гневе всякую осторожность, он вогнал себе в горло обломок веточки, который там намертво заклинило.
Только тот, кому случалось подавиться рыбной костью, знает, как мучительно это ощущение. Избавиться от острого обломка не удавалось, сколько жеребец ни терся мордой о копыта и ни тряс головой. Ветка торчала в горле и причиняла ужасную боль. Шареба бросило в пот, и он отчаянно задвигал челюстями. К несчастью, этим он лишь глубже загнал веточку в чувствительную часть горла.
Колин лежал навзничь в траве, Ариадна смотрела на него, опершись локтями ему на грудь. Он мог видеть чудесные краски рассвета, они служили достойным фоном ее прелестному лицу. Она казалась такой изящной и хрупкой в его объятиях! Слишком яростное объятие могло сокрушить ее, как статуэтку.
Господи, как же до этого дошло? Он так старался, так боролся с собой все это время! С самого первого дня он делал все, чтобы не случилось того, к чему они шаг за шагом приближались сейчас! Он не выдержал испытания, а теперь поздно отступать, потому что почти невесомая тяжесть у него на груди уже воспламенила его, поцелуи заставили потерять голову и решение было принято.
В последней попытке предотвратить неизбежное Колин положил руки на плечи Ариадны. Он намеревался оттолкнуть ее, но вместо этого, наоборот, притянул, жадно ища губами ее губы. Он был бессилен против этого искушения.
Оставалось только изведать свое счастье медленно, глоток за глотком. Он мог подарить Ариадне свою нежность вместе со страстью, Осторожно, не выпуская ее из объятий, он повернулся на бок. Теперь они лежали лицом друг к другу в густой высокой траве. Ариадна дотронулась до его волос и улыбнулась.
— Как хорошо, что они снова светлые. Они под стать твоим глазам. Знаешь, я и не думала, что красивые глаза бывают не только у женщин, но и у мужчин. А брови у тебя темнее волос… — говорила девушка, прослеживая каждую кончиком пальца. — Так глаза кажутся еще яснее, еще глубже. В них можно однажды утонуть и остаться навсегда… и я, наверное, утонула. Хочешь пощупать мой пульс? Он наверняка частит вдвое!
— Мой тоже не мешает проверить, — с ласковой насмешкой предложил Колин, в свою очередь, касаясь пальцем дуги ее брови. — Хочешь?
— Да, но… я не знаю, как это делается, — с некоторым смущением сказала девушка.
— Я помогу. — Он приподнялся на локте и с улыбкой протянул руку. — Пульс меряют на запястье, с внутренней стороны. Дотронься вот здесь и поищи биение.
Ариадна с сосредоточенным видом последовала его указаниям, но никакого биения не обнаружила. У нее было забавное выражение лица — как у неопытной сиделки, которой впервые пришлось считать пульс.
— Чуть выше… еще… ну что, слышишь? Вот он, мой пульс.
— О!
— Немного частый, верно? Как по-твоему, переживу я то, что нас ожидает? Или это будет мой последний подвиг?
Ариадна засмеялась, но слегка покраснела. Пульс и в самом деле отчаянно частил под ее пальцем.
— Ах, миледи, — с насмешливым укором произнес Колин, — краснеть не советую. У вас поднимется температура и давление, и как доктор я вынужден буду запретить любую нагрузку.
— А я не подчинюсь, — возразила девушка шепотом.
— Тогда… тогда подействует свежий воздух. Его воздействие живительно и в самом деле творит чудеса!
— Вот как?.. Давайте проверим, мой дорогой добрый доктор!
Горячие пальцы легли на ее шею, на верхнюю пуговицу старательно застегнутой рубашки. Ариадна почувствовала, что пуговка проскальзывает сквозь петлю, за ней последовала другая. Прохладный утренний ветерок проник под рубашку и коснулся разгоряченной кожи. Потом пальцы двинулись вниз, прикасаясь теперь уже к обнаженной коже. Вот они почти коснулись груди… Ариадна оттолкнула руку, намеренно, в приступе девической застенчивости, неожиданной даже для нее самой. Колин негромко засмеялся. Он не повторил попытки прикоснуться к ней, просто смотрел, опираясь на локоть.
