убийствах он слышал. На Беллерофоне мало кто не был о них наслышан, и это несмотря на серьезные намерения службы охраны сохранить все в тайне. Аре не хотелось говорить Бену о подобных вещах, к чему напрасно тревожить мальчика?
— Я слишком много работала, — сказала она. — Надо передохнуть.
— Какие у нас планы на сегодняшний вечер? — спросил Бен. — Ты, надеюсь, не забыла о празднике?
— Такие же, как обычно, — отозвалась его мать. — Пообедаем дома, потом спустимся на игровое поле, полюбуемся на фейерверк.
Бен состроил гримасу.
— Ты, значит, опять их пригласила?
— Внимание! Внимание! — послышался голос домашнего компьютера. — Поступил вызов для матушки Арасейль Раймар.
— Переведи его ко мне в кабинет, — ответила Ара как обычно и оставила Бена в одиночестве поедать свои крекеры.
На экране в ее кабинете высветилось лицо сестры Брен.
— Мне очень жаль, что вынуждена беспокоить вас накануне праздника, — начала Брен, — но мне необходимо поговорить с вами о Кенди. Он сбежал сегодня с занятия за полчаса до конца урока, а спустя некоторое время другие учителя видели, как он слезает с секвойи. Еще я заметила, что на занятиях он то и дело думает о чем-то постороннем, витает в облаках. Боюсь, с ним будет еще много хлопот. Надо полагать, у мальчика синдром бывшего раба.
Ара кивнула, выражая этим свое молчаливое согласие.
— Да, он проявляет некоторые характерные признаки. Не далее как сегодня утром он влез зачем-то на крышу общежития и свалился оттуда, хорошо хоть что не расшибся насмерть. Я строго выговариваю ему, но ведь мальчику столько пришлось пережить, можно было ожидать и чего-нибудь похуже.
— На занятиях он не отвлекает остальных, — заметила сестра Брен, — но если будет продолжать в том же духе, экзамена по истории ему не сдать.
— У нас сегодня занятия по медитации, и я, конечно же, побеседую с ним, — пообещала матушка. — Думаю, ему необходима профессиональная помощь, но ты же знаешь, как трудно бывает убедить в этом самого человека, особенно в таком возрасте.
— Еще как знаю. На этот раз я не стану сообщать о его провинности, но если такое повторится, ему не избежать очередных «нарядов».
Ара отключила связь и поморщилась. Что ж, этого следовало ожидать. Бывшие рабы, особенно те, кто помоложе, как правило, демонстрировали один из двух поведенческих стереотипов — одни были чересчур тихими, другие, наоборот, слишком активными. Первые и вели себя тихо, буквально ходили на цыпочках, как будто боялись, что, если только их заметят, то снова продадут в рабство. Так, по мнению Ары, вела себя Уилла. Активные же впадали в другую крайность, вымещая свою долго подавляемую ярость и скрытые страхи на преподавателях или товарищах по учебе. Таким было поведение Джерена Дрю, да и Кенди проявляет похожие признаки. И лишь совсем немногим удавалось перенести опыт жизни в рабстве без существенного ущерба для психики. Матушке казалось, что одним из таких редких экземпляров можно считать Кайта, но окончательные выводы делать пока рано. Возможно, его странная манера речи не что иное, как симптом более глубокого расстройства.
В любом случае Ара должна обратить особое внимание на Кенди, особенно теперь, когда она решила стать его наставницей и тем самым сделаться для него во многих смыслах приемной матерью. У Джерена, Кайта и Уиллы тоже есть свои личные наставники. Хотя никто не запрещал преподавателю брать в индивидуальные ученики двух и даже более студентов, подобная практика в монастыре не поощрялась, в особенности когда дело касалось бывших рабов. Такому человеку было важно сознавать, что все внимание наставника сосредоточено на нем одном — это помогало им восстанавливать заниженную самооценку.
Из-за закрытой двери в комнату Бена раздалось уже знакомое лязганье. Постучав, Ара приоткрыла дверь и просунула голову внутрь. Бен сидел, опершись на спинку стула, и толкал тяжести ногами.
