Томасу Кромвелю и отблагодарить его: изучать леди Анну вблизи, а затем пересказывать все, что я узнаю?
К моему облегчению, в передней не было ни слуг, ни детей, а из комнаты до меня отчетливо долетали слова.
— Вся эта история с Болейн возмутительна! Это безумие! — кричал сэр Филипп. — Его величество многих дам укладывал на свое ложе, но при этом не нарушал сложившихся порядков. А ее величество ограничивалась косыми взглядами, ведь сама она родила королю лишь мертвых сыновей да одну- единственную живую дочь. Дерзость же этой потаскушки Болейн просто в голове не укладывается!
— Какая же она потаскушка, если не восходит на его ложе? — робко запротестовала леди Кэтрин.
— Ну, это пока. В конце концов он ее получит. Кто посмеет противиться воле короля?
Тут я поняла, что мне многое предстоит постичь. Прежде я отчаянно, даже страстно хотела попасть в замечательный город Лондон, но сейчас вдруг заколебалась.
Глава четвертая
Итак, у меня на горизонте наконец замаячил Лондон, но произошло это не так быстро, как я надеялась и ожидала. В прекрасный солнечный день, в конце сентября 1528 года, когда я уже сходила с ума после семи с лишним месяцев ожидания, мне пришел прямой приказ: распрощаться с хозяевами Модбери (они так и не стали мне по-настоящему родными) и направить стопы к вожделенному объекту моих грез.
Первоначально я, отправив через Барлоу прощальное письмо отцу, предполагала покинуть Девон сразу, как только дороги очистятся от снега и зимней грязи. Но с наступлением тепла пошли дожди, а дальше стало еще хуже. Потовая лихорадка — старая убийца, приходившая летом (и совсем не похожая, во всяком случае, на ту болезнь, что приключилась с мастером Кромвелем), — едва не свела в могилу мистрис Болейн, в свите которой мне предстояло служить при дворе. Она выжила, и я радовалась этому не меньше (надо полагать), чем ее коронованный поклонник.
В Лондон я отправилась под надежной охраной двенадцати только что призванных солдат, уроженцев Девона, которых сэр Филипп отправил на королевскую службу. Четверо ехали вместе с женами, так что по ночам я спала на постоялых дворах или в частных домах, деля ложе с одной из них, тогда как остальные устраивались на подстилках, уложенных на полу. Почти все эти семь ночей, я, несмотря на то, что была измучена дорогой, и на то, что все тело болело от ежедневной скачки, не могла уснуть и лежала, прислушиваясь к перешептыванию, вздохам и похрапыванию. Я была слишком сильно возбуждена, мое сердце часто билось, в голове роились мечты, прогоняя сон.
К великому городу Лондону мы подъехали со стороны Саутуорка, и над нашими головами нависли, подпирая небеса, деревянные дома под соломенными крышами — высотой в три, а то и в четыре этажа. Я затрепетала от волнения, когда мы проезжали в тени величественного кафедрального собора. Как жаль, что рядом со мной не было никого, кто подсказал бы название каждой улицы, каждой церкви, растолковал бы, что находится в помещениях, украшенных вывесками с грубо намалеванными рисунками. Вот высунутый язык, а на кончике — пилюля: это мне было знакомо, в Модбери тоже была лавка аптекаря. Но что означали другие загадочные знаки? Мне надо было еще столько узнать в этом новом мире!
Но я видела и то, к чему привыкла, ощущала знакомые запахи. Люди расступались перед гуртами скота и отарами овец, которых гнали на рынок. Ноздри забивала ужасная вонь от находившихся поблизости скотобоен, кожевенных лавок и от всевозможных отходов, которыми были завалены проложенные посреди улицы сточные канавы. Дышать приходилось ртом. Пытаясь расчистить себе место, толкались коробейники, сердито бранились возчики. Не окажется ли борьба за место при дворе суровее и опаснее всего этого? Я почувствовала себя совсем одинокой, несмотря на присутствие своих спутников-земляков и на множество людей, шумевших и толкавшихся вокруг.
