вообще не испытывал недостатка в средствах и коммерческих доходах, но никакого замка там не оказалось, только голые поля вокруг, не особо отрадные для взора, обветшалый старый особняк да ферма «Мэйне». По словам миссус, в свою первую ночь в «Замке Хайверс» она рыдала, покуда глаза не опухли так, что не открыть.
Здесь мы обе немножко всплакнули, расстроенные таким ее невезением. Потом она утерла слезы, и я тоже утерла. Я спросила, почему она не сбежала, а миссус сказала — о, она сбежала, на следующий же день после приезда. Пока господин Джеймс разговаривал со своим старшим работником во дворе, она быстро собрала маленький саквояж, добежала до Большой дороги, доехала до станции на какой-то подводе, прыгнула в первый же поезд до Лондона и отдалась на милость своего отца в Уимблдоне — очень смелый поступок, если подумать.
— И что потом? — спросила я.
Поначалу все было здорово, отец сказал «ну-ну, успокойся» и конечно же не стал гнать обратно. Но потом он спросил насчет супружеских сношений.
— А что насчет них, миссус?
— Ну, имели ли они место, — говорит она с удрученным видом.
Из чего я заключила, что супружеские сношения место имели и что у нее хватило глупости доложить об этом папаше. В общем, моя миссус и опомниться не успела, как уже катила обратно на север, все еще слыша в ушах отцовские возмущенные крики, и ее бедные крохотные титьки тряслись и прыгали всю дорогу до самого «Замка Хайверс» — последнего миссус не говорила, это я от себя добавила.
— Вот почему мне так и не представилась возможность помочь беспризорным деткам, — закончила миссус.
— Господи, — вздохнула я. — Жалость-то какая.
Я всем сердцем ей сочувствовала. Правда в глубине души я думала, что малолетних попрошаек полно повсюду, не только в Лондоне, и она могла бы помогать беспризорникам в Глазго или даже маленьким бродяжкам, проходящим через Соплинг, но я не хотела портить момент душевной близости, когда она делилась со мной своими секретами и все такое. Ей-богу, я могла бы всю ночь просидеть там, держа миссус за руку, до того было здорово, что мы с ней как мать и дочь или самые лучшие подруги, а не как хозяйка и служанка. Теперь, когда между нами установились такие дружеские отношения, я вдруг вспомнила про обгорелый конторский журнал, который видела в свой первый день здесь.
— Мэм, — говорю, — а кто такая Мораг?
Миссус дернулась, будто я влепила ей пощечину. И резко отняла руку.
— Что? — переспрашивает, с ужасно подозрительным видом. — Ты с кем разговаривала?
— Ни с кем, мэм.
— Но где ты слышала это имя? Нора? Где?
— Нет, мэм, я сказала «Мораг». Не Нора.
— О…
В тот момент я не обратила внимания на ошибку миссус и осознала ее значение лишь впоследствии. Казалось, она вздохнула с облегчением, но в следующий миг опять уставилась на меня с подозрительным прищуром.
— В таком случае, где ты слышала имя Мораг?
— Не знаю, — ответила я, жалея что вообще о нем вспомнила. — Кажется… оно было где-то написано.
Миссус порывисто встала, сжав кулаки.
— Где именно?
— На… на листке бумаги, мэм.
— Ну и где же? — осведомилась она и вскинула глаза вверх, словно ожидая увидеть упомянутый листок на потолке. — Где этот листок бумаги?
— Не знаю, мэм… я… он валялся в моей комнате… я… я его выбросила.
— Что там было написано?
— Только… одно только имя, мэм. Мораг. Больше ничего. Честное слово.
Миссус высоко подняла лампу и принялась озираться вокруг, хмурясь и раздраженно хмыкая.
— Кажется ты говорила, что подмела пол, — недовольно обронила она, но когда я вскочила со стула, собираясь схватиться за швабру, она быстро сказала: — Ладно, утром подметешь. Но смотри-ка, камин почти погас.
— Сейчас разожгу, мэм.
— Только не возись долго.
Ко времени, когда огонь разгорелся, миссус опять сидела за столом, изучая мой дневник. Я подошла, остановилась чуть поодаль и сделала легкий реверанс. Она кивнула, не глядя на меня. Из лучших подруг мы опять превратились в госпожу и служанку.
— Сядь, Бесси, — велела она. — Нам нужно поработать. Думаю, нам следует каждый вечер после ужина уделять время развитию твоих способностей.
Потом миссус взяла перо и обмакнула в чернила. Перо тихо звякнуло о донышко чернильницы, и я поняла что ровно такой звук я слышала сегодня днем. А потом она начала учить меня пунктуации.
По чистой правде говоря, мне было чохом начхать на точки, запятые и все прочее. По мне так моя страница выглядела чудесно, а вот страница миссус, со всеми точечками да крапинками, казалась усыпанной козьими какашками. Но как любил говаривать мой мистер Леви, выбор, выбор, вся жизнь сплошной выбор. Я подумала, ну что лучше — мерзнуть в своей комнате, где нет камина и сквозит из окна, или греть здесь титьки у огня и смотреть на хорошенькую Арабеллу, которая читает тебе лекцию про запятые да прописные буквы и возможно время от времени берет тебя за руку и делится с тобой секретами?
Я много усвоила из урока пунктуации.
5
Хозяин возвращается
