расслабилась и собственная робость показалась ей смешной. Особенно когда она заглянула в мечтательные голубые глаза и увидела улыбку, так похожую на улыбку Чарльза де Монфора. Она открыла рот и приняла сыр, вздрогнув от прикосновения к своим губам его теплых пальцев.
Не отводя от него взгляда, она разжевала и проглотила сыр, но тут же покраснела и крепко стиснула руки под столом.
— Понравилось? — спросил он, доливая вино в бокалы.
— Очень вкусно. — Каждая частичка ее тела отзывалась на этот интимный жест, губы ее горели. — Но я, пожалуй, предпочитаю чеддер.
— Я его еще не попробовал.
Господи, он бросал ей вызов, предлагал набраться храбрости и покормить его!
Он внимательно смотрел на нее. В его глазах плясали веселые искорки, уголки губ дрогнули в улыбке.
— Ты хочешь, чтобы я заставила тебя попробовать его? — спросила она предательски задрожавшим голосом.
— Милая Джульет, я никогда не стану принуждать тебя делать то, что ты не захочешь.
Она взглянула на него через стол. Господи, как же он красив при свете свечи! И при любом другом освещении тоже. На лице сияла улыбка, как будто его забавляли ее предрассудки. Какой, однако, наглец! И она тоже хороша! Ведет себя словно кисейная барышня. А ведь она не боялась ни индейцев, ни медведей в своем лесном штате Мэн! Выжила во время восстания в Бостоне и не испугалась бандитов с большой дороги! Неужели она позволит этому английскому аристократу, который сегодня стал ее мужем, смутить ее, словно какую-то робкую девчонку?
Твердо решив немедленно доказать ему и самой себе, что она не трусиха, Джульет выбрала кусочек светло-желтого чеддера. Осторожно, чтобы не задеть рукавом пламя свечи, она наклонилась через стол и поднесла сыр к губам Гарета.
К его чувственным губам, на которых играла ленивая улыбка.
Он смотрел ей прямо в глаза, но рта не открыл. Он просто окинул ее теплым одобрительным взглядом, от которого она совсем растаяла. Потом он раскрыл губы и обвел языком кусочек сыра.
Первобытное желание горячей волной прокатилось по телу Джульет. У нее задрожали руки, а сердце учащенно забилось. Не сводя с нее взгляда, он медленно взял в рот кусочек сыра, коснувшись теплыми, мягкими губами ее пальцев. Он начал жевать, и Джульет, вся дрожа, попыталась отстраниться от него, однако он остановил ее. Взяв за руку и пристально глядя ей в глаза, Гарет не спеша облизал каждый ее пальчик.
— Кажется, я уже сыта, — в замешательстве пробормотала Джульет, вырывая у него руку, и отодвинула свой стул от стола.
— Трусиха, — рассмеявшись, заявил он.
— И вовсе не трусиха. Просто это…
— Нехорошо?
— Ну да. Можно и так сказать.
— Неприлично?
— И это тоже…
— Джульет!
Она замерла. Сердце у нее бешено колотилось, в горле пересохло, колени дрожали так, что она, наверное, не смогла бы устоять на ногах.
— Что?
— Ты, моя милая, совсем не умеешь радоваться жизни. Ты похожа на Люсьена. И знаешь что? По- моему, пора научить тебя наслаждаться прелестями земного бытия. И я это сделаю. Можешь сколько угодно тревожиться о том, что будет с нами завтра, но сегодня я намерен заставить тебя смеяться и забыть о том, что ты меня боишься.
— Я тебя не боюсь.
— Еще как боишься! — С этими словами он обошел вокруг стола и подхватил ее на руки.
— Гарет! Немедленно поставь меня на пол!
Он только рассмеялся в ответ и понес ее к кровати.
— Гарет! Я не ребенок, а взрослая женщина.
— Ты взрослая женщина, которая ведет себя как старуха. Супруге одного из шалопаев не годится так себя вести.
— Гарет! Я не хочу… то есть я не готова для этого…
— Для этого? Разве я говорил что-нибудь об этом? — Он положил ее на кровать. — Нет, милая Джульет, я не собираюсь делать это…
— В таком случае что ты собираешься делать? — удивилась она, пытаясь отодвинуться подальше.
— Ну, например, я намерен прогнать печаль из твоих глаз хотя бы на эту ночь. Я собираюсь заставить тебя забыть о своих бедах, о своих страхах, забыть обо всем, кроме меня. И знаешь, как я намерен этого добиться, дражайшая моя супруга? — Он ухватился за ее нижние юбки. — Я намерен щекотать тебя до тех пор, покаты не расхохочешься на весь Лондон!
Он наклонился над ней, изображая хищную птицу, и Джульет беспомощно вскрикнула, ощутив у себя на ребрах его пальцы, принявшиеся безжалостно щекотать ее.
Мгновение спустя оба они хохотали как безумные. Хорошо еще, что измученная Шарлотта крепко спала.
— Перестань, Гарет! — умоляла Джульет, из глаз которой от смеха текли слезы. — Перестань, черт тебя возьми!
После долгих уговоров он наконец внял мольбам Джульет и отпустил ее. Она, с трудом переводя дыхание, лежала поперек кровати с задранными, разметавшимися в полном беспорядке юбками и растрепавшимися волосами. Гарет улыбался, глядя на нее сверху вниз. Волосы у него тоже растрепались; одно колено — на кровати рядом с ней, а рука — на ее ребрах, где-то под правой грудью.
Их взгляды встретились. В комнате стало жарко и очень тихо. Он улыбнулся еще шире. Улыбка была призывная, игривая — искушающая. Рука его скользнула выше и обхватила грудь, большой палец неторопливо прикоснулся к прикрытому тканью соску, как бы испрашивая разрешения на дальнейшие действия.
Джульет замерла в напряжении. Гарет тоже не двигался. Каждый из них словно ждал от другого первого шага, хотя в их взглядах явственно читалось желание, которое ни он, ни она не решались выразить словами.
— Так не щекотно? — наконец спросил он.
— Нет. Не щекотно, — с трудом переводя дыхание, ответила она.
— Гм-м… — Он обвел пальцем вокруг соска. — А так?
У нее гулко забилось сердце. Горячая волна желания прокатилась по всему ее телу в ответ на его заигрывания.
— Пока нет, — хриплым шепотом пробормотала она.
Рука его передвинулась выше, пальцы, ухватившись за кромку ворота платья, застыли на мгновение, затем принялись мучительно медленно спускать лиф платья, обнажая грудь. Джульет стало трудно дышать. Она не отрываясь, смотрела на мужа, рука которого скользила все ниже и ниже.
— А так не щекотно, Джульет?
Джульет робко подняла руку и, прикоснувшись к его щеке, медленно провела пальцами по скуле и тронула его губы.
— Нет. Чтобы было щекотно, надо, наверное, нажать посильнее.
У него потемнели глаза, став из голубых почти синими. Только теперь она заметила, что он тоже дышит тяжело, что тело его напряглось от едва сдерживаемого желания.
Он почти совсем стянул лиф платья, высвободив напрягшиеся, набухшие соски и залюбовавшись тем, что открылось его взгляду. Он приподнял на ладони грудь, ощутив ее тяжесть, ее форму, шелковистость и теплоту кожи; потом со стоном рухнул рядом с Джульет на кровать, так что матрац громко скрипнул под тяжестью тела.