Шум и толчея становились все сильнее по мере приближения к огромной серебристой змее, на которую походила река Темза. По сравнению с ней Дарт казался мне теперь крошечным ручейком. Десятки плавучих средств прокладывали себе путь по Темзе: лодки, баржи, барки — последние нередко были украшены затейливой резьбой и позолотой, а гребцы были наряжены в ливреи. Через всю реку был переброшен длинный-предлинный мост, на котором теснились, наползали друг на друга жилые дома и всевозможные лавки. По ту сторону этой оживленной дороги высилась королевская крепость Тауэр — одновременно и дворец, и тюрьма, как я выяснила на уроках истории. В поднебесье реяли чайки, напоминая о родном доме, но мне больше всего хотелось остаться здесь.
Нам говорили, что вода под Лондонским мостом так и бурлит вокруг его опор, особенно во время прилива, однако сейчас река выглядела спокойной. Множество лодочников, промышлявших перевозом, выкрикивали: «Весла на запад!» или «Весла на восток!»; в этой толчее я с двумя солдатами и их женами взошла на барку, и мы поплыли вниз по течению, к Вестминстерскому дворцу. Было очень интересно смотреть по сторонам: я с радостью глядела на возделанные поля вдоль берегов, потом мимо проплывали дома, еще выше и внушительнее тех, что я видела в Саутуорке. Когда мы в очередной раз повернули, следуя изгибам реки, нашим глазам предстало величественное здание, наверняка (как подумала я) Вестминстерский дворец, и я не удержалась от возгласа:
— Вот и он!
— Это Йоркский дворец кардинала Уолси, — объяснил мне лодочник. — При его-то власти да богатствах он уже не первый год строит это здание — куда там королевскому Вестминстеру!
Нас, девонцев, до глубины души поразили сверкающие стеклянные окна, крытые шифером крыши, украшенные кирпичными каминными трубами и затейливыми флюгерами, спускающаяся к самой воде лестница и большие железные ворота, за которыми виднелись пышные сады. Так я впервые своими глазами увидела, сколь могуществен человек, которому служит Томас Кромвель, а значит, и я.
Когда же мы прибыли в меньший по размерам и более старый Вестминстерский дворец, я испытала разочарование — не только потому, что фасад здания уступал красотой Йоркскому дворцу. Я ожидала, что меня встретит Кромвель и, может быть, сразу отправит в апартаменты леди Анны, но встретил меня мастер Стивен — тот, что прислуживал Кромвелю в Девоне.
— Король и весь двор сейчас находятся в Гемптон-корте — он совсем недавно стал королевской резиденцией. Это подарок кардинала Уолси, — поведал мастер Стивен, а тем временем один из присланных сэром Филиппом солдат подхватил мой единственный сундучок и поплелся за нами следом. Слуга Кромвеля вел нас к дворцу по спускавшимся к воде выщербленным ступеням. — Вас отправят туда завтра по реке. Его величество вообще часто переезжает из одной резиденции в другую, особенно для того, — тут он понизил голос и слегка наклонился ко мне, — чтобы избежать встреч со своей супругой. Так он может больше времени посвящать своей будущей жене, леди Анне.
— А он действительно на ней женится? — спросила я.
Усмешка застыла на губах Стивена.
— Ах, вам еще столько надобно узнать, — сказал он и окинул меня взглядом с головы до ног. — Должно быть, вы утомлены, но все же секретарь Кромвель повидается с вами сейчас же, пока он не уехал по делам своего господина в Йоркский дворец, а уж потом и в Гемптон-корт.
— Своего господина — то есть кардинала?
— Своего подлинного господина, короля Генриха. Мы слышали, что вы весьма преуспели в изучении латыни, немного знаете греческий и французский, — продолжал мастер Стивен, переводя разговор на другую тему. — Мы все прошли немалый путь, разве не так? А надо пройти еще больше, как говорит мой хозяин Кромвель.
Человека с моим сундучком мастер Стивен оставил ждать у дверей на первом этаже просторного старого дворца, рядом с которым стоял громадный собор, носивший такое же название. Меня мастер Стивен провел в большую комнату, залитую светом не только свечей, но и укрепленных на стенах факелов, да и лучами предзакатного солнца, которые еще проникали сквозь распахнутые двустворчатые окна. Я сознавала, что и леди Барлоу, и леди Кэтрин непременно посетовали бы, что я оказалась наедине с
