ага. Все в порядке.

Он поцеловал ее и стал гладить. На ней был свитер поверх футболки, и он засунул руку под все эти одежки и положил ладонь на грудь. Она вся выгнулась, когда он ее коснулся, затем, устроившись поудобнее, обняла его ногами и спросила:

– А теперь мои ноги как, не холодные?

– Теплые.

– Да неужто?

– Достаточно теплые.

Вчера она прибежала к нему бегом, неслась сломя голову через весь пустырь, занятый аттракционами, и размахивала руками. Такая возбужденная, что, наконец добежав до него, не могла сначала произнести ни слова.

Парк едет дальше, и Шейн может ехать вместе с ними! Она спрашивала у Отто, и тот согласился. Хорват вместе со своей подружкой – это была одна из племянниц Отто – собирался двинуть куда-то на север, так что Шейн мог теперь сам работать на надувной горке. Помимо того, Отто был готов сдать им фургон, в котором раньше жила его племянница вместе со своим хорватом, это недорого, не слишком дорого, она была уверена, что у них обоих хватит на это денег, а если не хватит, то Делла обещала помочь.

– Ну? – спросила Эйнджел. – Здорово, правда?

– Может быть.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Да, наверное… Не знаю.

– Тебе что-то не подходит? Что именно? А я уж думала, ты ухватишься за такое предложение. Обеими руками ухватишься.

Он отвел глаза, избегая ее взгляда.

– Ага, оказывается, все, что тебе было надо, так это потрахаться со мной, и все. Так, что ли?

– Нет.

– Тогда в чем дело?

– Не знаю.

– Чего ты хочешь, Шейн? Скажи. Мы уезжаем послезавтра, а ты что станешь делать? Скажешь мне «большое спасибо и до свидания»? После того как затащишь к себе в грузовик, полапать и перепихнуться напоследок?

– Перестань.

– Ты такой меня считаешь, да, Шейн, просто глупой шлюхой, отбросом, дешевкой, которой только и можно, что попользоваться и бросить, сунуть мне между ног, кончить в меня и забыть, так?

– Перестань!

– И это все, чем ты меня считаешь – просто глупой маленькой шлюхой?

– Нет.

– Неужели?

– Нет, клянусь тебе!

– Тогда докажи!

Они вместе пошли к Отто. Шейн боялся, что тот станет задавать слишком много вопросов, как будто он отец Эйнджел, хотя и знал, что отца у нее нет, был да сплыл, и Отто тоже знал это. Вдруг Отто пожелает расспросить его о семье, о том, где он раньше работал, где его носило, почему он попал в тюрьму. Если Делла поняла, что он сидел, Отто, видимо, тоже это знает. Но вместо этого Отто стал рассказывать разные истории, шутил, подсмеивался над ними, пытаясь смутить, как маленьких детей. А потом налил всем по стаканчику и повел с Шейном уже серьезный разговор, как мужчина с мужчиной, о плате за фургон, о его обязанностях по работе, а Эйнджел сидела, смотрела на них и улыбалась.

– А куда мы теперь направляемся? – спросил Шейн.

– Разве Эйнджел тебе не сказала?

– Нет.

– Да я и сама не знаю, – заметила Эйнджел.

– В Ньюарк.

Шейн не поверил своим ушам.

– Шутите, что ли?

– В Ньюарк-он-Трент. На пять дней. Хорошее место, вот увидишь. Или ты и сам знаешь?

Да уж, он это место хорошо знал.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ОБРАНЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату