внутренний двор. В этот миг Елизавета поняла, почему от одного взгляда на это место ее пронизывает ужас. Она чуть не развернула лошадь и не поскакала прочь. Несмотря на отсутствие высоких внешних стен, цвет, стиль и расположение зданий напоминали ей лондонский Тауэр, окопавшийся на берегу Темзы.
Принцесса вздрогнула и затряслась всем телом. Молясь, чтобы голос не выдал ее, она крикнула:
— Стойте!
Бок о бок, а не стройным боевым порядком, они остановили лошадей и окинули взглядом картину, открывшуюся им из-за ширмы голых деревьев. Перешептываясь друг с другом, они изучали и обсуждали план замка, которым снабдил их один из местных жителей.
Разговор с ним и дорога заняли больше времени, чем ожидала Елизавета, к тому же один раз они повернули не там, где было нужно, так что теперь был уже полдень. К тому же, когда еще до рассвета им нужно было миновать местечко Мейдстон, принцесса заставила всех спешиться и повести лошадей в поводу, чтобы не разбудить никого из жителей, и особенно Беатрис Поуп — если она вообще там спала. Иногда Елизавета боялась, что они найдут ее там вместе с отравительницей.
Путешественники очень устали, хотя милю назад останавливались, чтобы поесть холодных пирогов с олениной и сыра и напиться из ручья. Елизавета надеялась, что это добавит им как физических сил, так и силы духа. По меньшей мере напряженное ожидание и страх должны помочь им встряхнуться, ибо она чувствовала, как ускоряется ее собственный пульс. Начинался последний акт, и Елизавета могла лишь молиться о том, чтобы эта пьеса была исторической драмой, а не трагедией.
Принцесса покачала головой, досадуя на жалкое сравнение, но, в конце концов, ее окружали актеры, которые почти всю дорогу репетировали свои роли. Добавив несколько строчек, восхваляющих королеву Марию и «истинную Церковь», они наскоро переделали старую пьесу под названием «Королевский призрак». Действие драмы было перенесено в Дублин. Пьеса изобиловала привидениями, мстительными духами и проклятиями. «Ирландцам должно понравиться», — думала Елизавета. Но главное, что им были на руку многочисленные переодевания, выходы и уходы со сцены второстепенных персонажей, одного из которых будет играть она.
Елизавета убедила Неда, что должна изображать актера, который родился в Ирландии, но в раннем возрасте попал в английский приют и почти ничего не помнит о любимой родине. Нед согласился, но позлорадствовал от души, когда принцесса объявила дяде Уэту, что Ниалл Макгоуэн, как они теперь его называли, будет говорить от имени всей труппы и выступать в роли ее руководителя.
Наконец Елизавета снова заговорила, и все перешептывания стихли.
— Тот старый крестьянин рассказал нам, пожалуй, все, что можно узнать об этом месте. Поехали.
Они гуськом потянулись к единственной узкой насыпной дороге, которая вела к оборонительному подъемному мосту, двойному укреплению и башне с въездными воротами. Здания из желтоватого камня были такими массивными, что, казалось, топили в свинцовых водах озера собственное темное отражение. Тишину нарушал только глухой стук копыт и карканье ворон. Пока не раздался вопль.
Пронзительный и жуткий, он разнесся эхом вдоль озера и вонзился, словно нож, в сердце Елизаветы. Принцесса и ее сопровождающие натянули поводья прямо перед решеткой ворот. Елизавета заметила, что Нед вздрогнул в седле, прежде чем повернуться в ее сторону. Она не могла разглядеть его лица, но у нее внутри все сжалось при воспоминании о той ночи в Баши-хаусе.
— Она здесь, — одними губами произнесла принцесса, и Нед угрюмо кивнул в ответ.
— Ради всего святого, что
Дженкс замер в седле, и Елизавете оставалось только молиться, чтобы он не пришпорил коня и не помчался на поиски Мег. Неужели у этого Рэндалла нет ни ума, ни сострадания?
— Нет, — сказал Нед, — это кричит белый павлин во дворе замка.
— Белый? — переспросил Уэт. — Черт побери, даже если он белый, отсюда этого не разглядишь. Уверен, что никогда не был здесь раньше? А может, сейчас то же самое, что с ловушкой в Эденбридже, насчет которой ты сознался?
