Рассказы (сборник)

Одержимый Бурым человек легко узнаваем по выражению лица и лексике. Его (а на самом деле Бурого) любимая присказка: «Хватит, бля, тут, бля, рассусоливать, вы мне, бля, по- простому скажите, как оно там на самом деле, а то, бля, чего-то крутят, крутят, ничего понять нельзя!» На самом деле Бурый внушает своему хозяину недоверие как раз ко всему тому, что требует понимания (то есть внимания и соображения), а «настоящая правда» для него — это что-то такое, что никакого понимания (то есть работы ума) как раз не требует. Всякая сложность приводит его в бешенство, так что при хороших отношениях Бурого с Черным у человека немедленно появляется желание съездить любого умнику по уху, «чтобы не умничал».

Бурый довольно общителен, и в союзе с Торопыжкой обычно бывает несносен, ибо обожает всех поучать — в отличие от Желтого, который убежден в том, что «язык дан человеку для сокрытия своих мыслей». В этом смысле Бурый — «коллективист», за какового себя и любит выдавать. Но за внешним радушием Бурого скрывается все то же самое главное его свойство: подозревать всех в обмане и умничаньи, так что собеседник он довольно неприятный. Всячески поощряя человека к общению («не сиди один, как сыч, не сиди, к людям иди, к людям!..»), он одновременно не позволяет ему думать о других. Особенно ненавистны ему пристойность и правила приличия: «неча, бля, рассусоливать да церемонничать, бля, мы, чай, простые, какие есть, бля, без этих всяких там, бля, хитростей».

Интересно отношение Бурого к наркотическим средствам. Если Желтый — это наркотик, то Бурого можно рассматривать как то, что по-научному называется delirium, а по-кондовому отходняк. Если наркотик обманывает тело, внушая ему, что «все хорошо», то отходняк — состояние кондово правдивое, хотя естественным его назвать нельзя. Если Желтый может устроить великолепную вечеринку, когда все женщины будут казаться (особенно в желтом свете свечей) красавицами, а мужчины — добрыми друзьями, то Бурый во всей своей красе явится наутро, когда небо серенькое, во рту словно кошки нассали, голова раскалывается, а в раковине свален ворох грязной посуды, и по треснувшему краю тарелки лезет таракан. Но обычно Бурый не склонен ждать так долго, поскольку колдовские штучки Желтого ему очень не по нраву. Он предпочитает, чтобы и веселье шло с его участием. Поэтому ему особенно угодно распитие водки, желательно под кильку в томате (его любимое блюдо). Такого рода угрюмое веселье, особенно с мордобитием и пьяными слезами, плавно переходящее в похмелюгу, Бурый по праву рассматривает как час своего торжества.

Кондовый (то есть одержимый Бурым) человек, как правило, свято чтит Правду- Матку, являющейся чем-то вроде супруги или женской ипостаси Бурого (равно как для Желтого тем же является Великая Иллюзия-Майя). Правда-Матка при медитативном созерцании ее визуализируется, как правило, в образе Портянки (это ее символический атрибут, наподобие молота Тора или трезубца Шивы), а при более сильной концентрации — в виде дебелой бабы (точнее, бабки) с напузыренными глазами, лузгающей семечки и сплевывающей шелуху прямо в рожу созерцателя. Ее мантра — священный слог бля, который при частом произнесении сильнейшим образом инвольтирует Правду-Матку, и, соответственно, Бурого.

Интересно, что Правда-Матка глубоко презирает всякое «правдоискательство». Да и немудрено: на хрена искать какую-то «правду» помимо Матки? В частности, она (и, соответственно, Бурый) всегда стараются пресечь любые размышления на тему добра и справедливости, пусть даже и самые невинные. «Те что, бля, больше всех надо?» — грозно вопрошает Бурый. «Жисть, она, бля, такая, какая есть, бля, и не хуя тут разводить!» — трясет он за плечи человека, задумавшегося о том, почему у него все так плохо и гадко. Если же тот не оставляет раздумий, Бурый присаживается к нему на левое плечо, и начинает приставать. «Давай, бля, мужик, поговорим по жизни», — начинает он свою задушевную беседу. «Ты, бля, чегой-то там хитрое крутишь, от этого-то все твои беды и заморочки», — убеждает он. «А я тебе вот что скажу — ты, это, бля, от жизни бегаешь. Сидишь тут, как сыч, свету белого не видишь. Сходи к друзьям, выпей водочки, поговори за жизнь — сразу легше станет. Жисть — она штука такая, с ней хитрить бестолку, она, бля, какая есть — такая она и есть, и ничего ты с этим не сделаешь, хоть ты тут, бля, думай, хоть ты тут не думай, а ее не обманешь…» Если учесть, что хвалимая им Жисть Как Она Есть — просто-напросто девичья фамилия Правды-Матки, то позиция Бурого становится вполне ясной.

