направлении главного дома торопливо удалялись Спеллинг и слуга, которые, несомненно, отправились за ключом.
Потом Люсьен повернулся, и Гарет успел заметить тревогу в его глазах и напряженно сжатые губы, но это продолжалось всего мгновение. Лицо брата приобрело привычную суровость, а его черные глаза блеснули гневом.
Он здесь потому, что любит тебя.
— А-а, вот и ты, мой дорогой мальчик…
— Не смей разговаривать со мной свысока! — огрызнулся Гарет. — Я знаю, почему ты здесь. Я знаю, что ты от меня хочешь, знаю, что ты мне скажешь. Ну так знай: я не уеду отсюда, Люсьен. Я не уеду, и Джульет тоже не уедет, и если ты захочешь вернуть меня в замок, тебе придется тащить меня насильно.
Люсьен вопросительно поднял брови:
— О чем ты говоришь?
— Ты меня слышал. Впервые в жизни я действительно зарабатываю деньги, а не живу за счет твоей благотворительности, и мне это нравится. Очень нравится. Этого я не позволю тебе отобрать у меня, Люсьен.
— Дорогой мальчик! Нет никакой необходимости так огрызаться. У меня нет ни малейшего намерения что-нибудь у тебя отбирать. Но, согласись, есть множество других способов зарабатывать деньги, кроме кулачных боев.
— С чего-то надо начинать, не так ли?
Люсьен бросил взгляд на удаляющуюся спину Снеллинга и подвел Армагеддона к ступеням, на которых стоял Гарет. Строго взглянув в лицо младшему брату, он сказал сердитым шепотом:
— Ты болван, Гарет. Разве не понимаешь, с каким человеком ты связался?
— Могу себе представить.
— Он может себе представить! — с отвращением пробормотал герцог. — А теперь выслушай меня, и выслушай внимательно. Спеллинг опасен. Он мерзавец и мошенник, который пойдет на что угодно ради денег, и, если ему потребуется, он пройдет по трупам. Ты понимаешь меня, Гарет?
Гарет презрительно фыркнул.
— Ай-ай-ай, для человека, который водит компанию с королями, принцами, государственными деятелями и прочими сильными мира сего, ты хорошо осведомлен о таком неприметном простолюдине, как Джонатан Спеллинг, — насмешливо сказал он.
— Я знаю только то, что вчера вечером рассказал мне Фоке. А уж ему как барристеру[12] известно очень многое.
Гарет, смущенно переминаясь с ноги на ногу, отвел взгляд.
— Три года назад Снеллинга обвинили в том, что он жульничал на скачках, — возбужденно продолжал герцог. — Его спасло лишь знакомство с влиятельным членом «Жокей клуба»[13], которого, как считают многие, Спеллинг подкупил, чтобы тот молчал. А за год до этого его поймали на жульничестве за карточным столом в одном лондонском клубе. Сэр Моделей, который в тот вечер проиграл ему четыре тысячи фунтов, видел, как он жульничает, собственными глазами и тут же вызвал его на дуэль. Но дуэль так и не состоялась. И знаешь почему, Гарет? Потому что Спеллинг не явился. Он удрал из страны на континент и скрывался там, пока Моделей не умер!
— Значит, он трус с запятнанным прошлым, — сказал Гарет, пожимая плечами. Он сложил на груди руки и небрежно прислонился к дверному косяку. — Какое мне до этого дело? Он хорошо платит мне.
— Я буду платить тебе в пять раз больше, если ты вернешься домой.
Гарет горько рассмеялся:
— Зачем мне это делать? Зачем мне возвращаться к тебе? Чтобы снова выслушивать твои оскорбительные высказывания о том, что я никчемный бездельник, что я распущенный кутила, что тебе надоело без конца выручать меня из неприятных историй, в которые попадаю?
— Ты должен вернуться, потому что здесь ты в опасности — вот почему.
— Ты снова обращаешься со мной как с ребенком, Люсьен. Мне это не нравится.
— Возможно, ты прав. Извини. Но видит Бог, с тобой было легче справиться, когда ты вел себя как ребенок.
Гарет удивленно поднял брови и внимательно посмотрел на своего брата. Люсьен выдержал его взгляд, потом, стиснув зубы, посмотрел куда-то вдаль, за реку. Оба молчали. Наконец Гарет вздохнул и уселся на верхней ступеньке лестницы, запустив в волосы обе руки.
— Твои слова очень похожи на комплимент, такого я от тебя еще не слышал.
— Пожалуй. Если будешь продолжать в том же духе, то, возможно, дождешься от меня даже извинения.
— Это будет настоящий праздник.
Люсьен, все еще держа под уздцы Армагеддона, поднялся на несколько ступенек. Он тоже уселся на лестницу. Полы его фрака почти касались младшего брата. Оба долго молчали.
— Я обращался с тобой отвратительно, — сказал наконец Люсьен.
— Да уж, ты вел себя как настоящий мерзавец.
— Так ты вернешься в Блэкхит?
Гарет покачал головой:
— Не могу.
— Может, объяснишь почему?
— Я твердо решил начать новую жизнь. Я знаю, что тебя позвала сюда Джульет, хотя она сожалеет, что поспешила. Я знаю, ты приехал сюда, думая, что тебе придется выручать меня из очередной неприятной истории. Но для меня все это осталось далеко в прошлом. Теперь у меня есть жена и ребенок, о которых я должен заботиться. Они верят в меня, тогда как остальные считают, что я никудышный человек, который гроша ломаного не стоит. Я не могу обмануть их доверия.
— Понимаю, — тихо произнес герцог. — Скажи, тебе нужна помощь? Я мог бы прислать слугу…
— Нет. Я все хочу сделать сам. Я должен все сделать сам. Мне не нужна помощь старшего братца.
— Похоже, ты настроен очень решительно.
— Так оно и есть.
— Ну что ж, ладно. — Герцог поднялся. Он не улыбался. — Кажется, мне здесь нечего делать. — Он спустился вниз и на мгновение задержался, глядя на Гарета.
На его волевом лице появилось странное выражение — некая смесь восхищения, грусти и тревоги. — Обещай мне только одно.
Гарет вопросительно приподнял бровь.
— Обещай, что если ты попадешь в трудное положение, то обратишься ко мне. — Люсьен пристально посмотрел в глаза брату, и Гарет впервые в жизни почувствовал, что брат говорит с ним как с равным. — Иногда человеку требуется больше мужества, чтобы забыть о гордости и признать, что он нуждается в помощи, чем пытаться справиться с трудностями в одиночку.
— Я буду помнить об этом.
— Прошу тебя, — сказал Люсьен. Не оглядываясь больше, он вскочил на Армагеддона и ускакал прочь.
Глава 30
К тому времени как Гарет появился в амбаре, готовый приступить к утренней тренировке, головная боль у него давно прошла.
В то утро его партнером для тренировки был Дики Норинг, симпатичный молодой паренек, которого Спеллинг завербовал к себе на работу во время своей поездки в Бристоль. Большую часть восемнадцати лет своей жизни Дики работал на судах или на верфях и был скорее драчуном, чем боксером. Но он был сильным и не давал Гарету расслабиться, пока они ходили кругами, присматриваясь и нанося пробные удары. Гарет чувствовал себя в отличной форме и наслаждался тренировочным боем. Но как бы он ни старался сосредоточиться, в его голове без конца прокручивались эпизоды утреннего визита Люсьена.
Ты снова обращаешься со мной как с ребенком, Люсьен.
Мне это не нравится.
