напротив Джона Уэста.
Дэвисон был маленький, толстенький и добродушный; лицо его так и просилось на карикатуру: нос пятачком, пухлые щеки, большие заостренные кверху уши, лысина во всю макушку — ни дать ни взять жизнерадостная свинка.
Но сейчас ему явно было не по себе. Впервые он очутился в кабинете пресловутого Джона Уэста. Не нравилось ему это; он предпочитал, чтобы закулисные воротилы сами приходили к нему. Подумать только, какое нахальство: Лэмменс позвонил ему по телефону и прехладнокровно сказал: «Мистер Уэст желал бы поговорить с вами». Кто же из них премьер — он или Джон Уэст? И наконец не только Джон Уэст держит в руках власть. Надо считаться и с другими силами — металлургический концерн «Брокен-Хилл», транспортные корпорации, пивоваренные компании; но, увы, все эти группы тяготеют к консерваторам. Ничего не поделаешь. Хочешь не хочешь, а заигрывай с Джоном Уэстом, потому что только он может обеспечить коалиционному правительству поддержку лейбористов. К тому же Джон Уэст — человек щедрый, этого у него не отнимешь.
Джон Уэст сразу понял, что Дэвисон, не в пример другим политическим деятелям, перебывавшим в его кабинете, не станет лебезить и угодничать. Чтобы ублажить премьера, он начал с того, что поздравил его с победой. Но Дэвисон только отмахнулся. Он не страдал излишним тщеславием, и лестью его купить было нельзя. Дэвисон полагался только на свой здравый смысл и проницательность. Он любил хвастать тем, что за всю свою жизнь не прочел ни одной книги. Для него политика была игрой. Парламентские интрига и махинации, обработка избирателей, азартная борьба за влияние и власть — все это увлекало его. А кроме того, политика — солидная карьера и выгодный бизнес. В политике не нужны ни цели, ни стремления — достаточно здравого смысла и могущественных покровителей.
Отец Дэвисона держал лавочку в провинциальном городишке. Алфред решил заняться сельским хозяйством, но очень скоро понял, что мелкому фермеру не выбиться из нужды, и решил попытать счастья в политике; основной пункт его программы касался положения мелких арендаторов, разоряемых закладными.
В 1919 году, когда он выступил соперником Трамблуорда, до него дошли слухи, что таинственная сила, именуемая Джон Уэст, недовольна Трамблуордом. Дэвисон обратился к Джону Уэсту, и тот благословил его на борьбу. Потом целых десять лет Джон Уэст почта не замечал его, пока не обнаружил, что Дэвисон прибирает к рукам парламент штата Виктория; в обмен на положение лидера он привел обратно в ряды аграрной партии отколовшуюся от нее группу. С тех пор Джон Уэст строил все свои планы с расчетом на Дэвисона. А тот отлично знал это — недаром его звали Ловкач Алфи. Ну что ж, пускай, но только в лапы Джону Уэсту он не дастся.
Джон Уэст и премьер занялись распределением портфелей. Дэвисон упирался. Нет, Трамблуорд не будет главным секретарем кабинета. На этот пост Дэвисон наметил члена аграрной партии, которого выкинули из лейбористской партии вместе с Хораном.
Переубедить его не удалось.
— Ну, ладно, — сказал Джон Уэст. — В таком случае я хочу, чтобы Годфри Дуайр получил личное дворянство и был назначен начальником полиции вместо Блейра. Говорят, Блейр подаст в отставку после заключения правительственной комиссии.
— Дворянство Дуайру я постараюсь добыть, ко вряд ли он получит должность начальника полиции. Я уже написал в Лондон, чтобы нам прислали кого-нибудь из Скоттленд-ярда.
Джон Уэст нахмурился. Дорого обходилась ему власть, которую он приобрел через Дэвисона. Дэвисон знал, что он незаменим. Джону Уэсту очень хотелось стукнуть кулаком по столу и заговорить тоном хозяина, но он вовремя удержался.
— Вы могли бы еще изменить это…
— Боюсь, что нет, мистер Уэст. После правления Блейра все хотят основательной чистки. Работник Скотленд-ярда восстановит доверие к полиции.
