Веселящаяся публика осталась далеко позади, Элис была одна на краю огороженного поля. Ноги отяжелели, земля задрожала, мир зашатался. К ней приближался человек — рыжие волосы, серьги, татуированная птица на скуле.
Он улыбнулся, блеснув золотым зубом. Что-то достал из кармана, и в глаза ударил свет, отраженный длинной полосой сверкающей стали. Судорожно вздохнув, Элис резко развернулась и метнулась через поле к людям.
За ее спиной Джинни сделала знак Заку и Рэйфу, и все втроем они зашагали к дальнему краю поля. Джинни улыбалась под гримом, а в руке держала толстый почтовый конверт.
Два
Джо прибавил шагу, поглядывая по сторонам. Его походка была упругой и ровной, он почти перешел на бег, держа руки в карманах и слегка сутулясь. Так эксцентричный поэт торопится на таинственное свидание или безумный изобретатель-очкарик спешит навстречу новому открытию.
Ему показалось, что он увидел Джинни. Джо резко остановился, потом двинулся дальше. Это повторялось много раз — как только он оборачивался, она исчезала. Уже два часа, она должна быть дома. Могла бы хоть записку оставить. Джо замедлил шаг, пытаясь проанализировать свои ощущения — что побудило его отправиться на поиски? Элис говорила, что Джинни уходила из дому ночью, что ее ждали друзья, двое мужчин. Он представил себе Джинни в каком-нибудь клубе или общественном туалете, на автобусной остановке или на скамейке в парке. Она смеется… кивает… втыкает длинную иглу в предплечье, а ее друзья смотрят и улыбаются.
Джо перешел на бег, он заглядывал в каждый переулок и подворотню, в каждый магазин, за каждую ограду и калитку. Она не могла уйти, ничего не сообщив, думал он. На свете полно кровососов и торгашей, готовых использовать такую наивную девушку. Непонятно, как она вообще сумела выжить. Особенно если вспомнить, о чем она рассказала в ту ночь, по-детски простодушно, усевшись в кресло и обняв колени. Она рассказала обо всем — наркотики, грязь, мужчины, — слабо улыбаясь, с тоской в глазах. Кровососы достаточно над ней поизмывались.
Странная девочка… Но ей хватило мужества, чтобы не дать сволочам себя растоптать. Она дошла до предела и сумела вернуться назад. Значит, она сильнее его. Сильнее и храбрее.
Джо прочесывал улицы Кембриджа, и его тревога нарастала. Вокруг мельтешили люди. От шума толпы раскалывалась голова, отдаленная ярмарочная музыка ввинчивалась в мозг.
Он не любил ярмарки. В них есть что-то зловещее, думал Джо: люди бродят под выцветшими тентами и пытаются ускакать обратно в детство на карусельных лошадках. Как-то раз отец взял его, мальчика, на ярмарку. Джо там понравилось: он ел сахарную вату и печеную картошку, катался на карусели, купил шарик у старушки в красном шарфе, с ласковыми глазами. Когда отец сказал, что пора возвращаться домой, Джо взмолился еще об одном кружке на карусели. Отец разрешил — он был самым добрым отцом на свете. Наполовину ребенок, в тот день он веселился не меньше, чем Джо. Он усадил сына в разукрашенное седло карусельной лошадки и пошел в торговые ряды.
— Привет, Сильвер, — шепнул Джо. — Я одинокий ковбой.
Ему понравилось, как это звучит, и он повторил:
— Я одинокий ковбой.
Карусель тронулась, словно подтверждала его слова. Шестилетний Джо почувствовал, как напряглись мышцы лошадки под твердой розовой шкурой — она взбрыкивала, а одинокий ковбой ее укрощал.
— Вперед, Сильвер! — кричал он.
Карусель вертелась, лошади скакали по кругу — черные, белые, красные, синие и желтые, гривы развевались, стеклянные глаза яростно сверкали. Джо был в восторге. Ему казалось, что все взоры устремлены к нему, храброму мальчику на дикой лошади. Он в восторге сжимал поводья, лица людей мелькали и сливались. И вдруг из полумглы проступило одно лицо — в призрачном свете ярмарочных огней он узнал ту старушку, которая продавала воздушные шарики.
