— Хотел узнать. Сможешь завтра прийти помочь мне заполнить регистрационные формы? Ну и вообще…
— Ладно. Когда я поступаю в твое распоряжение?
О господи! Вопрос самый невинный, а Симон уж покраснел, как маков цвет.
— Во сколько мне прийти?
Волосы опять упали ему на лицо. На сей раз, он не обратил на них внимания, глядя на нее сквозь них.
— В восемь не рано?
По правде сказать, она рассчитывала, что это будет часов десять или еще позже. Первый выходной за многие месяцы! Хотелось немного поваляться в постели.
— Отлично. Стараемся ради благой цели, верно?
Симон нервно оглянулся на стойку, у которой Лизетт напропалую флиртовала с барменом.
— Слушай, Ферн, давно хочу тебя спросить…
Ой-ей!
— Симон, я… О, гляди! Лизетт идет!
Ее подруга возвращалась с трофеями: двумя карамельными кексами и телефонным номером бармена на клочке бумаги. Вовремя! Ферн подозревала, о чем Симон хочет у нее спросить, и ей жутко не хотелось выслушивать его вопрос, в особенности на этой неделе.
Он милый парень, конечно: вежливый, чувствительный, заботится о других. Ферн догадывалась, что он уже месяца два собирался с духом, чтобы пригласить ее на свидание. Почему, ну почему он созрел именно на этой неделе? Все завтрашнее утро они проведут вместе, организуя прыжки с вышки. Ей не отвертеться. Придется соглашаться с ним встретиться.
И что приводит ее в такой ужас? Он приятный собеседник, хоть порой немного занудный. И внешне ничего — примерный мальчик-отличник.
Беда в том, что отношение Симона к ней, как говорится, ее не цепляло. Не ощущалось никакого притяжения, «удара под дых». С другой стороны, ей привелось испытать такой удар всего раз в жизни. Она помотала головой.
Нет, Симон — отличный выбор. Возможно, ей следует сказать «да», даже если он будет блеять и заикаться до конца недели.
Ферн аккуратно сняла со своего кекса обертку и положила его на тарелку.
— Симон говорит, что нам надо быть там к восьми, Лиз.
Симон поерзал на своем стуле.
— На самом деле, тем, кто будет совершать собственно прыжок, можно задержаться практически до половины десятого.
Лизетт, которая в этот миг откусила кусок кекса, кончиком пальца стряхнула крошки с губ.
— На самом деле… — голос ее звучал невнятно из-за набитого рта, — у меня для вас плохие новости. — Она устало прикрыла лицо ладонью, но Ферн показалось, что меж пальцев мелькнул лукавый взгляд.
Ой, нет! У Ферн сразу возникло нехорошее предчувствие.
— Не смотри на меня так. «Плохой коп, хороший коп» задумал снять меня в большем числе сцен, чем планировалось изначально. Так что вместо четверга мы начинаем завтра. А значит, мои планы меняются. Отказаться работать я не имею права.
Вид у Симона сразу стал какой-то пришибленный.
— А как же спонсорский проект?
— Есть у меня одна мыслишка… — Лиз повернулась к Ферн, у которой кожа мигом покрылась мурашками. — Ферн, подруга, на тебя вся надежда…
Подскочив, Ферн попыталась рукой зажать Лизетт рот.
Нет! Ни за что!
Срываясь на визг, она прокричала:
— Лизетт, не смей!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Шум в кафе мигом стих. Проходивший мимо их столика мужчина резко отшатнулся в сторону. Замерев, Ферн ощутила направленные на нее любопытные взгляды. Усилием воли она плюхнулась на стул, не отрывая пальцев от губ Лизетт. Ничего не вышло. Лиз ухитрилась говорить даже с зажатым ртом:
— Выручишь, прыгнешь за меня?
Ферн уставилась на подругу. Медленно отняла руку от ее лица, положила на колени. Лишь услышав возню слева от себя, вспомнила о присутствии Симона.
— Прыгнешь, Ферн? — жалобно повторил он. Она так резко повернулась к нему, что он отшатнулся.
— Ответь человеку. — Ей показалось или голос Лизетт действительно дрогнул? Ферн вновь взглянула на подругу. У той хватило ума перестать ухмыляться.
Ферн глубоко вздохнула. В другое время о таком и речи быть не могло. Прыгать с вышки? Да еще привязанной на резинке? Ищите других дураков! И о чем только эта Лизетт думает?!
Но вопрос был задан, и Симон глядел на Ферн с надеждой. Он рассчитывал на нее — Фонд исследования лейкемии рассчитывал на нее. Откажись она, и они потеряют пятьсот фунтов, обещанных Лизетт.
— Да, прыгну.
Симон, судя по всему, тут же собрался броситься ей на шею. Но после минутного колебания наклонился и запечатлел на ее щеке мокрый поцелуй: хлюп!
— Спасибо тебе огромное! Если ты займешь место Лизетт, мы выкрутимся.
Ферн словно оцепенела. Она едва слышала остаток разговора, когда Симон, размахивая чашкой кофе, разглагольствовал, как здорово все устроилось. К тому времени, как он закончил, до конца ее обеденного перерыва осталось пять минут. Впервые в жизни она опоздает, потому что ей необходимо сказать Лизетт пару слов, которые просто не терпят отлагательства.
Наконец Симон откланялся.
— Я не могу прыгать с вышки!
— Можешь!
— Нет. Не могу!
Лизетт скорбно подняла брови, сжала губы.
— Поздно. Ты уже обещала.
— Когда мы обсуждали условия пари, ты говорила, что я могу отказаться, если это будет опасно для жизни.
— Подожди, ты же сама дважды проверяла все документы, подтверждающие безопасность таких прыжков! Раз другим добровольцам можно, то и тебе тоже!
Черт!
— Можешь не прыгать, если не хочешь. — Лизетт рассеянно постукивала по столу чайной ложечкой.
— Да? — Чувство облегчения было сродни солнечному лучу, неожиданно проглянувшему с неба в пасмурный день.
Лизетт подняла чашку к губам.
— Тебя вообще никто ничего не заставляет делать. Ты всего-навсего лишишься моих пятисот фунтов плюс четыреста из спонсорских денег, что обещали мне.
Ферн ужаснулась.
Четыреста фунтов! Как ты ухитрилась их выторговать?
— Помнишь ту историческую драму, в которой я играла молочницу восемнадцатого века?
