такому же числу кавалеров принять участие в испытании:
— Пусть дамы спрячут детали своей одежды не далее чем в пятидесяти шагах от часовни. Они изберут для себя кавалеров. Мы предоставим каждому из них время для поисков, затем право участвовать в игре получат и другие. Тот, кто отыщет больше сокровищ, будет объявлен победителем.
— Кто же выберет дам? — спросил Карл де Валуа.
— Жребий, любезный мой брат.
— А счастливчиков кавалеров?
— Тут мы тоже положимся на судьбу. Пишите на бумажках свои имена и бросайте в шляпу. Мы будем устраивать лотерею.
— Ваше величество, а каким будет приз? — спросил граф де Артуа.
— Это хороший вопрос, мой добрый Гийом. Пусть каждая дама сама назначит награду.
— Быть может, поцелуй любви?
— Лучше уж целая ночь, если муж возражать не будет! — заорал Пьер де Суле, здоровяк, нашедший пристанище в Париже после серьезной размолвки с герцогом Бургундским.
— Ваше величество, а вы будете участвовать в лотерее? — спросил Бернар де Понтиньи.
— Конечно.
Сначала были выбраны дамы, затем — кавалеры. Судьба благоволила к королю. Первой из дам оказалась Леонора дю Шатле, двадцатилетняя пригожая вдовушка. Она рассталась с шелковой лентой, которая поддерживала ее золотистые косы. Вдова избрала себе в кавалеры Филиппа, и двое рыцарей, не вошедших в число играющих, спрятали трофей в лесу.
Преимущество, которое получал король, отмерялось водяными часами и составляло двенадцать минут. Филипп вскочил на коня и через несколько мгновений скрылся в лесной чащобе, где дубы уже наполовину сбросили листву, укрыв землю хрустящим покрывалом цвета охры.
Прочие участники охоты жались поближе к кострам, защищаясь от подступающего холода. Болтая и пересмеиваясь, придворные дожидались истечения назначенного времени.
Когда этот срок миновал, а монарх так и не появился, с уст его соперников сорвался торжествующий клич. Пятеро рыцарей пришпорили коней и поскакали к часовне, до которой было около полумили.
Уже через несколько минут всадники рыскали вокруг постройки. Больше здесь никого не было. В лесу стояла тишина.
Рыцари решили, что его величество, наверное, отыскал свой трофей и вернулся другой дорогой. Они развернули коней, чтобы приступить ко второму испытанию. Никто не хотел ночевать в лесу, поэтому с игрой следовало поторапливаться.
Их возвращение в охотничий лагерь было отмечено радостными выкриками.
— А где же король? — спросил Карл.
Кавалеры, еще не успевшие спешиться, растерянно переглянулись.
— Разве он не здесь?
Крики и смех постепенно умолкли.
— Седлать коней! — приказал де Валуа.
Отряд всадников скрылся в лесу. Лишь несколько рыцарей остались охранять дам, теснившихся у огня. Мажордом велел слугам собирать пожитки. Он почему-то подумал, что возвращаться в город всем участникам охоты придется скорее, чем предполагалось.
Минуты тянулись томительно долго. Предположения насчет того, что же могло произойти, уступили место напряженному молчанию, которое порой нарушалось лишь хлопаньем крыльев хищной птицы, вылетевшей на вечернюю охоту, или зловещим карканьем ворона, сидевшего на верхушке одного из столетних дубов леса Руврэ.
Чем ближе подступала ночь, тем тревожнее становилось ожидание. Все чувствовали, что произошло нечто непредвиденное.
— Слишком долго их нет.
— Может быть, его величество погнался за каким-нибудь зверем, следы которого встретились ему на пути?
— Может быть, хотя лично я так не думаю. Его добычей должна была стать мадам дю Шатле.
Скудный свет облачного дня стремительно шел на убыль, темнота подступала гигантскими шагами, когда хруст листвы возвестил о возвращении рыцарей. Когда всадники появились на краю опушки, все обратили внимание на то, как медленно переступают лошади. Такое возвращение не внушало добрых надежд. На носилках, составленных из двух жердей и плаща, натянутого между ними, действительно лежало неподвижное тело Филиппа Четвертого.
Все разговоры в королевской передней утихли при появлении четырех главных придворных лекарей. По выражению их лиц всем стало ясно, что ничего хорошего ждать не стоит. Распахнулась дверь, ведущая в монаршие покои. В передней воцарилась полнейшая тишина, и сюда донеслись жалкие стоны Филиппа. Король не прекращал охать и ахать с тех пор, как пришел в сознание. Наверное, боль была невыносимой.
Люди, закутанные в длинные черные мантии, молча прошли к кабинету, где их дожидался старший сын короля, избалованный и недружелюбный юноша, который отказывался приходить к отцу. Их отношения складывались хуже некуда. Рядом с Людовиком, прозванным Сварливым, находился его дядя Карл де Валуа. Чутье в политических делах и полное отсутствие совести подсказывали ему, что пришла пора обратиться лицом к будущему, потому что перемены не заставят себя долго ждать.
— Его величество очень плох. Мы нашли на его теле множество весьма болезненных переломов. Он уже в агонии. Наша наука не в силах предотвратить фатальную развязку. Это вопрос нескольких часов. Монсеньор, мы советуем причастить короля как можно скорее, чтобы спасти его душу, — дрожащим голосом сообщил старейший из докторов.
Людовик выслушал его, не изменившись в лице, вообще не проявив никаких эмоций.
— Чем вы объясните эти многочисленные переломы и ушибы на теле его величества? — Карл де Валуа посмотрел на врачей взглядом инквизитора.
Ученые мужи пришли в волнение. Ответ нашелся не сразу:
— Ваше превосходительство, мы действительно были чрезвычайно удивлены, поскольку, как нам сообщили, несчастье, приключившееся с его величеством, явилось следствием падения с лошади. Неудачное падение может стать причиной ушиба или даже опасного перелома. Однако, по правде сказать, множественные ушибы и переломы, которые обнаружились на теле его величества, свидетельствуют о том…
Доктор не осмеливался закончить свою мысль.
— Ну же, говори!
— Простите, слова мои могут граничить с безумием, однако…
— Говори без страха.
— Создается впечатление, что его величество был основательно избит крепкой дубиной. Такие повреждения не могут быть результатом падения с лошади. Разве только животное долго топтало своего всадника, но и в этом случае характер повреждений был бы иным.
— Неужели ты намекаешь на то, что на короля могли напасть?
— Нет, никоим образом! Мы с коллегами всего-навсего установили, что повреждения на теле его величества появились не вследствие падения с лошади. Только и всего, мой господин.
Громкий стук в дверь оборвал гнетущее молчание, которое воцарилось в кабинете. Дверь приоткрылась, на пороге возникла тощая фигура Бернара де Понтиньи.
— Простите, но дело срочное!
— Что случилось? — спросил брат короля.
— Отец умер? — вырвалось у Луи.
— Нет, ваше высочество. Вы пока еще не ваше величество. — Канцлер, сознававший, что дни его при дворе сочтены, особо подчеркнул различия в титулах.
— В таком случае я сейчас очень занят. Сообщите, когда я стану его величеством! Я буду в павильоне зимнего сада.