Отношения между Желтым и Бурым просты и понятны. Желтый Бурого презирает (за неотесанность), Бурый Желтого ненавидит и считает основным врагом.

8.3. Желтый обычно находится в хороших отношениях со Змеем. Чаще всего они дружат, а если учесть некоторые наклонности Змея, то их дружба часто перерастает в нечто большее. В результате возможно появление синтетической фигуры Желтого (или Золотого) Змея (известного под еврейской фамилией Мамонна), выглядящего чрезвычайно импозантно: непомерной длины, с великолепной блистающей чешуей и с золотой короной на голове. Значение этой фигуры в истории человечества очень велико, поскольку он является тотемом-покровителем современного Запада.

Впрочем, кроме правящего Желтого Змея, на Западе имеется еще и принц-наследник: Желтый Буревестник. Визуализировать его трудно, но можно, обдолбавшись марихуаной или ЛСД. Время от времени он пробует силу в разного рода «альтернативных молодежных движениях» типа хиппи (где известен как «чайка по имени Джонатон Ливингстон»), а в последнее время патронирует «Нью Эйдж». Отношения между правителем и наследником довольно сложные.

Необходимость противостояния набравшему силу Золотому Змею вызвала к жизни довольно противоестественную фигуру — Бурого Буревестника, или Бурывестника, тотема России (и особенно Советского Союза). Бурывестник (иногда еще именуемый Ёптыть и Ухряб) выглядит не очень привлекательно. Больше всего он похож на летающий веник, или, скорее, метлу, с двумя портянками вместо крыльев. В полете он противно скрипит и непрерывно гадит. Своеобразное сочетание кондовости и своего рода романтического идеализма (хорошо заметное в словосочетаниях типа «ударная вахта» или «битва за урожай», не говоря уж о романтике комсомольских строек) оказалось, однако, непрочным — возможно, потому, что брак был заключен без любви (Бурый попросту изнасиловал вырывающегося Буревестника). В настоящее время на его место претендует другой персонаж, а именно Бурый Змей, эзотерически именуемый Говен. Выглядит он как длинная слизистая фекалия (в просторечии «какашка»), и распространяет вокруг себя соответствующий аромат. Он нашел некоторый общий язык со Свиньей, которая в настоящий момент выступает на его стороне (в силу своей неразборчивости). Человек, одержимый Го'вном и Свиньей, называется «новым русским». Однако, официальному воцарению Бурого Змея противятся все остальные тонкие фигуры, что не позволяет достичь нашей многострадальной стране желанной стабильности.

9. Пятая пара: Торопыжка — Серый

Светлый образ Торопыжки подробнейшим образом разобран Подводным в его замечательной книге, к которой мы и отсылаем читателя. Однако, как мы уже имели случай отметить, автор «Тонкой Семёрки» уделил недостаточно внимания такому персонажу, как Серый, в результате чего некоторые аспекты его деятельности остались нераскрытыми и непонятыми. Мы постараемся наверстать упущенное, уделив некоторое внимание этой фигуре.

Серый, как известно, ответственен за уныние, тоску, меланхолию и ипохондрию, а при случае — и за суицидальные наклонности (как известно, в психоанализе Серый пышно величается Танатосом). Менее известно, однако, другое его свойство: именно Серый отвечает за такое распространённейшее свойство человеческой натуры, как лень.

Надо сказать, что обычное определение лени как «нежелания ничего делать» в корне неверно. Одержимый ленью человек может до изнеможения заниматься какой-нибудь фигнёй, валять дурака, причём безо всякого удовольствия для себя. Это происходит потому, что ленящегося инвольтирует именно Серый, тихонько внушая ему мысль о бесплодности любых усилий.

Дух косности и уныния, составляющий суть Серого, в традиционном оккультизме называется ариманическим, а Серый Король — Ариманом. Любопытно, что ему противопоставляется обычно так называемый Люцифер — некий синтетический образ, несущий в себе черты Дракона и Торопыжки. Так оно и есть: пресловутый Люцифер — это всего лишь плод противоестественного союза этих двух персонажей. Свойственная ему суетливая гордыня хорошо описана в соответствующей литературе.