— Говорите тише, — послышался сзади повелительный голос Елизаветы. — Эхо усиливает звук. И мы здесь не для того, чтобы пререкаться или обвинять друг друга. Этот крик предупреждает нас и дает надежду, что добыча, которую мы преследуем, в замке. Однажды мы с Недом видели ее белого павлина, вот и все. Едем дальше, и пусть каждый из вас играет свою роль.
Елизавета так сосредоточилась на поставленной задаче, что почти научилась не обращать внимания на боль, пульсирующую у нее в голове. Боль ни на минуту не утихала с тех пор, как принцесса нашла лису, а Кэт к тому же слишком сильно затянула ей волосы и спрятала их под шапочку, чтобы они не рассыпались во время долгой, утомительной скачки. «Бедная Кэт, — думала Елизавета, — удается ли ей, кроме всего прочего, скрывать отсутствие Мег? Томасу Поупу сказали, что Неда и Дженкса отпустили в Эденбридж, но Кэт наверняка ломала голову, как объяснить исчезновение Мег».
Когда страж окликнул их из-за зубчатого парапета, велев остановиться и выслать вперед только одного, Нед бойко назвал свое вымышленное имя и пришпорил коня. Распахнутая пасть опускной решетки словно проглотила его целиком. Елизавете ужасно хотелось послушать, о чем он говорит с охраной замка. Что, если его заберут к лорду Сент-Легеру или самой Десме Ормонд, а они будут терять время, дожидаясь его у ворот?
Принцесса ерзала и барабанила пальцами по седлу. Она терпеть не могла, когда вместо нее командовал кто-то другой. Ей не нравилось прибегать к отговоркам и уверткам. Когда она станет королевой, то всегда будет действовать открыто, за исключением разве что внешней политики. Никаких междоусобных интриг против нее, никаких убийств дорогих сердцу людей, ни слез, ни горьких разочарований больше не будет, когда она сможет действовать с позиции безопасности и могущества.
Принцесса затаила дыхание, когда Нед — Ниалл Макгоуэн — с веселым и беспечным видом поскакал обратно к ним.
— Лорд Сент-Легер в Лондоне, друзья мои, но управляющий сказал, что я разговариваю точь-в-точь как те люди, что здесь остановились, — ирландские гости, как он выразился, — и позволил нам сегодня вечером разыграть представление. Говорит, в замке гостит леди, которой может прийтись по вкусу ирландская пьеса в честь ее величества и старой доброй Ирландии.
Елизавета вспомнила, что нужно дышать. Ее надежды разбились, но в следующий миг возродились с новой силой. Хорошо, что им теперь не надо ломать голову, как перехитрить Сент-Легера и его свиту. И она не ошиблась, когда предположила, что Десму следует искать здесь. Принцесса молилась, чтобы на этот раз они ее поймали, а не запутались в ее силках.
Скоро их впустили внутрь. Как и все остальные, Елизавета внимательно осматривала лужайки и здания, делая вид, что просто дивится их старинному величию. Старик, которого они расспрашивали о Лидсе, рассказал о главном замке и еще более древнем примыкающем строении под названием Глориетта, которое занимало собственный крошечный островок. В былые времена, когда на замок нападали, это здание служило последним оплотом.
Напротив замка, с другой стороны поросшего травой внутреннего двора, Елизавета увидела отдельно стоящее четырехугольное строение в четыре этажа, которое называли Девичьей башней. Под серым, точно пушечная бронза, небом башня как будто таращила на них черные дыры окон. Возможно, первый этаж теперь переделали под конюшню или амбар, потому что у двери была привязана корова, а овцы щипали траву рядом с белым павлином, который расхаживал с гордым видом, распустив огромный хвост. Подойдя ближе к башне, Елизавета заметила лохани с едой и питьем для скота, а также огромную навозную кучу, вонь от которой доносил до них ветер.
— Будь они прокляты, — пробормотала себе под нос принцесса.
Как раз в духе Десмы Ормонд — изуродовать и осквернить Девичью башню, как она поступала с другими местами, которые были дороги Болейнам. Старик крестьянин рассказывал, что это здание возвел отец Елизаветы. Первоначально это был небольшой увеселительный дворец для ее матери, королевы Анны.
«А башню-то построили, — объяснял старик, которому явно льстило внимание слушателей, — гораздо позже остального Лидса, много лет спустя. Сам великий король Генрих построил ее. А еще туда приезжала
