гордилась мной, и потому переставляла ноги медленно и держала поднос крепко-прекрепко.
Хозяин сидел в каминном кресле напротив Арабеллы. Когда я вошла, он стрельнул глазами в мою сторону, но тут же отвел взгляд. Мама родная, да он сущая долгоножка! Такой длинный и тощий, что с трудом пристроил свое тело в кресле. Выглядит заметно старше миссус, но не старше сорока пяти и мог бы считаться вполне привлекательным, если бы не лошадиная челюсть, и он не то чтобы лысоват спереди, а скажем так, лоб у него высокий. Волосы темные и патлатые, плавно переходят в котлетные бакенбарды. Сюртук хозяин еще не снял, но шляпа лежала на полу перед ним, и сейчас он пристально смотрел на нее, яростно грызя ногти. При виде его мне сразу представилась охотничья собака в стойке, в нем чувствовалось такое возбуждение и напряжение, словно он вот-вот прыжком сорвется с места и произведет какие-то энергические действия.
— Бесси! — резковато промолвила миссус.
Я вздрогнула и огляделась по сторонам. Должно быть, я заснула наяву.
— Да, мэм?
Она предостерегающе нахмурилась, и я поняла, что пялилась. Я сделала обоим глубокий реверанс, что не так-то просто, когда у тебя в руках поднос в полтонны весом.
— Это твой хозяин, господин Джеймс, — сказала миссус.
— Рада познакомиться с вами, сэр. — И я снова почтительно присела.
Он лишь кивнул, занятый своим «маникюром». Я водрузила поднос на стол и начала выставлять чашки и блюдца, в тишине отчетливо слышался каждый звяк посуды и каждый щелк хозяйских зубов. Миссус сидела совершенно неподвижно, сцепив руки на коленях. Судить о настроении супругов было сложно: может, они просто ждали когда я уйду, а может, перед моим приходом они о чем-то спорили. Хозяин, не переставая терзать ногти, постоянно искоса поглядывал на меня, поэтому я постаралась сделать все как полагается. Я уже начала думать, что уйду из комнаты, так больше и не услышав ни единого словечка, но внезапно он откинулся на спинку кресла, засунул одну руку в карман, а длинные костлявые пальцы другой распластал на груди. Потом он принялся допрашивать меня.
Это немного походило на смягченную версию испанской инквизиции, но с одним отличием: при всей своей въедливой допытчивости он не задавал ни единого вопроса, а засыпал вас утверждениями, после чего давал вам возможность согласиться или возразить. Наверно дело было в его юридическом образовании, но у меня сложилось впечатление, что господин Джеймс считает ниже своего достоинства задавать вопросы, что он мнит себя подлинным Источником Мудрости и любой разговор для него лишь способ доказать, что он подобно Соломону всегда располагает всеми фактами. Возможно даже, он считал свое поведение дружелюбным, но на самом деле такая манера общения была крайне неприятной. В сочетании с его отрывистой речью и пристальным взглядом маленьких блестящих глазок она настраивала собеседника на враждебный лад.
— Полагаю, ты явилась с превосходными рекомендациями, — таковы были первые слова хозяина, обращенные ко мне.
Черт! Излишне говорить, что я встревожилась не на шутку. Я бросила взгляд на миссус, но та уже схватила чайник и сосредоточенно разливала чай, щеки у ней пылали. Что же она сказала про меня мужу? Мне пришлось соображать на ходу.
— Сэр, — промолвила я, опять почтительно приседая. — Все, кому я оказывала услуги в прошлом, всегда оставались мной довольны. — И я не солгала ни словом, прошу заметить.
Господин Джеймс глубокомысленно кивнул.
— У тебя имеется опыт работы в услужении.
— Да, сэр, — подтвердила я (но не уточнила, что он исчисляется несколькими неделями).
Удовлетворенный моим ответом, он снова кивнул.
— Мне сказали, ты умеешь читать.
— Да, сэр.
— Мне известно также, что ты вполне грамотно пишешь — если не считать слабого знания пунктуации. Но несомненно, ты все схватываешь на лету.
— Надеюсь, сэр.
До чего же занятно слушать обстоятельный рассказ о своих собственных качествах, особливо из уст человека, которого видишь впервые в жизни! Я гадала, что же еще я узнаю про себя.
Хозяин вытянулся в кресле и положил ноги на каминную решетку.
— Ну, здесь твое умение читать и писать не понадобится.
Бог ты мой, я боялась взглянуть на миссус.
— Хотя ты могла бы читать мне газету по вечерам. Думаю, тебе это понравится.
Я вежливо кивнула.
— Насколько я понимаю, — продолжил он, — покамест ты зарекомендовала себя наилучшим образом. Работаешь не покладая рук и с большой охотой.
— Я очень стараюсь, сэр.
Тут он подался вперед и вперил в меня пытливый взор.
— Ближе к полудню, — говорит, — у тебя образовалась куча овощных очистков.
Я молча смотрела на него, сбитая с толку неожиданным поворотом разговора.
— Фунт или два, — продолжает он. — Очистки от картофеля, турнепса и прочих овощей.
— Сэр?
— Очистки грязноватые, но нетронутые гнилью. Опиши ход твоих дальнейших действий.
— Прошу прощения, сэр?
Миссус кашлянула и спокойно промолвила, не глядя на меня:
— Как ты поступишь с очистками, Бесси?
— О! — говорю я, смекнув наконец что хозяин вроде как экзаменует меня. Не желая подводить миссус, я напрягла мозги. — Ну, я высыплю их в… в… помойное ведро?
— Ха! — Господин Джеймс хлопнул себя по колену и торжествующе уставился на миссус. — Ответ неверный!
Она бесстрастно смотрела на мужа.
— А как Бесси должна поступить с ними, Джеймс?
— Ну разумеется, промыть хорошенько и сварить для бульона!
— Ох, Джеймс. По моему распоряжению она всегда высыпала очистки в свиные помои.
Он улыбнулся и перевел свои темные глазки-бусинки на меня.
— Я искренне надеюсь, что ты девица не расточительная.
— О нет, сэр, нисколько.
— Нет ничего хуже расточительного слуги. Таких с нас уже довольно.
Господин Джеймс улыбнулся миссус, но она отвела взгляд в сторону, а потому он опять повернулся ко мне и без долгих слов снова переменил тему:
— Расскажи мне о своих родителях. Я знаю, твоя мать… умерла.
— Да, сэр.
— Но отец, полагаю, еще жив.
Я приняла приличествующий случаю скорбный вид и доложила, что батюшка мой тоже опочил.
— Понятно. — Хозяин поджал губы и нахмурился, потом побарабанил пальцами себя по груди, ногти у него были обгрызаны чуть не до мяса. — Печально слышать, очень печально. Думаю, ты захочешь время от времени посещать их могилы.
— Сэр? О нет сэр, я…
— Потерять родителей — большое горе. Полагаю, ты не откажешься сообщить нам причину их смерти.
— Сэр, они померли от… от тифа, сэр.
— Ну да… боже мой. — Он скорбно покивал, потом взглянул на миссус. — Мы ведь не против, чтобы она иногда посещала родительские могилы, Арабелла.
— О? — откликнулась миссус. — Да, разумеется. — Кажется, она тоже была сбита с толку неожиданным поворотом разговора.
Хозяин повернулся ко мне:
