дома, отправились на поклонение богу, столь милосердно прощавшему вое прегрешения богачей. Правда, Том Манн предупредил священника, что придут безработные, но его преподобие никому ничего об этом не сказал, вероятно надеясь, что это всего-навсего глупая шутка.
Демонстранты во главе с Томом Манном прошли по городу от Дома профсоюзов до церкви и стали подниматься по широкой лестнице на паперть. По внешности Том Манн больше походил на духовную особу, чем на вождя угнетенных. Он был среднего роста, одет в темный костюм строгого покроя; правильные черты лица, ласковый и вместе с тем твердый взгляд голубых глаз, энергичный рот и густые черные усы невольно привлекали внимание.
За ним шел Эдди Корриган в своем лучшем, воскресном костюме и Перси Лэмберт — правая рука Манна, коренастый круглоголовый юноша с широким подбородком и приподнятыми уголками губ, словно он постоянно усмехался про себя. Лэмберт нес красный флаг. Церковный сторож выбежал на паперть и сказал: «Флаг оставьте здесь!» Взяв флаг из рук Лэмберта, он поставил его в угол за дверью.
Том Манн вошел в полупустую церковь, демонстранты — за ним.
Другой церковный сторож прошептал:
— Для вас оставлены задние скамьи.
Молящиеся поднимали глаза от молитвенников и со страхом смотрели на благопристойного предводителя безработных и его оборванных, небритых спутников.
— Вот как? — возразил Манн. — А мы вовсе не намерены торчать сзади. Пройдем вперед, товарищи! — Больше ста человек сели в передних рядах, остальные расположились в задних, а кому не хватило места, толпились на паперти и на лестнице. Некоторые из молящихся, брезгливо поджимая губы, поднялись и пересели подальше от безработных.
— Христос сказал: «Блаженны нищие духом, ибо их есть царство небесное». Да будут же богачи нищими духом, — начал священник, как истый твердолобый консерватор решив, что этим он зажмет рот непокорным. Но слова его возымели обратное действие: со всех сторон поднялся приглушенный ропот. — Возлюбленные братья, — продолжал он, — если бы люди утратили веру в царство небесное, то никто не стал бы повиноваться властям.
— Христос сказал: «Продай имение твое, и раздай нищим», — вскакивая на ноги, крикнул Эдди Корриган. Кое-кто из безработных захлопал, но большинство вопросительно смотрели на Тома Манна.
— У нас в Мельбурне не работает только тот, кто не хочет работать! — крикнул священник.
Поднялся шум; Лэмберт, сидевший рядом с Манном, встал со своего места.
— Расскажите нам правдивую историю Христа, и мы будем спокойно слушать, — сказал он и снова сел.
Лицо Тома Манна оставалось невозмутимым, хотя он и сомневался в успехе организованной им демонстрации. Он надеялся, что священник обратится с проповедью к безработным и выслушает их требования. Демонстрация должна была не только облегчить нужду безработных, но сплотить их, показать им собственную силу.
Но перепуганный священник торопливо благословил свою паству и укрылся в ризнице.
— Здесь сотни голодных! — крикнул ему вслед Лэмберт. Послышались звуки органа, и молящиеся, боязливо озираясь, стали проталкиваться к выходу, провожаемые насмешливыми замечаниями безработных.
Манн сделал знак, чтобы все оставались на местах, а сам пошел за священником, но у дверей ризницы его остановили три сторожа.
— Да здравствует социальная революция! — крикнул Лэмберт, и в ответ раздался такой страстный и грозный крик толпы, что стены церкви задрожали.
Том Манн сказал, обращаясь к сторожам:
— Я хочу, чтобы священник поговорил а этими людьми и выслушал их. Передайте ему это, и пусть он откажет.
— Ничего передавать мы не будем! — ответил один из сторожей, и все трое схватили Манна за руки. Манн стал вырываться, толпа готова была броситься на сторожей. Атмосферу разрядил Барни Робинсон. Он пришел в церковь как посторонний зритель, но не удержался и громко провозгласил нараспев, подражая голосу священника: — Сказано в писании: «Дом мой — домом молитвы наречется, а вы сделали его вертепом разбойников».
Послышались одобрительные крики, и толпа подхватила: «Вертеп разбойников, вертеп разбойников!» Его преподобие, стоя за дверью, все это слышал и, потеряв голову от страха, послал за полицией.
Сторожа отпустили Тома Манна; он вывел безработных из церкви и обратился к ним с краткой речью:
— Вы сейчас видели своими глазами, что они называют «идти по стопам Христа», Мы пришли сказать богатым прихожанам этой церкви, что тысячи людей в Мельбурне голодают, тогда как богачи живут в роскоши, и что же? Они бежали от нас. Здесь нам больше делать нечего! Но это не последняя наша демонстрация. Борьба за социализм будет продолжаться.
— Вон торгашей и менял из храма! — крикнул Эдди Корриган.
Толпа подхватила его крик, потом запела «Красное знамя» — английскую революционную песню, которую Том Манн привез в Австралию:
Эта демонстрация и описывалась в статье, которую Барни прочел вслух.
— Вот это здорово, так и надо! — сказал он, кончив читать.
— Вероятно, весело было, — заметил Ренфри.
Лэмменс промолчал. Джон Уэст сначала не слушал Барни, но к концу статьи, видимо, заинтересовался.
Барни был в полном восторге.
— Вот это нам и нужно! К власти должны прийти рабочие. Том Манн — замечательный человек! Нужно бороться за социализм.
— Ну, не знаю, — возразил Джон Уэст. — Манн слишком далеко заходит. Он хочет ниспровергнуть существующий строй.
— А как же иначе? В этом единственная надежда рабочих. И чем скорее это будет, тем лучше, — сказал Барни.
— Ничего подобного, — сердито ответил Джон Уэст. — Я тоже за социализм, но только не за такой, какого хочет Манн.
— Боишься, что он прикроет тотализатор и клуб, если придет к власти? — съязвил Барни. Проездной билет в Америку, лежавший у него в кармане, придавал ему храбрости, и он даже дерзал высказывать свое мнение.
— Это здесь ни при чем. Но у Тома Манна, вероятно, много последователей.
— Еще бы! И с каждым днем их становится все больше и больше. Ты поглядел бы, какие толпы собираются, чтобы послушать его, на берегу Ярры или по воскресеньям в «Бижу».
— Да, да, сторонников у него, должно быть, много. В театре «Бижу», говоришь? А что он думает об азартных играх?
— Я слышал, как он говорил, что причина азарта — неуверенность в завтрашнем дне и что при социализме эта неуверенность исчезнет. И что жилищная нужда и безработица худшее зло, чем азартные игры.
— Вот как? Так и сказал?
В следующее воскресенье к десяти часам вечера Том Манн закончил свой доклад, и тысячная толпа стала выходить из театра «Бижу». Манн протолкался к дверям и остановился у подъезда, разговаривая с
