досадой, она сосредоточила внимание на разогреваемом супе. — Пьер, ответь-ка мне на один вопрос, — спустя пару минут сказала она.
— Если смогу, — слегка насторожился он.
— Маккейн… он сожалеет о том, что спас меня? Что вытащил из того ужасного места?
— Трудно сказать… — нерешительно начал Пьер. — Наверное, он сожалеет, что возникла такая необходимость.
— Я тоже, — сухо улыбнувшись, ответила она. Помешав суп в кастрюле, она увидела, что к поверхности начали подниматься пузырьки. — Но ведь дело не только в этом, так ведь?
— В жизни всегда так, — всплеснул руками француз, — одни сложности.
Мэри хмуро усмехнулась.
— И одна из таких сложностей — я?
— Думаю, что я и так наговорил слишком много, — покачал головой Пьер и сменил тему: — Бутерброды нужно разогревать минут пять, не больше. В холодильнике есть еще салат, а также приправа из уксуса и оливкового масла. Крис предложил пообедать на палубе.
— Отлично. Но я поем здесь, на кухне. Чтобы не создавать сложностей. В общем ты меня понимаешь.
Перед уходом Пьер насмешливо посмотрел на нее.
— Начинаю понимать. Возможно, тебе и в самом деле лучше остаться здесь — чтобы не сгореть. — С этими словами он удалился, насвистывая что-то под нос.
…Обед оказался не таким сложным, как Мэри опасалась вначале. Когда она поставила перед мужчинами поднос с пищей, Крис едва взглянул на нее, сухо поблагодарив. И не оспаривал ее нежелание обедать с ними.
Возможно, он рад тому, что не придется смотреть ей в глаза, решила Мэри и приступила к обеду. Когда с едой было покончено, она убрала посуду и пошла к себе в каюту. Приняв прохладный душ, она переоделась в прежнюю одежду.
Больше загорать не стоит, решила она. На будущее гораздо безопаснее прикрывать свое тело.
В шкафчике рядом с каютой экипажа хранились порошки, тряпки и щетки, и Мэри решила убраться в салоне.
Несмотря на события последних суток, она уже начинала привыкать к жизни на борту. Может быть, она даже научится готовить и устроится потом на какое-нибудь судно. На миг Мэри представила реакцию отца на то, что его дочь работает прислугой на яхте. Она почувствовала внезапное волнение и на лбу у нее выступил пот, как будто отец внезапно появился перед ней.
Но это же нелепо, напомнила она себе, продолжив уборку. Ведь сэр Гилберт Аллен в тысячах милях отсюда и искать свою дочь в Карибском море он и не догадается. Если он вообще намеревается ее разыскать.
Ее тайное бегство с Армандо, должно быть, невероятно рассердило отца. Так сильно, что он, возможно, даже вычеркнул из своей жизни мятежную дочь — так же решительно и бесповоротно, как безнадежных должников. Черта подведена, и возврата назад нет. Сколько раз она наблюдала, как он так поступал по отношению к другим людям! Так почему же он должен к ней относиться по-другому?
Армандо тщательно скрыл их бегство, не оставив никаких следов и даже намека на то, куда они направились. Она вспоминала, какое впечатление на нее тогда произвела его предусмотрительность и те усилия, которые он предпринял, чтобы возможные поиски пошли по ложному следу. Все это она наивно восприняла как желание мужчины оградить ее от отцовского гнева, вырвать ее из-под его контроля и завоевать свободу.
Превосходный план, уныло подумала она. В результате которого она едва не сделалась рабыней.
Мэри медленно выпрямилась. Вспоминая короткие моменты в объятиях Криса, она почувствовала, как тело охватывает дрожь. Она вновь ощутила пьянящую сладость его поцелуя у себя на губах. Мэри остановилась, задыхаясь и качая головой в отчаянной попытке вернуть себя к реальности.
Не делай с собой этого, Мэри! — приказала она себе. Возьми себя в руки и выпей кофе. И повторяй: с Крисом Маккейном у тебя нет будущего!
А тонкий голосок шептал в глубине ее души, что уже, может быть, слишком поздно.
