машину. Безрезультатно.
Когда Бен перебрал в уме события прошедшего дня, до него наконец дошло, где он оставил бумажник.
На деревянной скамейке в теплице в Уайтхэйвене, рядом с растением в горшке. Бумажник слишком выпирал из заднего кармана джинсов и мешал работать. Он положил его на скамейку и совсем про него забыл, когда неожиданно встретился с новой хозяйкой дома.
Он тяжело вздохнул. Если бы в бумажнике были только визитки и несколько мелких банкнот, он не пошел бы за ним. В ближайшие лет пятьдесят его присутствию в Уайтхэйвене никто не будет рад. Но в бумажнике осталась самая любимая его фотография. На ней был запечатлен он вместе с Жасмин, когда у нее не было передних зубов, а у него морщин на лбу.
Она была бесценна, и он за ней вернется.
Бен дважды громко постучал в дверь и прислушался. Тишина. На смену вчерашнему ясному дню пришел туман с изморосью, и он поднял воротник.
Он хотел уже постучать снова, но вдруг краем глаза уловил какое-то движение. Быстро повернувшись, он посмотрел на окно кабинета справа от крыльца. Внутри по-прежнему было тихо.
Поморщившись, он засунул руки в карманы куртки. По крайней мере, у них с Луизой Торнтон было кое-что общее: они оба не хотели, чтобы он здесь находился.
Уверенный, что она притаилась в холле, Бен снова постучал, на этот раз тихо.
— Добрый день, мэм, если вы дома. — Он хотел сказать
Раздался щелчок замка, и дверь немного приоткрылась. Этого было достаточно, чтобы он увидел миссис Торнтон. Сегодня она была не на каблуках и смотрела на него снизу вверх. Ее лицо было непроницаемым.
— Я забыл бумажник у вас в теплице, — пояснил Бен, вежливо улыбаясь.
Она молча смотрела на него.
Бену следовало отвернуться, чтобы покончить с неловкостью, но у нее были такие удивительные глаза. Даже без макияжа. Дело было не только в их необычном темно-оливковом цвете. Несмотря на отчаянные попытки спрятать свою уязвимость, он увидел в них что-то, чего не встречал больше ни у кого. Отражение того, что было у нее внутри.
Покачав головой, Бен уставился на свои ботинки. Сейчас было не время для поэзии. Он пришел сюда с совсем другой целью. С единственной целью.
— Если вы позволите мне его забрать, я сразу же уйду и больше не буду вам досаждать. Обещаю.
Миссис Торнтон окинула его взглядом снизу вверх, и дверь открылась еще немного шире.
— Ждите здесь, я схожу за ключом.
Она вернулась через пару минут. Ее длинные темные волосы были собраны в хвост, но челка как и прежде закрывала пол-лица. В джинсах и пуловере она ничем не отличалась от молодых мам, ждущих своих детей у школьных ворот.
Бен проследовал за ней в сад. Все ее движения были четкими и аккуратными, словно она не хотела, чтобы кто-нибудь обвинил ее в нескромности. Меган и ее подруги достигли того возраста, когда язык их тела говорил об уверенности в себе, о некотором самодовольстве. В миссис Торнтон, несмотря на ее известность и многомиллионные банковские счета, этого не было.
Он снова испытал непонятное щемящее чувство. Ему хотелось подойти к ней, заглянуть в глаза, сказать, что с разводом жизнь не заканчивается и все будет хорошо. Но он никогда не отличался красноречием и поэтому решил промолчать.
Отперев дверь теплицы, миссис Торнтон отошла в сторону, пропустив его. Но она не осталась снаружи. Услышав за своей спиной ее шаги, Бен оглянулся через плечо и наткнулся на ее подозрительный взгляд.
Бумажник лежал там, где он его оставил. Засунув его в карман, он поднял горшок с сарацинией, которую вчера уронил, когда появилась Луиза Торнтон. Поставив его на место, он аккуратно примял землю, но, несмотря на его старания, нежный стебель накренился набок. Он мог бы принести из дома подпорку и…
Нет. Больше никаких подпорок из дома.
Отойдя назад, он указал миссис Торнтон на поврежденное растение.
— Его нужно подвязать. Возможно, здесь есть где-нибудь палочка. — Он сделал несколько шагов и заглянул под скамейку.
— Вам не все равно?
Ради этого вопроса даже не стоило оборачиваться. Бен продолжал искать.
— Это красивое растение. Будет жаль, если оно погибнет.
За спиной снова послышались ее шаги. Когда женщина приблизилась, он нашел подпорку на подоконнике. Достав ее, он осторожно обернулся, чтобы больше ничего не задеть, и обнаружил, что миссис Торнтон нежно касается кремовой с фиолетовым листвы сарацинии.
— Значит, вы действительно садовник?
Пройдя мимо нее, Бен снял с крючка рядом с дверью моток проволоки и отломал нужный кусок.
— Думаете, я копаюсь в грязи просто ради забавы?
Женщина молча наблюдала за тем, как он подвязывает растение. Когда он закончил, сарациния снова приняла вертикальное положение.
— Я могу вам сказать исходя из собственного опыта, что большинство мужчин как дети. Поэтому — да, вы можете копаться в грязи ради удовольствия. — Ее слова были полны горечи, и шутка не показалась ему смешной.
Все же уголки его губ слегка приподнялись.
— Это действительно удовольствие. К земле так приятно прикасаться.
Миссис Торнтон подняла бровь. Очевидно, он ее не убедил. Бен был готов поспорить, что у нее никогда в жизни не было грязи под ногтями, и, по его мнению, она много потеряла.
— Садоводство дает тебе ощущение того, что ты чего-то достигаешь, — сказал он. — Ты не можешь контролировать растения. Просто ухаживаешь за ними, даешь им то, в чем они нуждаются, а наградой тебе становится их красота.
Женщина окинула скептическим взглядом растения.
— Что-то я не вижу в них особой красоты. Вы действительно хороший садовник?
Бен едва удержался от смеха.
— Сейчас они спят, а весной снова оживут. — Он немного помедлил. — Итак, я получил то, зачем пришел, и немедленно убираюсь, как и обещал. Я говорил, что я не из тех, кто нарушает обещания, не так ли?
Пройдя мимо нее, Бен открыл дверь теплицы. Он уже был посреди сада, когда миссис Торнтон крикнула ему вдогонку:
— Тогда обещайте, что снова придете.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Бен не хотел оборачиваться. Он сказал себе, что не нужно отвечать. В конце концов, он был уже сыт по горло капризными, взбалмошными женщинами. И все же…
Она стояла на лужайке и смотрела ему вслед. Ветер трепал ее длинные волосы. Ее взгляд заставил его остановиться. В нем была мольба. Друзья говорили ему, что он был лакомым кусочком для попавших в беду женщин. Бен всегда это отрицал, но сейчас был вынужден признать их правоту.
Она откинула со лба прядь волос цвета черного шоколада.