Потом ласковый, чуть насмешливый взгляд переместился ниже, и темная бровь приподнялась, выражая удивление.
— Однако! Я говорил, что свежий воздух творит чудеса, но каков эффект!
Ариадна, в свою очередь, опустила взгляд и увидела округлости грудей под приоткрытой рубашкой. Напряженные соски выделялись под мягкой тканью.
— О!
На этот раз рука опустилась на плечо и слегка сжала его, потом скользнула ниже на грудь. Ариадна не шевельнулась, не попыталась уклониться. Не касаясь соска, Колин принялся поглаживать округлость груди через рубашку. Почему-то это казалось неописуемо чувственным, и девушка прикрыла глаза, наслаждаясь ощущением и борясь с желанием податься навстречу и тереться о руку, как кошка.
— Немного больше холодного воздуха? — услышала она. — Пациентка, похоже, теряет сознание…
— Именно так!
— Голова кружится?
— Да, и лихорадит!
— Может быть, потому что страшно?
Ариадна открыла глаза и какое-то время смотрела на Колина. В его взгляде было понимание.
— Да, мне страшно, — призналась она со смущенной улыбкой.
Он улыбнулся в ответ и мягким толчком в плечо заставил ее опуститься навзничь. Рубашка щекотно скользнула в стороны, совершенно открывая груди. Ощущение было таким сильным, что Ариадна закусила губу. Глаза ее снова закрылись в странном томлении, она лишь смутно осознавала, что рубашку стягивают с ее плеч. Прохладный, свежий и душистый воздух омыл ее тело, и она непроизвольным движением закинула ногу на плечо Колина, чтобы прижаться к нему. Легкое прикосновение к губам стало жадным поцелуем, горячая ладонь с заметными бугорками мозолей легла на грудь. Пальцы нашли и сжали сосок. Глубоко в горле Ариадны раздался тихий стон довольства, она выгнулась навстречу прикосновению.
Губы двинулись ниже — на подбородок, горло, вдоль ключиц.
— Все еще страшно? — совсем тихо, почти беззвучно спросил Колин.
— Нет, просто отчаянно лихорадит! Мне жарко!
— Вот и хорошо, моя прекрасная леди, потому что я доктор, а не психиатр. С лихорадкой я справлюсь, а со страхом…
Язык коснулся впадинки между ключицами, где кожа была уже влажной и очень горячей. Рука ласкала грудь, требовательно и осторожно сжимая сосок, так что тихие стоны сами рвались из горла. Руки Ариадны бродили в светлых волосах Колина.
Он подвинулся ниже, горячее дыхание свело кожу. Грудь стала необычайно чувствительной, она наливалась, и плоть сладостно, чуть болезненно распирала кожу. Девушка приподняла веки и бросила взгляд на свое тело. Груди казались полнее, чем обычно, бледно-розовые соски выглядели темнее — маленькие твердые бугорки, они как бы тянулись навстречу ласке. Колин поднял глаза, и взгляды их ненадолго встретились. Губы его помедлили, не прикасаясь к груди.
— И что же дальше? — прошептала девушка. — В общем, я, конечно, представляю… — Она хотела шуткой разрядить напряженность, но голос ее дрогнул, и она поспешила добавить самым небрежным тоном:
— Надеюсь, Колин Лорд, вы такой же способный учитель, как и доктор!
— Сделаю, что могу, — сказал он и мягко улыбнулся, показывая, что оценил ее наивное мужество. — Постараюсь дать тебе незабываемый урок.
Губы втянули напряженный сосок. Это тянущее ощущение было упоительно-сладким, и еще слаще были легкие укусы. Между ног стало горячо и влажно.
— Это так хорошо…
Ариадна загорелась. Сама того не замечая, она пыталась притянуть голову Колина еще ближе и выгибалась навстречу его губам.
— Только не останавливайся!
Колин не смог бы остановиться, даже если бы хотел. Он упивался ароматом юного тела Ариадны, его