— Но Дуайр — человек безупречной честности, я…
— Очень сожалею, мистер Уэст, — не сдавался Дэвисон. — Не забудьте: я только в том случае могу быть вам полезен, если буду делать свое дело хорошо и если останусь у власти. Правительства из одних лейбористов у нас теперь долго не будет. Я был избран как поборник увеличения оплаты общественных работ и моратория для фермеров. Эту программу я проведу. Я должен это сделать. А кроме того, я должен добросовестно управлять штатом.
Дэвисон взял со стола свою серую мягкую шляпу.
— Мне пора, мистер Уэст. У меня очень много дел.
С этими словами он удалился.
Джон Уэст немного посидел в одиночестве, раздумывая о своем протеже. Дэвисона надо обломать. Это будет нелегко, но ведь вся карьера Дэвисона зависит от него, Джона Уэста. Как-нибудь он с ним справится.
Внезапно он вспомнил об утреннем разговоре со своей дочерью Мэри. Он нажал кнопку звонка, и через минуту в кабинет вошла молодая секретарша.
— Позовите мистера Лэма, — сказал Джон Уэст.
— Послушайте, Дик, — начал он, когда Лэм явился, — сегодня утром приходила моя дочь Мэри. Просила уступить спортивный зал на вторник для митинга в защиту мира. Я позволил. По ее словам, вы отказали ей. Я вам звонил, но вас не было на месте. В чем тут дело?
— Видите ли, мистер Уэст, это организация красных: движение против войны и фашизма или что-то в этом роде. Киш, которому хотели запретить высадку, и Гриффин из Новой Зеландии — они оба здесь. Этот митинг устраивают красные. Вы были в Сиднее. Я решил отказать в помещении.
У Джона Уэста чуть не сорвалось с языка: «И хорошо сделали: моя дочь обманула меня». Вместо этого он сказал:
— Так вот, я дал разрешение. Во вторник зал свободен. На спортивные состязания приходят самые разные люди. Надо со всеми жить в мире.
Когда Лэм вышел, Джон Уэст позвонил Фрэнку Лэмменсу.
— Фрэнк? Вот что: моя дочь Мэри путается с какой-то организацией, что-то вроде движения против войны и фашизма. Этот Киш будет выступать на митинге. По-видимому, тут замешаны красные. Я хочу, чтобы за ней последили. Вы можете это устроить?
— Конечно, мистер Уэст. Может быть, Пэдди Райан возьмется.
— Отлично. И не теряйте времени. Держите меня в курсе дела.
Джон Уэст не ошибся, говоря, что его дочь «путается» с движением против войны и фашизма: Мэри была членом исполнительного комитета и от его имени просила отца предоставить помещение для митинга.
Со времени демонстрации безработных Мэри Уэст стала больше интересоваться политикой, причем все сильнее проникалась левыми убеждениями. Как это произошло, она и сама не сумела бы толком объяснить.
Все началось, пожалуй, с памятника в Сент-Килдарод. Когда начали возводить памятник, Мэри сразу окрестила его «бездонной бочкой». Почему в память погибших героев нужно ставить бесполезный монумент? Почему не больницу? Или школу? Потом коммунисты сказали в точности то, что она думала. Но они сказали больше: почему вернувшиеся с фронта солдаты должны возводить памятник своим павшим товарищам за нищенскую оплату, установленную для общественных работ? Коммунисты возглавили забастовку и добились более высокой оплаты. Они говорили: если уж ставить памятник, то пусть платят строителям сколько полагается, а не как безработным, получающим пособие.
Это было в 1933 году. А в начале 1935 года Мэри участвовала в спектакле, который давал Рабочий драматический кружок, и познакомилась с Беном Уортом.
Роль, которую исполнял Бен Уорт, была второстепенная, и актерским талантом он явно не отличался, но Мэри сразу заметила, каким уважением и любовью его окружают. По-видимому, он был чем-то вроде политического руководителя кружка.
Бен понравился Мэри. Он был широкоплечий, складный, лицо смугловатое, с правильными чертами. Одевался он хорошо, но умел носить вещи небрежно, что никогда не ускользает от внимания женщин; пышные черные волосы красиво падали на лоб. Держался он спокойно и уверенно.