— К обеду, как ты уже догадался, придут твои дядя с тетей, — сказала она, продолжая их прерванный разговор, — так что за стол сядем попозже.
— А уроды эти тоже придут? — осведомился мальчик. Его лицо покраснело от усилий.
— Не понимаю, почему ты никак не можешь поладить со своими кузенами? — сокрушенно вздохнула женщина. — У тебя нет братьев и сестер, поэтому было бы неплохо, если…
— Еще как плохо. — Лязг, лязг.
— Думай, что… — Впрочем, некоторые споры не стоят того, чтобы их затевать. — Я надеюсь, что ты оденешься поприличнее и постараешься не грубить. Хорошо?
Сын пожал плечами, и матушка Ара предпочла думать, что этот жест означает согласие.
— У меня еще один урок, — продолжала она. — А когда вернусь, займусь обедом.
Бен оставил в покое свои железки и вытер пот краем рубашки, обнажив на секунду плоский бледный живот.
— Так, значит, ты на этот раз не станешь заказывать угощение у Морин, а потом утверждать, что сама все приготовила? Или, может, Морин куда-то уехала?
— А вот за такие слова, умник, тебе придется почистить креветки.
Кенди Уивер, удрученно хмыкнув, поднялся с кушетки.
— Все равно никак не получается.
— Кенди, и медитация, и дыхательные упражнения имеют очень большое значение, — терпеливо объясняла ему матушка Ара. Их голоса звучали приглушенно благодаря прекрасной звукоизоляции в крошечной комнатке без окон, предназначенной для занятий по медитации. — Следует подготовить и тело, и разум. А иначе ты так и не сможешь войти в Мечту.
— Я не говорю, что медитация мне не дается — просто мне не нравится лежать. Чувствую себя совершенно не в своей тарелке. Не могу сосредоточиться.
— Ну, некоторые Немые занимаются медитацией сидя или даже…
— Смотрите, вот что я сегодня сделал.
Кенди сунул руку под кровать и вытащил выструганное им короткое копье. Он пропустил все утренние занятия, потому что копье необходимо было хорошенько ошкурить, и вот оно лежит в его руке, твердое и гладкое. После того как мальчик принял участие в починке водосточного желоба, ему удалось выпросить у коменданта общежития немного красной краски и кусочек резины — ее он насадил на острие копья.
— Что это такое? — осведомилась матушка Ара.
— Копье для медитации. Реальные люди применяли такие копья, чтобы… входить в Царство Мечты. И мне кажется, что Царство Мечты и ваша Мечта — это одно и то же.
Его наставница склонила голову.
— А почему ты… то есть, я хочу спросить, почему ты называешь их реальными людьми?
— Реальные люди, то есть австралийские аборигены, считают себя изначальной человеческой расой, — объяснил Кенди. — Мои предки жили по истинным законам, они полагали себя неотъемлемой частью окружающего мира, вселенной, — такой же важной, как и все остальные живые существа. Тогда как мутанты, то есть другие человеческие племена, стараются отмежеваться от природы. Они строят дома, машины и корабли — и потому теряют связь друг с другом, а также способность входить в Царство Мечты. Кончается все войнами, убийством и порабощением других людей.
Кенди, говоря это, с каждым словом все яснее осознавал, что просто-напросто пересказывает обычную лекцию Нелуукателардина, которую слышал неоднократно. В те времена он не обращал на его слова особого внимания, мальчику хотелось, чтобы все побыстрее закончилось, хотелось уйти с палящего солнца и поскорее оказаться дома. Но теперь они открывали ему некий новый смысл. Кенди на собственной шкуре убедился в том, сколь разительно образ жизни реальных людей отличается от жизни в обществе мутантов. Да, во время вылазок в пустыню мальчику было скучно, его одолевала жара, но там все они непрестанно заботились об остальных и об общем благе, создавалась прочная общность людей. Каждый человек обладал своей собственной ценностью. И если сравнить это с тем, как все было на аукционе рабов…
— А что такое Царство Мечты? — спросила матушка Ара. — Не так-то просто объяснить, — сказал Кенди. — В этом царстве не существует ни времени, ни пространства. Оно — начало всего сущего, всех