Джо окликнул ее, но карусель пролетела мимо. Позову ее на другом круге, подумал Джо и глубоко вздохнул, готовый крикнуть громче. Он даже выпустил поводья, чтобы помахать левой рукой… Но когда снова оказался напротив старой дамы, крик застрял в горле. То, что он увидел, осталось в памяти надолго, не исчезло после того, как карусель унесла его дальше, а потом остановилась. Старушка стояла рядом с небольшой компанией — наверное, это была семья или даже две: двое мужчин — один полный, лысеющий и краснолицый, второй бородатый, две женщины и несколько детей.
Внимание Джо привлек мальчик его возраста или чуть старше — пухленький, в джинсах, с голубым шариком в одной руке и недоеденной сахарной ватой в другой. Глаза у него были круглые и очень серьезные. Джо нравилось думать, что мальчик смотрит на него, на храброго всадника, и он делал важный вид каждый раз, как проезжал мимо. Из заднего кармана мальчика торчал кошелек — такой заметный, чтобы не забыть в спешке, желтый и с Дональдом Даком на крышке. Этот кошелек вдруг исчез. Джо знал, что он исчез, потому что заметил его в руке доброй дамы с воздушными шариками, пока та не спрятала кошелек себе в карман. Именно поэтому Джо замолчал до конца катания, не погонял лошадку — лишь думал о том, чему стал свидетелем.
В тот миг часть его детства ушла навсегда. Он слез с карусели, прямой как солдатик, отчаянно не желая никуда идти… но старушка поджидала его, и Джо испугался, что она может прикоснуться к нему и проклясть, как тех принцев, которые превратились в диких лебедей. И он бросился бежать к торговым рядам. Там его ждал папа… Но ведьма ухватила его за плечо коричневой сморщенной рукой, заглянула в глаза и прошептала, вложив в слова всю свою злобу и древнюю ярость: «Ты ничего не видел, мальчик! Понял? Ничего и никогда!»
Побледневший Джо кивнул и оглянулся, как загнанный в угол кот. Если бы он этого не сделал, ведьма убила бы его, он не сомневался. И тут появился папа. Он вышел из торговой галереи, громко и весело позвал Джо, тот вывернулся из когтей старой ведьмы и побежал к свету. Старуха потом снилась, но он никому не сказал.
Полузабытое воспоминание повлекло за собой мысль, внезапно осенившую Джо. Даже не мысль — уверенность. Конечно! Вот где надо искать Джинни. Если она попала в беду, это как-то связано с ярмаркой. Он не знал почему, но его уверенность укрепилась.
Она там.
Джо пошел быстрее.
Два
Элис быстро поняла, что ей некуда деваться. Позади были Рэйф, Зак и Джинни, у выхода ждал Джава, непоколебимый и уверенный в себе. При виде конверта в руках Джинни Элис почти утратила способность рассуждать здраво — мысли разбегались, перебивая друг друга. Как Джинни заполучила рукопись, оставленную у Менезиса? Конверт заполнил собой весь свет, надвинулся на Элис, подобно колеснице Джаггернаута. Она сняла туфли и побежала по полю босиком.
Снова смешавшись с посетителями ярмарки, Элис обернулась, поймала взгляд Джинни и поняла: это не поможет, толпа так же защитит от опасности, как стадо скота. Реальный мир сосредоточился в небольшом пространстве, где взгляд холодных лиловых глаз дочери тьмы (ее лицо утратило остатки человечности, являя чистую ненависть) скрестился со взором Элис, видевшей то, чего не могли рассмотреть другие, — чудовище в облике красавицы.
Возможно, именно это ее остановило — взгляд из-под черной маски, торжествующий и холодный… Элис словно ступила на ледяной мост: встретила взгляд Джинни и ответила на него со всей ненавистью, на какую была способна.
