запасы>
Дорогая Наташа,
Кофея я не смогу пить. А лучше я пройдусь ещё на часок в парк, что бы воспользоваться тем, что называют природой, или попросту «самим собой».
А. И. Пантелееву
Дорогой Алексей Иванович.
Курск — очень неприятный город. Я предпочитаю ДПЗ. Тут, у всех местных жителей я слыву за идиота. На улице мне обязательно говорят что-нибудь вдогонку. Поэтому я, почти всё время, сижу у себя в комнате. По вечерам я сижу и читаю Жюль Верна, а днём вообще ничего не делаю. Я живу в одном доме с Введенским; и этим очень недоволен.[2] При нашем доме фруктовый сад. Пока в саду много вишни.
Простите, что пишу такую пустую открытку, но пока ещё на письмо нет вдохновения.
Передайте привет Самуилу Яковлевичу.[3]
23 июля 1932 года
Курск,
Первышевская 16.
Дорогой Алексей Иванович,
только что получил Ваше письмо. Очень рад, что Вы купаетесь и лежите на солнце. Тут нет ни солнца, ни места, где купаться. Тут всё время дождь и ветер, и вообще на Петербург не похоже. Между прочим, настроение у меня отнюдь не мрачное. Я чувствую себя хорошо и спокойно, но только до тех пор, пока сижу в своей комнате. Стоит пройтись по улице, и я прихожу обратно злой и раздраженный. Но это бывает редко, ибо я выхожу из дома раз в три дня. И то: на почту и назад. Сидя дома, я много думаю, пишу и читаю. Это верно, читаю я не только Жюля Верна. Сейчас пишу большую вещь под названием «Дон Жуан».[4] Пока написан только пролог и кусок первой части. Тем, что написано, я не очень доволен. Зато написал два трактата о числах. Ими доволен вполне. Удалось вывести две теоремы, потом опровергнуть их, потом опровергнуть опровержение, а потом снова опровергнуть. На этом основании удалось вывести ещё две теоремы. Это гимнастический ход, но это не только гимнастика. Есть прямые следствия этих теорем, слишком материальные, чтобы быть гимнастикой. Одно из следствий, например, это определение абсолютного температурного нуля.[5] Выводы оказались столь неожиданные, что я, благодаря им, стал сильно смахивать на естественного мыслителя. Да вдобавок ещё естественного мыслителя из города Курска. Скоро мне будет как раз к лицу заниматься квадратурой круга или трисекцией угла.
Деятельность малограмотного учёного всегда была мне приятна.[6] Но тут это становится опасным.
Для Молодой Гвардии[7] я ещё ничего не написал, но теперь, может быть, напишу.
Что такое, Вы пишете, с Самуилом Яковлевичем? Но его натуру не переделать. Если дать ему в день по стишку для прочтения, то он все же умудрится быть занятым целый день и ночь. На этом стишке он создаст теорию, проекты и планы и сделает из него мировое событие.
Для таких людей, как он, ничто не проходит зря. Всё, всякий пустяк, делается частью единого целого. Даже съесть помидор, сколько в этом ответственности! Другой и за всю жизнь меньше ответит. Передайте Самуилу Яковлевичу мой самый горячий привет. Я ещё не написал ему ни одного письма. Но значит до сих пор и не нужно было. Передайте привет Лидии Корнеевне.[8]
Алексей Иванович, спасибо Вам за трогательное участие ко мне. Если сочиню что-нибудь, способное поместиться в письме, пошлю Вам.
…ним, как я болен. У меня оказался туберкулез. Последнее время стало хуже, каждый день температура лезет в верх. В виду этого, писать в Госиздат[10] сейчас ничего не могу. Тут очень трудно держать правильный режим, а потому положение довольно серьезное.
Очень рад, что Вы повидали Башилова. Афоризмы его мне понравились. Я послал ему письмо, но ответа не получил.
Если Самуил Яковлевич в городе, передайте ему привет.
Привет Тамаре Григорьевне.[11]
Дорогой Доктор,
я был очень, очень рад, получив Ваше письмо. Те несколько бесед, очень отрывочных и потому неверных, которые были у нас с Вами, я помню очень хорошо и это единственное приятное воспоминание из
