Не помню, что я думал об этой вещи раньше. Кажется, я представлял его себе похожим на пирамиду, и очень высоким. На самом деле это был железный ящик, с непонятными выступами и впадинами. Наверху мигало красное пятнышко, похожее на залитый кровью глаз.
Тангрейм долго рассматривал компьютер. В темноте я не видел его лица. Потом он отвернулся, подошел к стене, где стояло оставленное солдатами знамя. Взял его в руки. Подошёл к компьютеру, торжествующе взмахнул полотнищем, и воткнул древко знамени в какое-то отверстие наверху ящика.
Украшенный имперским стягом компьютер выглядел настолько нелепо, что это, наверное, могло бы рассмешить даже меня. Возможно, я и посмеялся бы — если бы не верёвки во рту. Владыка Гонгра и вождь народа Аркнур, это воплощение холодного разума, всё-таки не отказал себе в маленьком невинном удовольствии: поглумиться над беспомощным противником.
Я понял, что если бы компьютер был бы пониже, он обязательно поставил бы на него ногу.
Внезапно откуда-то раздался тяжёлый железный лязг. Великий завоеватель моментально присел, оглядываясь, в руке появился кинжал.
А потом кто-то — я сразу понял, что это не Тангрейм — громко расхохотался.
Это был жестокий, торжествующий смех, отдающий металлом. И исходил он от железного ящика в середине комнаты.
— Наконец-то, — сказал железный ящик, отсмеявшись. Голос у него оказался под стать смеху: я невольно поёжился. — Разрешаю вам говорить. Кто из вас главный?
— Я, — немедленно ответил Тангрейм.
Я невольно подумал, что это был нужный вопрос: великий полководец тут же почувствовал себя в своей стихии. Во всяком случае, он уже стоял перед компьютером в подобающей позе — почтительной и независимой одновременно.
— Откуда ты узнал Слово? И почему ты написал его на этой тряпке, а не сказал вслух?
— Я составил карту земель, которые завоевал, или собираюсь завоевать, — чётко сказал Тангрейм, смотря прямо в красное пятно.
— Хорошо. Ты ответил сразу на несколько вопросов… (Компьютер помолчал, красный глаз несколько раз мигнул.) Ты говоришь от своего имени? Ты — завоеватель?
— Да, — ясно и отчётливо отрапортовал Тангрейм.
— Значит, ты явился ко мне сам. Это дерзко. Я думал, завоеватель отправит сюда своего офицера, а сам будет выжидать на самом отдалённом острове. Ты ведь мог и ошибиться.
— Я знал это, — Тангрейм изо всех сил делал вид, что владеет ситуацией.
— Говори мне — господин, — тут же ответил компьютер. — Не забывай: твоя жизнь в моей власти. Как, впрочем, и всех людей в этом мире.
Тангрейм колебался какую-то секунду.
— Да, господин, — произнёс он без малейшего неудовольствия в голосе.
— Хорошо, — произнёс компьютер. — Ты не только смел, но и сообразителен. Теперь я разрешаю тебе задавать вопросы.
— Да, господин, — Тангрейм ненадолго задумался. — Скажи, что мы будем делать дальше?
— Ты выполнил моё условие, и теперь мы сможем, наконец, начать войну. Скоро ты сможешь попробовать на вкус мясо землянина. Впрочем, об этом потом. У меня ещё много дел. Я должен подготовить боевые корабли… Ты придёшь ко мне завтра. Кстати, кто этот человек рядом с тобой, и почему он связан?
Я дёрнулся.
— Это мой слуга, господин, — быстро ответил Тангрейм. — Я заткнул ему рот, чтобы он не сказал чего-нибудь… лишнего.
Компьютер опять засмеялся.
— Понимаю. Очень разумно. А что это лежит там, у стены?
— Ничего особенного, господин — ответил Тангрейм, и голос его не дрогнул. — Церковь велела мне принести дары в Святая Святых, и я их принёс.
— Какие дары? Что такое Церковь? — спросил компьютер. — Впрочем, не до того. Уходи, и возвращайся завтра на рассвете.
Компьютер замолчал. Красный глаз потух. Но я успел заметить, как Тангрейм достаёт из-под нагрудника запальную свечу.
— Можешь думать обо мне всё, что угодно, Святой отец, и я не буду тебя осуждать, — наконец, сказал Тангрейм.
Я с наслаждением потянулся. Во рту всё ещё чувствовался вкус верёвок, а руки ломило: завоеватель мира всё-таки перетянул узлы.
— Какая теперь разница? — наконец, спросил я, не рассчитывая на ответ.
— Теперь — никакой, — легко согласился Тангрейм. — Остаётся надеяться, что порох не подведёт. Свеча вот-вот догорит. Я был прав, когда говорил, что эта штука опасна.
Тангрейм срыгнул, повертел головой в поисках миски, и сплюнул прямо на пол. Я не почувствовал себя оскорблённым. Я вообще ничего не чувствовал — ни страха, ни скорби. Моё сердце было пустым, как сухая каменная водоросль.
— Да, — легко согласился я. — Наверное, тебе не понравилось, когда он заставил называть себя «господином»?
— И это тоже, — Тангрейм поморщился. — В любом случае, моим господином… то есть нашим господином… не может быть железный ящик. У нас слишком мало общего.
— Может ли быть такое, что он сошёл с ума? — я сам в это не верил.
— Не знаю, — сказал Тангрейм. — Железо ржавеет от воды и от сырого воздуха. Но он не показался мне ржавым.
— Может быть, — мне просто хотелось что-нибудь сказать — мы что-то неправильно поняли?
— Эта вещь хочет от меня того, что я не хочу делать. Я не понимаю этой вещи, и не могу её контролировать. Вполне достаточно, — отозвался Тангрейм.
Вдалеке раздался грохот.
— Вот и всё, — заключил Вождь Народа Аркнур и Владыка Гонгра. — Теперь будем ждать.
Я выглянул в окно. Башня казалась неповреждённой.
— Он или убит, или ранен, или выжидает, — зачем-то сказал Тангрейм, не поднимаясь с места. — Скоро…
Он сказал ещё что-то, но я не успел понять, что именно. Надо мной вспыхнуло жёлтое сияние, а потом ноги оторвались от земли, и я куда-то поплыл.
— Мы едва успели, — закончил симпатичный молодой человек, несколько ранее назвавшийся Лайоном Целесским, старшим майором Космического Флота Земли. — Он выключился всего на десять минут. Конечно, вы не могли серьёзно его повредить.
Белые стены комнаты слегка мерцали. Я протянул ногу и потрогал пальцами пол. Он был мягким. У землян это называлось «ковром». Я никак не мог привыкнуть к этому ощущению — когда под ногами мягко.
— И сейчас он… жив? — Тангрейм приподнял голову над тарелкой. То, что там лежало, называлось «дыня». То, что лежало на тарелке у меня, было мясом — причём, как мне объяснили, не человеческим. Вместо крови мне дали чашу с тёмно-красной жидкостью, которую земляне называли «соком».
Мне было хорошо, как никогда в жизни.
— Да, если можно так сказать… жив. То есть функционирует.
— Ему можно причинить боль? — поинтересовался Тангрейм, пододвигая к себе блюдечко с чем-то розовым.
— К сожалению, нет, — серьёзно ответил майор. — Я вас хорошо понимаю, — торопливо добавил он, — но это всего лишь механизм.
— А где остальные люди? — спросил я, прожёвывая ещё один кусочек мяса.