Крис Маккейн не должен догадаться о ее чувствах.
Мэри повторяла это себе снова и снова, пока мучительно тянущийся день наконец не уступил место сумеркам.
Он не должен заподозрить — даже на секунду — о смятении в ее душе. Она скорее вернется обратно к толстухе Сью, чем даст ему намек, думала Мэри, направляясь к себе в каюту, чтобы переодеться к ужину. Ей нужно научиться напускать на себя маску холодного равнодушия, если она собирается благополучно преодолеть остаток путешествия и ничем не запятнать свою гордость. Прежде всего в собственных глазах. Разве она ничему не научилась? Неужели она смирилась с ролью неудачницы, вздыхающей по поводу сломанной жизни?
Может быть, она переживает по пустякам? В конце концов, сам Крис сказал ей, что ничего не произошло. Он попытался сблизиться, поддавшись искушению, был отвергнут и отступил. Что неумолимо указывает на то, что их встреча в этом безумном водовороте событий была лишней. Но как только он прижал ее к себе, она словно воспарила куда-то ввысь как птица и готова была отдать ему все, что он хотел. Слабым утешением для Мэри было то, что она первой отпрянула…
Их знакомство может показаться вечностью, но ведь Крис Маккейн шагнул в ее жизнь менее двух суток назад! И потому нет оснований для каких бы то ни было отношений, тем более для интимных.
Мэри взглянула в зеркало и уныло провела пальцами по коротким черным волосам. Скоро она обретет настоящую свободу. И сейчас важнее всего не поддаваться искушению и не высовывать носа из своей каюты, разве только в крайнем случае. Ей нужно улыбаться и ни о чем не беспокоиться и наплевать на те опустошительные мгновения в объятиях Маккейна!
Поначалу она выбрала в шкафу какой-то скромный наряд. Но потом вдруг передумала и вместо него — со странным вызовом в душе — взяла юбку до колен с темно-красными цветками на желтом фоне, а к ней красную блузку с короткими рукавами и квадратным вырезом. Потом она критически посмотрела на себя в зеркало. Нет, она будет последней дурой, если на что-то надеется в отношениях с этим человеком.
…Мужчины вполголоса разговаривали о чем-то, когда Мэри вошла в рулевую рубку. На несколько секунд разговор прервался. Крис резко поднял брови, прикипев к ней взглядом.
На нем были темные шорты и белая футболка, подчеркивающая ровный красивый загар. Перед ужином он, наверное, принял душ, поскольку его светлые волосы были влажными. Мэри уловила аромат очень приятного и, видимо, дорогого одеколона.
Молчание длилось всего несколько секунд. Потом Крис вновь возобновил беседу с французом. Но в эти краткие мгновения Мэри поняла, что он не видит вокруг никого, кроме нее одной. Как будто она ненадолго ослепила его.
Запеканка получилась великолепной и была подана с горкой рыхлого риса и зеленой фасолью.
— Восхитительно, — похвалил Крис, когда положил вилку. Он коротко улыбнулся ей через стол, по краям которого Мэри поставила небольшие свечи в стеклянных подсвечниках. — Похоже, за день ты значительно расширила свой репертуар.
Смутившись, она что-то пробормотала в ответ. Крис Маккейн, несмотря на свою внешнюю молчаливость, действовал на нее во время ужина как весьма сильный раздражитель.
Набравшись смелости, она подняла голову и с усилием взглянула ему в лицо.
— Не могу принять похвалу исключительно на свой счет, — немного напыщенно произнесла она. — Мною руководил настоящий специалист в этом деле. — И она повернулась к французу. — Спасибо тебе, Пьер.
Тот скромно улыбнулся и пожал плечами.
— У меня была способная ученица, — сказал он. — Я вот как раз говорил Крису, что тебя надо бы сделать постоянным членом экипажа.
Наступило молчание, а потом Мэри неловко рассмеялась.
— Не думаю, что кому-нибудь из нас это необходимо, — усмехнулась она, но в глазах ее мелькнула тревога. — Кроме того, мне нужно устраивать свою жизнь. — Она оглянулась в сторону Криса. — А еще… я
