Неразбуженная.
Странно, ведь Шери некогда была помолвлена. Почему же жених не смог пробудить в ней женщину? Интуиция подсказывала Парису, что Шери – девственница.
Возможно, образ Недотроги возник из-за разочарования; а не от природной холодности.
Возможно, это способ защититься от враждебного мира.
И Парису смертельно не хотелось причинить ей зло. Даже ради спасения галереи…
Он отказался от приглашения и ушел не потому, что не пожелал воспользоваться ситуацией. Париса как раз испугало то, что он слишком сильно этого хотел. Как подросток, неспособный совладать с разгулявшимися гормонами…
Однако Шери ведь тоже хотела чего-то, подумал он, сжимая зубы. А он не дал ей того, о чем она просила… Просила вопреки своей гордости.
Ладно, теперь нужно избрать другую, более безопасную тактику. На несколько дней оставить девушку в одиночестве, дать ей соскучиться, а затем вновь появиться из ниоткуда, как сказочный принц. Это сработает безотказно, как бы она сейчас ни была обижена.
Когда все это кончится и галерея будет спасена, я вознагражу себя за мучения, пообещал себе Парис. Уеду на неделю в Испанию, отдохну у теплого моря, может быть, заведу роман с какой-нибудь девицей… Обязательно брюнеткой – пышненькой, смешливой.
Ни в коем случае не с бледной блондинкой с фигуркой девочки-подростка. Не с хрупкой малюткой, с бледной, полупрозрачной кожей и с глазами цвета светлых сапфиров. С тоскливыми нотками в голосе, когда она рассказывает о доме своего детства.
Парис тяжело вздохнул и ускорил шаги.
Шери стояла в дверях собственной квартиры, невидяще глядя перед собой.
– Неужели я это сказала? – прошептала она. -И мне ответили отказом.
Я не пьяна, подумала девушка, значит, все еще хуже. Я просто сумасшедшая. Но теперь мне придется снова стать нормальной, чего бы это ни стоило.
Шери тряхнула головой и захлопнула входную дверь.
Только что она отважилась на самый рискованный поступок в своей жизни – пригласила малознакомого мужчину к себе домой. И нужно только благодарить судьбу за то, что приглашение не было принято.
Однако Шери не испытывала ни малейшей благодарности. Напротив, была страшно разочарована, обижена. Унижена – тем самым унижением, которое, как она надеялась, ей больше не удастся пережить.
Не зажигая света, не смывая макияжа, Шери прошла в спальню, упала поверх покрывала на кровать и горько заплакала.
Они с Парисом обитают в двух разных мирах. И скоро он вернется к себе во Францию, к любимой галерее, к своей настоящей жизни. А Шери останется в привычном, маленьком, тесном мирке, и с этим остается только смириться.
Хорошо хоть не успело ничего случиться… Ничего по-настоящему серьезного.
Хотя Шери почему-то чувствовала иначе.
В тот вечер на балу Парис нарушил ее личное пространство одним своим появлением. Заполнил ее мысли, ее сны.
После предательства Уилла она не позволяла себе всерьез думать о мужчинах. Разве что праздно помечтать о ком-то ласковом и заботливом, кто однажды придет в ее жизнь и останется в ней навсегда. Но теперь место этого неизвестно кого занял высокий огненноволосый варвар с ярко-синими глазами и с горячим жадным ртом.
Это не любовь, сказала себе Шери. Это не может быть любовью. Просто вожделение, которого нужно стыдиться. Раньше ей казалось, она знает, что такое желать – разве не желала она Уилла? Но Парис действовал на ее разум и чувства совершенно особым образом. Он словно бы и сейчас присутствовал в спальне, в темноте, лежал рядом в постели. Его губы и руки жадно прикасались к Шери… и она с трудом подавила стон.
Не хочу, молилась она. Господи, я этого не хочу! Я хочу одного – стать прежней. Может быть, и не очень счастливой, но, по крайней мере, уравновешенной и владеющей собой, хозяйкой своих чувств.
Особенно унизительно было сознавать, что ее чувства безответны. Потому что Парис ушел в ночь, даже не обернувшись.
Шери никогда ни о чем не просила мужчин. Даже Уилла. Просто позволяла ему главенствовать в их отношениях. Сама же оставалась слишком застенчивой, чтобы как-то проявлять свои желания.
А сегодня она изменила своим принципам. И чего ради? – горько спрашивала себя Шери. Что я получила взамен?
Хотя куда худшим было бы все-таки переспать с Парисом.
Теперь, когда они встретятся вновь – если встретятся, конечно, – она будет осторожнее. Не позволит даже прикоснуться к себе. Риск слишком велик.
Эта мысль, такая безнадежная, заставила Шери разрыдаться с новой силой.
– Старая лисица Лесли затеял грязную игру с акциями, – усмехнулся Норман Макдугал. – Так и знал, что пора ждать от него очередной гадости. Правда, я думал, он будет изобретательнее.
Норман помолчал, ожидая реакции внучки. Но та безучастно сидела за машинкой.
– Что с тобой, девочка? – удивился он. – У тебя депрессия? Может, ты заболела? Шери с трудом улыбнулась.
