Я подумал, что если сейчас усядусь в кресло в зале ожидания, то неминуемо засну. Чтобы согнать сонливость, я отправился в туалет
Смочив лицо холодной водой, я несколько раз потер ладонями щеки, виски и ушные раковины, чтобы вызвать прилив крови. Потом снова брызнул водой на лицо и тщательно вытерся бумажным полотенцем.
Туалет был абсолютно пуст.
Вернее, пустым до того момента, когда я усиленно растирал ладонями лицо, из-за чего мне пришлось на несколько секунд прикрыть глаза воспаленные от сухого египетского песка. (Как я не пытался сберечь глаза во время путешествия по Египту, отворачиваясь от поднимавшейся ветром песчаной пыли, сделать это мне не удалось).
В тот момент, когда я закрыл глаза, кто-то вошел в туалет и негромко хлопнул дверью кабинки
Я привел себя в порядок и, взбодренный, отправился к выходу.
Позади меня из кабинки вылетел человек. Я попытался было сделать резкое движение влево, но было уже поздно. Я почувствовал, как горло вдруг сдавило от боли, и я не могу сглотнуть слюну, как при сильнейшей простуде. Но причиной боли была тонкая стальная проволока сжимавшая мне шею, безжалостно впивавшаяся в горло, резавшая его, не дававшая сделать хоть полглотка воздуха
Земля завертелась под ногами – я заметался, яростно пытаясь освободиться от источника боли Я бросался из стороны в сторону, пытаясь сбросить со своей спины человека, вцепившегося обеими руками в сталь.
Боль пронизывала мой череп, словно его проткнули насквозь гарпуном, разорвав мозг Перед глазами стояла черная пелена и жизнь медленно покидала мое тело
2
В отчаянно заметавшемся в поисках выхода мозгу, пронеслась смутная мысль, что если не вырваться в ближайшие одну-две секунды, то проще будет прекратить сопротивление. Чтобы наступили забвение и темнота.
Собрав последние остатки сил, я выгнул тело вперед, подтянул голову, испытывая дикие мучения от впившейся в трахею стали, и изо всех сил ударил затылком по голове человека за плечами. Я не услышал, а скорее почувствовал, как он вскрикнул от боли и на какую-то долю секунды ослабил свою хватку.
Это был мой шанс. Одной рукой судорожно пытаясь отодрать сталь от шеи, другой я ударил его в пах.
Мой кулак идеально пришелся в то место, куда я целился. Наверное, после такого удара пострадавший долго и без всякой надежды посещает врачей, чтобы восстановить функции органа. Нападавший взревел от боли и выпустил проволоку из рук.
Наконец я смог развернуться к своему врагу лицом. Тот самый мужчина из бара! Я не мог разобрать его лица – мрак еще не рассеялся перед глазами. Передо мной были общие очертания его массивного тела со светлыми неясными пятнами на месте рук и головы. Он согнулся пополам, как будто его затошнило, а по низу живота разливалась чудовищная слабость.
Цветные круги, стоявшие у меня перед глазами, стали понемногу рассеиваться, окружавшее приобретало более резкие и четкие очертания, шум в голове затихал.
Мой очередной удар попал прямо в челюсть, наверняка сломав ее. Зубы лязгнули и превратились в кровавую крошку.
«Черт с ними, с туфлями! Купишь себе новые», – решил я и повторил удар той же правой ногой. С такой силой заколачивают в сетку ворот с одиннадцатиметрового штрафного удара мяч, который разрывает белую паутину от вложенной в него мощи, энергии и ярости.
В последнюю секунду я инстинктивно чуть-чуть ослабил удар.
Иначе он мог оказаться смертельным.
Как в процессе замедленной съемки я наблюдал постепенно заваливающуюся назад фигуру человека, который хотел меня убить. Его руки махали в воздухе, как лопасти падающего вертолета. Так и не найдя опоры, он растянулся на полу.
Опасность миновала и я почувствовал, как подкашиваются ноги от накатившей слабости. На ватных ногах я побрел к умывальнику и облокотился на него. Чуть помедлив, я взглянул в зеркало. Да-а, нельзя сказать что так выглядят люди, возвращающиеся с курорта. Взмокшие от пота волосы разметались по лицу, на шее видны следы проволоки, верхние пуговицы рубашки оторваны, пальцы судорожно сцеплены в кулаки, все еще прерывистое дыхание, нервно вздымающаяся грудная клетка…
Я повернул голову в сторону и взглянул на поверженного противника. Он по-прежнему лежал на полу без сознания. Видимо, пройдет немало времени, прежде чем он вспомнит свое имя.
Заковыляв к ничком лежавшему телу, я пошарил по его карманам. В одном из них нашел связку ключей, кучу мелочи и бумажник.
Раскрыв бумажник я нашел в нем корешок посадочного талона рейса Нью-Йорк-Каир и билет зарегистрированный на тот рейс, которым я собирался улетать. Водительское удостоверение, восемьсот долларов сотенными бумажками, какой-то листок с арабской иероглифической вязью… Только теперь я смог хорошо разглядеть нападавшего.
Это был араб средних лет, хорошо сложенный. Его лицо, до того, как оно оказалось расквашенным, наверное, было красивым. Он был одет в светлый, со вкусом пошитый европейский костюм и светлую рубашку. Сейчас одежда сплошь была усеяна кровавыми пятнами.
В любую секунду в туалет мог кто-нибудь войти. Я не сомневался, что смогу объясниться с полицией, доказать, что я не профессиональный убийца. Но сам факт необходимости долгих объяснений, составления протокола и задержки в Каире еще на неопределенное время, не вызывал у меня никакого энтузиазма.
Я подхватил безвольное тело араба под мышки и втащил его в одну из туалетных кабинок. Как мог, я постарался усадить его на унитаз, прислонив к задней стене.
Засунув бумажник обратно в карман его пиджака, я оставил себе только водительские права и листок с иероглифами незнакомца. Выскочив из кабинки, я нашел возле умывальников шкафчик. После минутных поисков, я повесил на дверь кабинки, где остался араб, табличку с надписью: «Не работает». Затем я вышел из туалета, не забыв чемодан.
По _радио объявили о начале посадки на рейс Каир- Нью-Йорк.
Посмотрев по сторонам, я убедился, что каждый из посетителей аэропорта углублен в свои дела и ничто не предвещает начала третьей мировой войны. Пройдет, как минимум, пару часов, пока обнаружат тело в кабинке. Или же араб, появившись в окровавленной одежде в здании аэропорта, будет долго пытаться убедить полицейских в том, что разбил лицо при неловком падении.
Попытавшись собраться с мыслями, я самой твердой походкой, на которую только был способен, отправился на таможенный контроль.
Очередь к рентгеновскому аппарату и детектору металлоискателя уже иссякла. Пассажиры сосредоточились
у рукава, по которому служащие авиакомпании «Дельта» собирались пропускать их непосредственно в самолет.
У меня было такое ощущение, будто чемодан весит несколько центнеров. Я с некоторым усилием забросил его на конвейерную ленту рентгеновского аппарата, а сам прошел через детектор. Меня так пошатывало, что я едва не налетел на одну из его опор, а офицер, следивший за экраном, поднял глаза и изумленно взглянул на меня.
Я выдавил из себя вымученную улыбку, а детектор не издал звука. Интерес в глазах у офицера молниеносно погас.
Сняв чемодан с противоположного конца ленты, я проследовал к эмиграционным чиновникам.
От непрерывно вырабатывавшегося адреналина, я весь взмок. Вспотевшей ладонью я протянул офицеру паспорт.
Он открыл его, сличил с оригиналом и поставил штемпель. Я был свободен.
В самолете я попросил принести мне стакан холодного апельсинового сока и жадно выпил его крупными глотками. Мы еще не успели взлететь, как я провалился в тяжелый глубокий сон.
